Даниэль Овакимян - Человек-материя

Дункан нацепил белый халат поверх костюма, залпом выпил весь Гиннес, выбросил бутылку в мусорку, которая автоматически выдвинулась из стены рядом с ним, и вышел из комнаты. Пройдя по коридорам здания ЦЕРНа («Conseil Européene pour la Recherche Nucléaire» – крупнейшая мировая лаборатория в области физики высоких энергий), он вышел на улицу и сел в свой оранжевый, блестящий на солнце Ламборгини Авентадор, вдавив педаль газа до упора, выехал с территории лаборатории. Он мчался по дороге вдоль полей, вдалеке виднелись Альпы. Большой адронный коллайдер работал уже с 2008 года. Дункан был главным учёным, он разрабатывал и проводил все эксперименты с разгоном частиц. Так он открыл «Частицу Большого Взрыва» в 2013 году – частицу, которая лежит в основе мироздания, за что получил Нобелевскую премию в возрасте 15 лет. Сегодня был самый важный эксперимент. Он должен был подытожить 11-летний цикл работ ЦЕРНа, все открытия и эксперименты вели именно к нему, к сегодняшнему дню икс, 12 мая 2019 года.

Дункан нервничал, и чтобы хоть немного разрядить обстановку, открыл окно, в него подул свежий швейцарский воздух, одно это уже расслабляло его. Дункан обожал Швейцарию, любил её свежий и чистый воздух, экологичность всех предприятий, точность и стабильность швейцарцев. Он всегда говорил о них так: «Если бы Вселенную мне предложили сравнить со страной, я бы провёл параллель со Швейцарией. Она на столько же прекрасна, как и чудеса нашей Вселенной. Её люди настолько же точны и организованы, как все процессы во Вселенной. Швейцария такая же безупречна, как и наше мироздание, только они могли создать столь безукоризненные системы бытия».

– Опять лягушками запахло в окно. Вот ведь соседи достались швейцарцам… – колко заметил Дункан, подъезжая к границе Франции. Нет, он ни в коем случае не оскорблял французов, хотя со стороны так могло казаться, но у него было много знакомых и друзей-французов здесь, и он ценил их ум, однако не мог не подшутить над ними: «Святой долг любого британца перед английской Короной – это подколоть французов за их специфичные, назовём это помягче, кулинарные вкусы, непунктуальность и лютое ЧСВ».

Включив погромче «Stayin' Alive» британско-австралийской группы Bee Gees, Дункан пересекал границу с Францией. Как он сам говорил, хоть здесь и нет КПП, но зато точно пахнет Шато Брион. Он подъезжал к одному из зданий БАКа (Большой адронный коллайдер). Это было не главное здание, но эксперимент должен был проходить именно здесь. Остановив машину возле входа, Дункан поприветствовал охранника:

– Привет, Луи, друг мой, как ты? Ещё аппарат от радиации не фонит, а? – с улыбкой спрашивал Дункан.

– Уже давно, да только не от радиации, а от истечения гарантийного срока.

– Да ладно, Луи, в 73 жизнь только начинается, ты ещё у меня девок водить будешь.

– Это можно, – с иронией ответил Луи.

– Ладно, давай старина, пойду я, и так припозднился сегодня.

Зайдя в здание, Дункана встретил Дюк. Он был директором организации.

– Дункан, драть тебя чертями, ты на два часа опоздал!!!

– Во-первых, доброе утро, я тоже рад тебя видеть. Во-вторых, я не опоздал, я задержал эксперимент без предупреждения, согласен, закосячил, но без меня же вы не начнёте. И в-третьих, девочки с Женевы были супер сексуальные, горячие и ненасытные, да и сказать честно, похмелье более чем уважительная причина, даже если бы я вдруг, внезапным образом впервые в жизни опоздал, тебе ли не знать об этом, старый алкаш, – с лёгкой и ироничной улыбкой ответил Дункан.—

Ладно, чертяга, пойдём, сегодня важный день, – Дюк расплылся в улыбке, словно разговаривал с сыном, приобнял Дункана и слегка постучал его по спине.

