Евгений Лобачев - Поход скорпионов

Наконец прошло и это время, и вот мы уже в стенах города, за северными окраинами которого начинались Проклятые Земли, тянущиеся, как утверждают туземцы, вплоть до самого края мира. Населенные чудовищами и племенами, которые даже эти восточные варвары называют дикими, они и были целью нашего путешествия.

В Джибее мы провели всего несколько дней: время, достаточное, чтобы отдохнуть после дальней дороги и набраться сил перед новым путешествием. Нам нужен был проводник, который взялся бы как можно дальше сопроводить нас на север. Мы исходили весь город в поисках подходящего человека, но так никого и не нашли. Даже в самых злачных заведениях Джибея, едва мы заговаривали о Проклятых Землях, лица местных сорвиголов вытягивались, и нам отвечали, что в те края не суются даже безумцы, и уж тем более никто не станет рисковать своей шкурой ради Непосвященных. Деньги не прибавляли этим людям жажды приключений. Единственным, кто получал хоть какую-то выгоду от этих походов, был Гиеагр: наши переговоры обычно заканчивались дракой, а у него вечно чесались кулаки.

В конце концов, чтобы больше не тратить время зря, мы постарались выяснить как можно больше о северных землях, но и в этом преуспели не так чтобы слишком. Несмотря на то что Джибей недурно кормился с изумрудных приисков, разбросанных в северных предгорьях в одном дне пути, дальше тех мест никто никогда не забредал. И этому не приходилось удивляться: из любой точки города открывался величественный и вместе с тем ужасный вид на горы, что стерегли Проклятые Земли. Когда я смотрел на них, мне казалось, что я стою на языке немыслимо огромного великана, а там, вдалеке, белеют на фоне небес его острые зубы, и челюсти его готовы сомкнуться в любой момент.

Вытянув из туземцев все сведения, какие было возможно, мы с Гиеагром обменяли малую толику добычи на провизию и мулов, еще часть истратили на гекатомбу богам со Священной горы и пожертвовали местным храмам, чтобы и боги Зодиака были к нам благосклонны. Оставшееся зарыли на пустыре вне стен города. Пламеника и мою кобылку пришлось оставить у одного человека, который за щедрую плату согласился ухаживать за ними, пока мы не вернемся. Разлука жгла нам сердца, но от лошадей в горах все равно никакого прока. Очень скоро мы были бы вынуждены бросить их и тем самым обречь на верную гибель.

Так мы распорядились своим добром, однако добыча наша была столь велика, что даже после всего этого у нас осталось достаточно денег, чтобы напоить всех пьянчуг в Джибее и отблагодарить джибейских девиц за их бурные ласки. Мы так увлеклись в ту ночь, что проспали все следующее утро и почти весь день и тронулись в путь уже ближе к вечеру.

– Могли бы отложить отъезд на завтра, – сказал Гиеагр, когда постоялый двор, где мы квартировали все это время, остался позади. – Могли бы, но, боюсь, снова сорвемся в кутеж и завтра повторится та же история. Сказать по правде, мне нравится этот город, и я покидаю его с грустью. Ты часто грустишь, Мильк?

– В трех случаях: когда нет подружки, когда кончились деньги и когда голоден, – пошутил я.

– Счастливец, – буркнул Гиеагр.

Миновав центральные улицы, мы выехали на утыканный курганами пустырь, который отделял нас от северных ворот. Тропинка терялась средь покрытых травой земляных гор в два-три человеческих роста. Похоже, когда-то здесь было кладбище.

Внезапно Гиеагр остановил своего мула и вытянулся в струнку, прислушиваясь. Я тоже напряг слух, и до моих ушей донеслись крики и звон клинков.

– Там драка, – сказал Гиеагр. – Будет глупо, если мы упустим возможность в последний раз развлечься в этом городишке. Как считаешь?

Безнадежно вздохнув, я вытащил из ножен меч.

– Забава, достойная мужей, – хмыкнул Гиеагр и, соскочив с мула, устремился туда, откуда доносился шум битвы.

Не помню, когда в последний раз мне приходилось так много читать. Буквы начали прыгать в глазах, день, судя по падающему из единственного окошка свету, перерастал в вечер, а я не добрался и до середины рукописи. Откладывать же окончание повествования на завтра не хотелось.

Не беда, ведь Мильк теперь описывает события, в которых я принимал непосредственное участие. Могу какие-то страницы пропустить, тем более, что некоторые эпизоды записаны в моей памяти такими четкими буквами, что затмевают каллиграфический почерк Милька.

Взять хотя бы знакомство с Гиеагром…

В пылу битвы, когда кровь кипит, а в сознании умещается только одно чувство – ярость, – силы твои удваиваются. Усталость, боль, слабость, сомнения – все это куда-то уходит. Только, увы, не бесследно. Все, что ты получаешь, ты берешь взаймы, и расплачиваться придется очень скоро, а неведомый ростовщик заломит просто немыслимые проценты.

Отпихнув ногой тело поверженного тельца – уже без ненависти, на которую не осталось сил, а с ленивой брезгливостью, – я присел на траву, так как ноги больше не могли меня держать. Перед глазами все плыло, каждый вдох доставался с колоссальным трудом. И еще зверски болели обе руки. Нет, прислушавшись к себе, я вынужден был поправиться, зверски болела только левая рука, правая болела еще сильнее.

Я поднял глаза на гиганта, который с самодовольным видом оглаживал рыжеватую бородку, очевидно, когда-то водившую близкое знакомство с инструментом цирюльника. Что ж, стоит признать, у варвара были основания быть довольным собой – за считаные секунды отправить в Тень Зодиака пятерых… пусть и тельцов, пусть и призвав на помощь внезапность…

– Я благодарен тебе, Непосвященный, – собрав последние силы, проговорил я, отдавая должное справедливости, что старался делать всегда, когда была возможность.

Воин не спешил с ответом. Вырвав пучок травы, он с любовью оттирал от крови лезвие своего меча. Заговорил он, не глядя в мою сторону. С чудовищным акцентом, но на настоящем языке.

– Ерунда, я даже не успел как следует размяться. – Вытянув руку, он посмотрел на клинок в лучах заходящего солнца и, как видно, остался доволен результатом своих трудов, так как спрятал меч в ножны. – Впрочем, ты недурно держался.

Вот чего мне не хватало, так это снисходительной похвалы от этого самовлюбленного варвара! Тринадцатый бог, если бы я не был так изможден… Да нет, и тогда я не справился бы с этой горой в почти человеческом обличье, но я бы, вероятно, попытался.

– Я поблагодарил тебя однажды, варвар, и, сделав это, уже сделал вдвое больше того, что заслуживает любой Непосвященный, – сказал я, не сумев, да и не имея желания скрыть свое раздражение.

Одного я по крайней мере добился – гигант посмотрел в мою сторону. Немного удивленно и совсем не по-доброму. Зато выражение самодовольства с лица исчезло. На время, я так думаю. Могу биться об заклад, любование собой – его основное занятие, которому он уделяет еще больше времени, нежели упражнениям с оружием.