Александр Аршуков - Когда Жребий падёт на тебя

– Ваня, помоги мне свечи зажечь.

В течение трёх минут мы разожгли свечи, я уставила ими пол перед собой, свечи для торта я разместила вторым ярусом. Затлели угольки для травок, задымили агарбатти, и я, устроившись в позе лотоса, разложила перед собой весь свой арсенал. Иван заложил ветками вход, и помещение стало быстро наполняться полупрозрачным ароматным дымом. Дым рождал ощущение плавности, тягучести движений. Возможно, мне это просто показалось, а может быть и правда. Я подумала, что здесь не хватает бубна. Я даже представила, как он бы зарокотал, разгоняя своими колебаниями клубы дыма, и как эти клубы отбрасывали причудливые тени. Рокот бубна вибрировал бы в голове, вводя в резонанс все миры, нанизанные на ось Мироздания. И рокот этот вдруг раздался в моей голове, тогда я взяла свой гримуар, и раскрыла наугад, исполняя приказ невидимого бубна, подчиняясь его вибрациям. Потемневшие листы с рукописным текстом заволокло дымом, и я наклонилась ниже к лежащей у ног книге. Заныл затылок. Глаза пристально всматриваются в строчки, пытаясь разобрать, что там. Понять трудно, ещё и старославянским языком всё написано. Иже… даждь… глазам больно, они слезятся. Ещё ниже. Строчки расплываются, ещё ниже. Чувствую, что теряю равновесие. Мир, полный розового дыма опрокидывается. В глазах, полных слёз – огромное расплывчатое зарево. И дым. Он уже не пахнет тибетскими травами и благовониями. В дыму стоит всепоглощающий запах костра и горелого мяса, а тут ещё добавились звуки: гул мощного огня и выстрелы горящей древесины. Я с трудом меняю позу и встаю на колени. Под ногами снег! Но то, что я увидела, поразило меня больше, чем снег. Я оказалась перед каким-то сараем, охваченным пламенем. От жара снег вокруг него стаял, и обнажилась влажная парящая земля. Вокруг этой проталины носились хороводом неясные, шумные, топочущие тени. Они визжали кровожадно. От страха и неожиданности у меня перехватило дыхание. Вообще-то, дыхание у меня замерло, как только я сюда пришла, но сейчас горло сжало какими-то спазмами. И вдруг из хаоса дыма, шума и движенья возник всадник. Увидев меня, он подъехал ближе, поставил коня на дыбы. Конь под ним вздрагивает, играет и всхрапывает. Сам всадник кажется глыбой тьмы. Я не вижу его лица, там, где должны быть глаза – глубокие колодцы пустоты. Он смотрит на меня и внезапно раздражается взрывом смеха. Конь шарахается в сторону. А мне вот совсем не смешно!

– Оёй! – кричит он сквозь смех и водоворот звуков за спиной, – Зёв арга́ зам, хатагта́й!

Он ничего не спрашивает, поэтому я ничего не отвечаю, только пялюсь на него, раскрыв рот.

– Зюю́д л харауула́х! Тэд юргэ́лдж л харауу́лж байна́! Хатагта́й ажигла́! – он дико нечленораздельно кричит, как в приливе дикого восторга. – Ноён эрелхи́йл! Таны́ хюч чада́л хай! Сюрэ́л нь хюч чада́л! Оёй!– снова смеётся, ставит коня в свечку. Передние копыта взмывают надо мной. Я закрываю глаза. Ржанье, хлопья пены падают на руку, и снова всё уносится в дым, в общую кутерьму.

Открываю глаза и понимаю, что всё это время не дышала. Как вздохнула в изумленье, так и сижу. Выдыхаю, снова вдыхаю дым, защекотало в носу. Чихаю…

Я в шалаше. Все. Хватит! Вываливаюсь из дымного заточения, с жадностью вдыхаю свежий ночной воздух и падаю навзничь, раскинув руки, бездумно глядя на густую россыпь мерцающих в небе бриллиантовых точек.

Возникает силуэт Ивана:

– Ну что там?