Они вдвоём направились к большим дверям, похожим на ворота ангара.

– 1484, – Дюк назвал код.

– Доступ разрешён, добро пожаловать, мистер Эмерсон.

– Джордж, пёс пустынный, палить его солнечными лучами Техаса, здесь Люси на мистер запрограммировал, а мне Сэма на грёбаного мсье по утрам, – проворчал Дункан себе под нос.

– Ну вот сейчас и предъявишь ему, – подмигнул Дюк. Они зашли в огромную лабораторию. В центре зияла труба, она спускалась на сто метров вниз, прямо в коллайдер.

– Всем доброе утро, bonjour, guten morgen, buenas dias и так далее по списку, остальные lo siento, entschuldigung и excuzes moi, но по-вашему не знаю, не сочтите за фашизм. А, Джордж, а вот тебя зря квадратноусый в топку не кинул в сороковых прошлого века. Могли бы уж хотя бы привлечь к ответственности за преступления против человечества. Какого хрена меня по-лягушачьи приветствуют в комнате?

– Я смотрю, ты в восторге, Дун, и да, я тоже рад тебя видеть, – посмеялся Джордж, выглядывая из-за мониторов. Он был компьютерным гением. Пожалуй, это был единственный человек, которого Дункан считал умнее себя в исследованиях, правда, только в компьютерах, в остальных случаях он говорил, что в мозгах муравья протекает больше нейронных связей, чем в его хавальнике.

– Сегодня жирный спускается в яму первый, только костюм ему не выдавайте, посмотрим, защищает ли жир от радиации, – ехидно вставил Дункан, со своими фирменными, еле заметными ухмылкой и отводом взгляда. – Так, ладно, мокрый Джо, ты запустил процесс накапливания частиц?

– Я бы запустил его, если бы был дан сигнал к их разгону, а из-за того, что ты бухал опять всю ночь как демон, мы не знали, когда твоё похмельное рыло явится сюда, естественно, ничего запускать не стали.

– Ладно, засчитано, но чтоб ты не считал себя победителем, я сегодня сделал то, что ты можешь позволить себе сделать только с одной твоей левой рукой, сразу с двумя блондиночками из Женевы с 3-м и 4-м размером груди, не меньше, а ещё жопы у них были не силиконовые, а накаченные и упругие, как персики. Ухх… Можешь по одному описанию их представить и передёрнуть, думаю, тебе понравится, – со взглядом победителя Дункан по-дружески постучал Джорджа по спине и отошёл от компьютерной зоны.

– Дункан, я могу сообщить в ЦЕРН, чтобы они запустили процесс? – спросил Дюк.

– Погоди, старина, сначала я лично спущусь, проверю костюм, подключение и так далее. Я надеюсь, вы его охлаждали до минус 273,15 °C?.. Чёрт, язык сломаешь, пока это число выговоришь, – громко спросил Дункан у лаборатории.

– Уи, сэр, костюм находится в крио камере до момента подачи частиц в коллайдер, – ответил один из учёных с явным французским акцентом.

– Какая температура в криокамере?

– Минус 273,15 °C, сэр.

– Так, отлично… Хорошо, а ты мне предлагаешь в костюм лезть в крио камеру прям? Я, конечно, собираюсь сейчас через себя прогнать составляющие атомной и водородной бомбы, большого взрыва и частицу, которая сама по себе определяет материю, и как бы чёрт его знает, а то вылезет из костюма клякса тетрадная какая-нибудь, или пережаренный стейк, или ещё чего, я могу назвать себя суицидником малолетним, но лезть в абсолютный ноль… Мне кажется, если я этот эксперимент с частицами без костюма проведу, шансов выжить у меня больше будет. А во-вторых, ты частицы в криокамеру вгонять будешь? Интересно, как ты подключение произведёшь.