Андрей Респов - Эскул. Небытие: Варрагон

– Официально?! Обалдеть… Как тут всё…просто. Хм, а может и нет.

– Мастер Холиен, что касается алхимика. Есть один. На рынке торгует. Старыми вещами, простенькими эликсирами. Могу к нему сводить, он как раз через полчаса закрывается. А есть и в белом городе алхимики. Все – по высшему разряду, но туда только с деньгами…

– Нет, нет, до белого города я пока не дорос, мне бы попроще чего.

– Ну так пошли. Эй, Бруно! Я к старому Гуггенхайму отойду, последи за лошадьми и близнецов, как стемнеет, никуда не пускай, – маркитантка накинула шерстяной плащ, под который застегнула наборный оружейный пояс с внушительными ножнами в локоть величиной.

– Оружие обязательно? – удивился я, глядя на подготовку гномы.

– Обязательно, – отрезала Матильда, – особенно если кавалер – голодранец. Должна же я тебя живым до алхимика довести, да и обратно по вечерним улицам Варрагона в одиночку ходить не стоит!

– Твоя правда, мамаша Хейген, у меня кроме хирургического ножа ничего для защиты нет. Но и с ним я не простая добыча. Лесной Парсум, который догнивает недалеко от дороги в Варрагон, тому неоспоримое доказательство.

– Ха, удивил, эльфёнок. Двуногие хищники гораздо опаснее и изобретательнее лесных.

Жилище алхимика, находившееся в пятнадцати минутах ходьбы, трудно было назвать домом. Это можно было принять за кучу строительного мусора, остатков поломанных телег, какого-то тряпья, которую навалили поверх вырытой землянки. Рядом с этим шалашом жались друг к другу две куцые сосенки, на нижних ветвях которых были развешаны пёстрые лоскутки, куриные кости на верёвочках, ржавые гвозди и поломанные подковы. Пахло соответственно, далеко не розами.

Гнома толкнула ногой замшелую скрипучую дверь и шагнула в темноту, поманив меня за собой. Внутри было просторно и воняло гораздо меньше, хотя и сыровато. Мы сразу попали в просторное круглое помещение, вырытое целиком в земле, над которым конусом были сведены просмоленные сосновые балясины, на которых тут и там висели пучки трав, целые веники, шкурки каких-то животных. Под самым потолком, в темноте, мне показалось что я вижу уснувших летучих мышей.

Посреди комнаты монументальным сооружением высилось вычурное резное кресло, потемневшее от времени, под креслом стояла глиняная ночная ваза. По периметру комнаты всё было заставлено шкафами, шкафчиками, ящиками, свёртками и мешками, коробками и кульками. Но, нужно отдать должное хозяину, во всём чувствовался должный порядок и система. Сам обитатель этого жилища восседал на кресле, недовольно повернув к нам голову и недобро поблёскивал стёклами очков с круглыми линзами.

Это был глубокий старик. Свет от масляной лампы, стоявшая рядом на большом бюро, застеленном суконной скатертью, выхватывал из сумрака землянки морщинистое серое лицо с просто-таки выдающимся крючковатым носом. Не морщины – целые каньоны бороздили его лоб, щёки и подбородок. На голове у него была замшевая кожаный каль (4), закрывающий уши, и с длинными завязками, свободно спадавшими на грудь старику. Одет хозяин был в тёмный сюртук с высоким воротником, из которого торчала дряблая шея с острым кадыком. Перед ним лежал толстый том в кожаном переплёте, в который он что-то записывал перед нашим приходом.

– Добрый вечер, господин Гуггенхайм, – сиплый голос мамаши Хейген был максимально смягчён реверансом, который гнома на моих изумлённых глазах с лёгкостью светской львицы изобразила перед креслом.

– И вам, мамаша Хейген, доброго вечера. Что заставило вас вспомнить о бедном старике в этот раз? Если вы о сданных вами месяц назад вещах, так спешу огорчить, их пока не купили…

– Нет, нет, господин Гуггенхайм, я совершенно с другим вопросом к вам. Я привела молодого человека, которого хочу порекомендовать и поручиться за него. Он способный и жаждущий знаний юноша, желающий послужить благому делу… – гнома жёстко взяла меня под локоть и подвела к креслу старика, ловкий тычок под лопатку заставил меня глубоко ему поклониться.

– Эскул из рода Холиен, господин Гуггенхайм, – пролепетал я под птичьим взглядом старика, не забыв отметить цвет его ника. Жёлтый?

Хозяин развернулся ко мне всем корпусом, слегка наклонился, правая рука его, затянутая в замшевую перчатку потянулась к моему лицу, застыла на полпути.

– Интересно…молодой квартерон…, подмастерье в Магии Жизни и Разума, подмастерье алхимик?!. Лекарь…травник…костоправ? Хм…изрядно, юноша, изрядно вы настроены, – чёрт, этот дед читал меня, как открытую книгу!

– А я что говорю, господин Гуггенхайм, способный…

– Заткнись, – спокойно бросил гноме хозяин землянки. И, о чудо! Матильда даже не стала спорить.

– Что ищешь ты в нашем мире, гость незваный? – ещё больше удивил меня Гуггенхайм.

Я не спешил отвечать, да меня никто и не торопил. Но и взгляда я не отводил.

– Молодёжь… небось в мечтах мнишь себя великим целителем, потрясателем основ мира. А на деле, ты всего лишь беглец. Только от себя самого, как ни банально, квартерон, не убежишь. Это даже архимагу не под силу. Чего молчишь? Язык проглотил?

– Думаю, что ответить, Гуггенхайм. Или, как вас по-настоящему, господин алхимик? А что плохого в мечтах? Они помогают нам не разочароваться в себе и окружающем мире, как, простите, это произошло у вас, уважаемый гоблин! Мастер-алхимик или Грандмастер? Вы теперь старьёвщик на рынке! – меня понесло, зацепил меня дед, я и не знал сколько обиды скопилось внутри, – у каждого из нас есть потери, у кого-то большие, у кого-то малые. Одних они делают сильнее, других слабее. Но выбор, выбор делает каждый за себя сам…

– Ты штооо творишшшь, – гнома шипела и показывала мне кулак исподтишка. Я взглянул на гоблина и опешил. Гуггенхайм улыбался. Острые пожелтевшие зубы, синий язык, слезящиеся глаза. Он просто беззвучно хохотал. Через минуту, отсмеявшись, Гуггенхайм промокнул уголки глаз какой-то ветошью. В которую тут же высморкался.

– Отличный выйдет целитель, мамаша Хейген, повеселил ты меня, эльфёнок. А я лет десять не то что не смеялся, улыбаться перестал… Давай, выкладывай, что задумал, вижу же так и прыгаешь на месте, ха-ха-ха.

Я даже растерялся от такого спектакля. Как мальчишку, гоблин вывернул меня на изнанку. На слабо взял, плюшкин…

Гоблин медленно отложил книгу, с которой сидел на кресле и спустился по приставным ступеням на земляной пол. Ноги его были обуты в самые настоящие войлочные обрезные валенки.

– Чего уставился, Холиен? Вот перевалишь свою первую сотню лет, поймёшь меня, старика. В землянке моим костям не сладко приходится, – хозяин пошаркал к дальней стене, где между двумя внушительными высокими шкафами висела старая рогожа. Отдёрнув её клюкой, на которую всё время опирался, он высоко поднял масляную лампу.