– Ваня, ты знаешь, что значит: «Оёй! Зёв арга зам, хатагтай! Зююд л харауулах! Тэд юргэлдж л харауулж байна! Хатагтай ажигла! Ноён эрелхийл! Таны хюч чадал хай! Сюрэл нь хюч чадал! Оёй!»?

Чувствуется, что он оторопел. Я тоже. Как я смогла воспроизвести эти слова?

– Не знаю, – отвечает Иван, – Язык какой-то южный, не европейский. А что это за слова?

Мне сказал всадник.

Какой всадник?

Чёрный.

Казбек, что ли?

Не знаю, он не представился.

Это у Пелевина. Есть такой роман 14 14 Виктор Пелевин «Жизнь насекомых» …

– Ваня, ты думаешь, сейчас время о романах говорить? – и я рассказала, что увидела в дыму шалаша.

Некоторое время Иван молчал, потом сказал:

– Всё сходится! Помнишь, босс говорил, что здесь сгорели люди. Ты видела, что там произошло. Какие-нибудь монголо-татары напали на село, поразбойничали. А одного из них ты увидела. И он тебе что-то сказал. И раз он из монголо-татар, то и язык у него либо монгольский, либо татарский. Диктуй. – Он записывает слова чёрного всадника в телефон.

Это всё?

Да. Это всё, что мне показали. Идём назад, я хочу в гостиницу, у меня больше сил нет.

– Ещё бы! Ты тут выла полтора часа, я чуть с ума не сошёл. А потом, пока ты в шалаше была, вокруг кто-то ходил. Фиг знает, может, собака. Как-то не по себе.

И пока мы шли назад, Ваня что-то говорил и говорил. Рот у него не закрывался. Но я не слушала, всё думала об этом всаднике, пока не почувствовала, что так ведь и крыша съехать может. Едва мы вошли в номер, я упала на кровать, не раздеваясь.

4.

Выбираюсь из сна, будто из тёмной маслянистой вязкой жидкости, как-то по частям, если бы можно было приходить в сознание частями. Я в детстве так просыпалась: я не сплю, а мой животик ещё спит, это не я сплю, это моя ручка уснула. Мои уши соединяют моё сознание с резким раздражающим голосом, он бьёт меня звуком моего имени. Я не сплю, это мой мозг никак не проснётся.

– Алиса, извини, но я сейчас окачу тебя водой. Тогда твой мозг проснётся.

Ваня, Ваня, я встаю. Который час?

Девять пятнадцать.

Такая рань?

– Я уже созвонился с Толяном. А Ватман уже внизу встречает такси. Ждём только тебя.

Сон моментально слетел с меня.

– Какое такси?! Господи, я спала одетая! Ты что, не мог меня раздеть?

– А можно было?

– Ваня, ты не рыцарь! Ладно, я сейчас, только в душ заскочу.

– Алиса, такси пришло десять минут назад! За это время, пока я тебя будил, ты бы всё успела. А то ручка спит, пятка спит, меньше надо спать, принцесса.

– Принцесса? Раньше королевой была.

– Я.… королева, конечно! Принцесса – это так к слову пришлось, как принцесса на горошине.

Пока он разглагольствует, я быстро чищу зубы. Плещу воду на лицо, заодно провожу мокрой рукой по лысой макушке. Внимательно смотрю на своё отражение. Так странно. Из зеркала на меня смотрит гибрид Шинейд О'Коннор и Натали Портман из «Вендетты 15 15 Шинейд О'Коннор – ирландская певица и композитор, для имиджа бреется наголо. Натали Портман – актриса, снявшаяся в фильме « V » значит Вендетта» , где героиню бреют наголо. ». А что? В такую, пожалуй, и влюбиться можно.

Выходим. Садимся в такси. Никто не нервничает, не волнуется. Спасибо им. Потому что, если я не выспалась, я становлюсь нервной и психованной, иногда даже хочется кого-нибудь поддеть. Это кошмар! Через тёмное стекло очков мир становится сумеречным, и я не выдерживаю тяжести век. Уснуть полностью не получается, просто маета какая-то. Нелегко мне даётся мой первый колдовской опыт. Это, видимо, из-за благовоний, Передышала.