Юлия Маркова - Батыева погибель

Кстати, не только воевода и его спутники оценивали амазонок и прочих воительниц, но и амазонки тоже оценили их самих, признав дюжих рязанцев годными и для любовных утех, и для продолжения рода. Впрочем, это их личное амазонское дело, которое они никогда не выставляют напоказ, в отличие от своего тела. При этом «волчицы» отнеслись к воеводе и его помощникам почти равнодушно, ибо женская составляющая их личностей до конца еще не проснулась, а бойцовые и прочие лилитки, воспринявшие современный нам русский культурный код в более полном объеме, больше тяготели к мужчинами, не имеющим столь гипертрофированных признаков мужественности, какими отличались перекачанные до безобразия воины тринадцатого века. С мускулами у бойцовых лилиток и у самих все было в полном порядке. Этим их вряд ли удалось бы впечатлить. Им хотелось видеть в мужчинах ловкость, грацию и точность в движениях, сопряженные с силой; а также ум, участие и понимание – то есть, все то, чего им самим досталось от рождения в недостаточном количестве. Впрочем, если Евпатий Коловрат и его спутники вечером попадут на танцульки, возобновленные в заброшенном городе после ухода войска на зимние квартиры из мира Славян, то там и будет видно, кто их будет ангажировать и с какой настойчивостью. Но это будет потом, а пока стороны только составили друг о друге первое, в общем благоприятное, впечатление.

Еще одной приметной деталью, окончательно успокоившей главу делегации, были литые серебряные православные крестики на узких шейных шнурках и цепочках, хорошо видные на смуглой коже в распахнутом вороте почти у каждой такой боевой девицы. Не басурмане-язычники они, и не агаряне-магометане или латиняне-католики, а свои, русские-православные, пусть и непривычно выглядящие и говорящие так, что едва можно разобрать – но зато вступившиеся всей своей силой за землю рязанскую, которую без них татаровья обязательно положили бы пусту.

А силы этой у Серегина оказалось много, и в его войске было столько же воительниц, сколько есть воинов в рязанской и владимиро-суздальской земле вместе взятых. Об этом ему сказал княжий воевода по имени Ингвар Половцев, со всем возможным почтением встретивший Евпатия Коловрата у входа в Башню Силы, в которой располагалась княжья резиденция. Другие три башни именовались башнями Власти, Мудрости и Терпения, но князь Серегин выбрал своим основным качеством именно силу. Наверно, именно поэтому в Башне Мудрости располагались жилища волшебников, в Башне Терпения – лекарей и нашедших убежище в тридевятом царстве монашествующих, а Башня Власти оставалась свободной, без постоянных обитателей. Как позже объяснил Евпатию Коловрату сам князь, ни он сам, ни кто-то из его приближенных не считает приемлемой Власть ради самой Власти – а именно такой смысл заложили в названия башен умершие несколько тысяч лет назад строители этого города.

Выслушав это объяснение, Евпатий Коловрат кивнул и шагнул в сумрак и прохладу Башни Силы, надеясь именно там, у князя Серегина, найти ответы на все тревожащие его вопросы. Ведь разгром одного монгольского тумена – это еще не разгром всего войска Батыги, которое все еще в состоянии несколько раз уничтожить всю рязанскую и владимиро-суздальскую землю.

Тогда же и там же, башня Силы, рабочий кабинет капитана Серегина

Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

На переговорах с Евпатием Коловратом и его спутниками я присутствовала как член нашей управляющей пятерки, а точнее четверки, потому что в них не участвовал Дима Колдун. Не стоило смущать рязанских бояр зрелищем ребенка, на равных восседающего на взрослом совете. И кроме того – поскольку речь там должна была пойти о политике, а не о любимой магии, этот разговор был ему попросту неинтересен.

Воеводу и его спутников поражало тут все – от немигающего белого света магических светильников, имитирующих лампы дневного света, до гладко выбритого лица князя Серегина. И, конечно же, присутствие на совете женщин вводило делегатов в крайнее замешательство – ведь представительниц слабого пола в то время на Руси вовсе ни во что не ставили 19 . Однако они изо всех сил старались выглядеть невозмутимыми и скрыть свое удивление и даже некоторый шок, но мага разума не обманешь.

В итоге все получилось очень даже символично. Мы с Анастасией и Никой сели по одну сторону длинного стола для совещаний, установленного в рабочем кабинете Серегина, а рязанские гости расселись напротив нас; Серегин занял председательствующее место на одном торце стола, а отец Александр сел на другом. На сам стол (который был настоящим, а не магической имитацией) поставили кувшины с магической водой и высокие стаканы дымчатого стекла. Это сначала удивило наших гостей, привыкших, что на столы в таких случаях ставят греческое вино или хотя бы отечественные меды. Но распробовав водичку из нашего фонтана, они больше не возражали против ее «употребления». Дураков нет. От этого напитка, фигурировавшего в русских народных сказках под названием «живая вода», в здравом уме пока еще никто не отказывался.

При этом Ника все время машинально катала в пальцах два маленьких бронзовых шарика, размером с грецкий орех, которые то заряжала энергией до предела (отчего они начинали ярко светиться), то забирала эту энергию обратно – и тогда в ее ладони, постукивая, катались шарики из обыкновенной бронзы.

Сидящий прямо напротив Ники Евпатий Коловрат как завороженный наблюдал за ее действиями, не в силах оторвать глаз от этих шариков, перекатывающихся в сильной женской руке с мозолями от рукояти меча. Вот тебе пожалте – еще один влюбленный или что-то вроде того. Оценил Евпатий и Никин кривой меч-махайру в невзрачных с виду ножнах и рукоятью, потертой от долгого употребления – от этого оружия, обладающего живой душой, исходила мрачная аура жестокой силы и кровавого убийства. Что-то было в Евпатии и Нике такое – мрачное и неудержимое – что делало их похожими как брата и сестру.

Но Ника проделывала все эти манипуляции с шариками совсем не для того, чтобы произвести впечатление на рязанского боярина. Не сдался он ей никаким образом. Просто она была погружена в свои мысли и, как я уже говорила, делала это почти машинально. Бедная девочка все никак не могла разобраться со своими страстями и влечениями, и из-за этого изрядно нервничала, тем более что главный предмет этих страстей тоже сидел тут рядом.

– Ника Константиновна, – чуть повысив голос, произнес наконец отец Александр, взглядом указывая на постукивающие в ее правой руке бронзовые шарики.

– Ах да, отче, – сказала Ника и сделала серьезное лицо, после чего, втянув из шариков остаток энергии, сунула их в карман, к величайшему разочарованию Евпатия Коловрата.