Валерий Пушной - Накаленный воздух

Начальника стражи встретил безмолвно. Был бледен и обессилен, но выражение лица по-прежнему оставалось непокорным. Начальник опустил глаза. Креститель устало проговорил:

– Не на одном тебе грех, маешься по воле Ирода Антипы. Ты покорен ему, потому что слаб, оттого и лют к человекам. Но так должно быть, ибо не ты творишь свою судьбу.

Начальник стражи сжал челюсти, постоял, мотнул головой:

– Покорись царю, не приближай свой конец.

Иоханан ответил негромко, но твердо:

– Это Ирод Антипа приближает свой конец.

– Заткни рот! – испуганно дернулся начальник стражи, опасаясь за собственную жизнь. – Я не намерен из-за твоей болтовни остаться без головы!

– Не думай о смерти, ее никто не минует, – вздохнул Креститель и шагнул к двери, не дожидаясь, пока здоровые бугаи-стражники толкнут его к выходу.

Начальник стражи облегченно расслабил мышцы.

По узкому проходу Иоханана повели навстречу пляскам, музыке, шуму празднования.

Тетрарх ждал Крестителя. Мысли заплетались в мозгах. Антипа хотел выпятиться перед гостями силой: не кто-то другой, а именно он, невзирая на пугающую популярность Крестителя, схватил Иоханана, прижал к ногтю, встречно обвинил в смертных грехах. Между тем несколько месяцев не мог поставить точку в его судьбе. Ему доносили, что бродячий сброд подбивает галилеян идти к царю, чтобы он выпустил мятежника из темницы. Тетрарха это бесило. Каким бы он был правителем, если б пошел на поводу у толпы? Не мог допустить, чтобы к нему двинулся народ, хотя каждый проходящий день делал ситуацию все более неопределенной.

Вот и решил использовать празднование с двойной выгодой для себя. С одной стороны, все как бы делалось в угоду римлянам, ибо должно было происходить в присутствии Понтия Пилата. С другой стороны, что бы ни произошло, к этому будут причастными все. Скопом.

Впрочем, не покидала странная нерешительность. Как будто это был не он. Как будто не ломал хребты своим врагам, не отправлял их к дьяволу на сковородку без лишних раздумий и без тени колебаний. А тут затеял возню с бродяжным болтуном. Что за чушь. Однако мысль о том, что Иоханан – лжец и плут, приживалась плохо. Антипа чувствовал уязвимость этой мысли. Но спускать на тормозах не собирался, ибо Креститель зарвался, противопоставил его пророку Моисею. Хотя и царь стал бить по Иоханану тем же концом. И все же колебался.

Но он плыл в одной лодке с Понтием Пилатом. Очень тяжко иногда бывает правителям. Только глупцы думают, что властители припеваючи почивают, что им все легко дается.

Знать бы, что будет впереди, но, увы, увы. Где взять пророков? Времена нынче паршивые: всякое отребье намыливается в пророки. Болтаются по дорогам, крутят мозги глупцам, несут разную бредятину, баламутят простой люд. И ведь находятся те, кто верит этому карканью. Иоханан вот крещение придумал. И пусть бы купался в воде, в дела царские не совался, но ведь влез, дурак. Сначала римлянами не довольствовался, затем тетрархом, а что потом от него ждать? Мятежа? Вреден, потому что предугадать невозможно. Мозги люду закрутил так, что праведником начали величать. Но какой, к дьяволу, праведник, коль не способен предвидеть собственный конец. Да пусть он даже провидец, однако редкий провидец кончал естественной смертью.

Такая мысль успокоила Ирода Антипу. Он перебрал в пьяной памяти имена некоторых пророков и почувствовал, что все становится на свои места. Властитель всегда должен быть властителем, даже если перед ним божий человек.

Тетрарх долгим взглядом посмотрел на дальнюю дверь, из нее ждал появления Иоханана.

Понтий Пилат догадался, о каком безумце говорил Антипа. Он сам считал Крестителя сумасшедшим бродягой, ибо только умалишенный способен подвергать сомнению могущество власти Рима. Прокуратор всегда любил разглядывать злодеев, особенно когда казнил их. Смерть врага придавала ему новые силы. Креститель тоже был ему враг, но необычный враг, сам лез в пасть Риму. Любопытно было взглянуть на обезумевшего баламута.

Пилат никогда не понимал иудеев: этот странный народец с неизменной легкостью принимал за провидца всякого шатающегося шарлатана. Но Креститель разжигал ненависть к римлянам не как шарлатан и словоблуд, а как хитрый смутьян. Он умеючи находил лазейки, чтобы прикрываться Законом как щитом. Махровый плут. Ему верят, потому что хотят верить.

Прокуратор, как истый римлянин, полагался только на силу Рима. С его врагами не церемонился. Однако интуиция подсказывала, что Иоханана следовало убрать руками иудеев, ибо в своих пределах они сами обязаны уничтожать врагов Великой Империи.

Иродиада тоже смекнула, о ком говорил Антипа, насторожилась. Несколько месяцев, какие Креститель провел в крепости Махерон, Иродиаде были бальзамом на душу. Она уже стала забывать о нем, хотя после первой встречи долго рвала и метала. Иоханан будто вывернул ее наизнанку. Вогнал, вбил в нее животный страх, и только темница крепости Махерон растопила этот жуткий испуг. Возвращение Крестителя во дворец снова напрягло Ирадиаду и наполнило беспокойством, она не понимала, что задумал тетрарх, и не понимала, зачем задумал. Непонимание ежило кожу на теле и гоняло липкую дрожь по позвоночнику.

Креститель вошел не очень твердой походкой. Ирод Антипа отметил, как сильно тот ослаб за последние месяцы. Стражники препроводили Иоханана до середины зала и отошли. Лишь начальник стражи торчком вытянулся неподалеку, ловя преданным взглядом полупьяные движения тетрарха.

Антипа крякнул, ему не понравились мерцающие неприязнью глаза Иоханана. Посмотрел на хмельные лица гостей и размяк удовлетворенно: лица были мутными, гости изрядно налакались вина. Это хорошо: пьяные люди меньше вникают в суть, для них важнее внешние эффекты.

Понтий Пилат, не допив вино, отставил в сторону золотой кубок и пытливо набычился, всматриваясь в Крестителя. Прокуратор Иудеи пытался понять, откуда этот смутьян черпал силы, ведь тощ, как блоха, бледен и обессилен, ногтем раздавить можно. Однако замахнулся на Рим, а тетрарха Галилеи носом в дерьмо сунул. Что за стержень у хиляка? Хмель плохо брал Понтия Пилата. Мысли работали четко, но ответа не находилось.

Иродиада вжалась в подушки, пытаясь уменьшиться, стать незаметной для Иоханана. Она ли это, любившая всей своей внешностью брызгать в глаза окружающим? Хотела бы зашить рот Крестителю, чтобы вновь не услышать карканья в присутствии множества людей.

Маленький ростом, брюхатый, тетрарх Лисаний сверчком соскочил со своего места и расхлябанной походкой просеменил к Иоханану. Заглянул в лицо и напыщенно бросил:

– Уж не тот ли ты безумец, который в реке Иордан макает в воду наивных простаков и называет это крещением? И не тот ли ты горл охват, который призывает людей к бунту? – Громко икнул, в животе у него заурчало: набил до отвала брюхо снедью, не влезало больше, даже вино некуда было вливать, все перло назад. Раскачиваясь, он пьяно обошел вокруг Крестителя с насмешкой в мутном взоре и хотел вернуться на свои подушки и там ерничать вдоволь.