Алёна Тихонова - Гексаграмма: Рыцарь-алхимик

– Пора уходить, – произнёс мягкий голос, и странно тёплая словно бы лёд научился не морозить, а согревать, ладонь легла на плечо Вагруса.

Шейд вышел из самого тёмного угла таверны совершенно незаметно. Вагрус даже поклялся бы, что его новый друг прошёл сквозь стену, а не скрывался там всё это время. При этом ему было так же очевидно, что Шейд подслушивал… Вот только не физическим присутствием. Если бы ему сказали, что он не угадал – Вагрус был бы разочарован.

– Ты прекрасно справился. Будем надеяться, что избавились от него, – по тону Шейда возникало впечатление, будто он глубоко и от всего сердца гордится Вагрусом.

Это было приятно. Так приятно, что с кем-то другим Вагрус бы решил, что ему мерещится, или что его хотят зачем-то обвести вокруг пальца. Шейд, однако, расположил к себе, даже не стараясь ради этого. Было в нём обаяние – недоброе и даже отчасти циничное, но оттого не менее притягательное.

– Но оставаться начеку, да? – улыбнулся, поднимаясь, Вагрус.

– Именно.

Неизвестно, как долго ещё бы не пропадал паралич Вагруса, если бы Шейд не вмешался, чтобы забрать его, словно заботливый старший брат. Возраст Шейда никак не угадывался по лицу, такие нейтральные черты могли принадлежать и двадцати-, и сорокалетнему. Зато властности, тонко переплетённой с искренней заботой, ему было не занимать, поэтому Вагрус воспринимал его исключительно как старшего. Того, кому можно и воспитывать, и даже иногда прикрикнуть.

– Если вдруг не получится – будем как можем тянуть время. Нам нужно продержаться до возвращения сэра Ричарда. Это его профессия – устранять агрессивных смутьянов, – серьёзно сказал Шейд.

– А он точно справится? – тревожно уточнил Вагрус.

– Да. Я тебя уверяю, он и его команда сталкивались с таким, что нам и не снилось.

На улице промозглым, добирающимся до самых костей холодом прохватило куда ощутимее, чем обычно. Ночная темнота медленно расползалась по небесам, гася последние признаки уходящего дня. Когда они вернулись в особняк, деревья и кусты уже начали казаться мрачными и враждебными, словно прежнюю реальность понемногу вытесняло нечто иное. Вагрус знал, что это лишь фокусы нервов и воображения, но логика тут не помогала. Нет, он не боялся темноты, но именно сегодня та казалась особенно зловещей и полной крадущихся теней. К счастью, в помещениях просторного дома сэра Ричарда было тепло, светло и гораздо более уютно, чем в третьесортной таверне.

– Слушай, если не секрет… Расскажи, как вы с сэром Ричардом познакомились? – спросил Вагрус, занимая место за столом и наблюдая, как Шейд заваривает чай, как выверенно и ловко, с полным знанием дела, двигаются его тонкие пальцы.

– А мы не знакомы, – Шейд скосил на него лукавый взгляд и хитро улыбнулся. – Но тебе не помешает. Сэр Ричард не прогонит.

– Зачем это мне?

– Он ищет достаточно прилежного ученика, а тебе не помешает протекция. Или так и хочешь всю жизнь провести в трущобах, питаясь тем, что удалось стянуть?

– Я никогда не был нахлебником и обузой. Может, и не вполне честно, зато я добываю всё, что мне нужно, сам, – глухо сказал Вагрус, расценив предложение Шейда как лёгкое, но всё же оскорбление.

– Ну, что ты! – рассмеялся Шейд. – Я же чётко сказал – ты будешь учеником. Пройдёшь всё, что полагается знать начинающему алхимику – и твоё содержание окупится втройне. Спрос высокий, к твоему сведению, толковых мастеров не хватает.

– А откуда ты взял, что я буду толковым? – удивился Вагрус.

– Вижу. Наблюдаю за тобой и подмечаю мелочи. Ты в себе не уверен, но это поправимо. А мне… Честно признаться, будет спокойнее, если кто-то надёжный будет рядом с сэром Ричардом.

Вагрус нервно усмехнулся. Это он-то, вор и пройдоха, каких поискать, залезающий в чужие карманы как в собственные и ничуть не стесняющийся этого – надёжный? Забавная шутка. Вот только Шейд был настолько серьёзен, собран и деловит, несмотря на улыбку и блестящие глаза, что становилось совершенно очевидно – он действительно так думал. Конечно, Вагрус не сказал бы, что это вовсе ему не льстило, но растерянность перекрывала удовольствие.

– А почему не ты сам? – всё же рискнул полюбопытствовать Вагрус.

– Потому что мне запрещено. Для той задачи, которую я выполняю во благо сэра Ричарда, мне нужно оставаться инкогнито.

Чай был крепкий, пах мятой и чабрецом. Вагрус держал кружку обеими руками и отпивал маленькими глоточками. Он очень давно не погружался в состояние, когда можно никуда не спешить.

– А ты всегда делаешь то, что тебе велят? – лукаво осведомился Вагрус, улыбаясь уголками губ.

Шейд, однако, не подхватил его настроение.

– Это вопрос моего выживания. Видишь ли, я крайне зависим от того, думает ли Его Величество, что я более полезен живым, чем мёртвым, или у него есть в планах устранить аномалию. Пойти мне больше некуда. Король спас меня, и я никогда не выплачу ему этот долг.

Шейд не выглядел расстроенным, скорее всего, он давно смирился со своей у частью. На его лице застыло выражение какого-то мрачного удовлетворения. Он, кажется, находил даже некий азарт в том, чтобы выбираться из ситуаций с билетом в один конец, вопреки всему, даже если у него нет своего дома, и его никто не ждёт. Он не искал высших целей, не терзался отсутствием родных и семьи, просто шёл вперёд, напролом, пока впереди угадывался хоть какой-то путь. В этом у них с Вагрусом было много общего. Они не желали умирать по привычке к жизни и из чистого упрямства, как хочешь выиграть игру, в которой не полагается никаких призов, но, раз уже начал и даже куда-то продвинулся от старта, почему бы не закончить красиво, не уступая другим участникам. А их стремление к победе не меньше, так что приходится, само собой, вертеться, трудиться, из кожи вон лезть.

– Когда это лишь случилось со мной… То, что сделало меня таким… Я часто спрашивал небеса, за что мне настолько страшное испытание, в чём я провинился, и почему никто не хочет войти в моё положение и спасти меня. Лишь затем я осознал, что страшные вещи происходят просто так и повсюду, никто не в безопасности, а мир не задуман как справедливое и честное место. Если я хочу уцелеть и чего-то добиться – я должен постараться для этого сам, и, если кто-то что-то делает для другого – уж точно никогда не бескорыстно, даже если награда, на которую он рассчитывает, исчисляется не в деньгах и других материальных богатствах. Эмоции, симпатия, благодарность – тоже своеобразная валюта.

– Но разве эмоции – не взаимный обмен? – Вагрус был слегка задет такой циничностью.

– Не всегда. В некоторых случаях ты втираешься в доверие и аккуратно приводишь других к нужным тебе реакциям, оставаясь безразличным.