Владимир Мясоедов - Леди с клыками

– Выбрались, – ахнула эльфийка, когда с металлическим лязгом захлопнула крышку лаза, искусно замаскированную под покрытый мхом выступ на вершине громадного валуна, вольготно развалившегося в густом подлеске. – Как думаете, они за нами не полезут?

– Наверное, нет, – подумав, решила я. – Могли бы подняться по этой вертикальной шахте и выломать изнутри крышку – уже давно бы слонялись по округе. Но знаете, давайте-ка все-таки пойдем отсюда подальше. Этот отнорок наверняка не что иное, как еще один черный ход, а вот где находятся парадные ворота, через которые заносили крупногабаритные грузы, и в каком они состоянии, мы не знаем. В какую тут сторону гоблинские болота? Я после подобных следов цивилизации всех тамошних пиявок перецеловать готова, на предмет изъятия у них излишков собранной крови.

Боль в переломанных ребрах еще можно как-то перенести, если бы не пароксизмы кашля, после которых все вокруг темнеет, заслоняемое стеной боли. Хреново… видимо, осколки пробили легкие.

Темный, с разведенными щупальцами крови плевок, бессильно растекшийся по когда-то идеально чистому мундиру, лишь подтвердил мои подозрения.

Все верно – вот и отбегался… Ну наверное, так и было суждено. Как веревочке ни виться, все равно в конце петля.

Как странно… Уже практически не чувствуется холод окружающего камня. Старшина как-то шутил, что тот, кому суждено быть повешенным, не утонет, но почему-то ни слова не сказал об этих проклятых подземельях.

Сдохни… сдохни… и пусть боги смеются. Кирасир лейб-гвардии… Бывший. Действительно смешно. Гха-грха… Очередной сгусток крови… Мама, как же больно. Отребье, вышвырнутое и отмолившее себе жизнь, но не честь, службой в егерских отрядах…

Сдохни… жизнь дерьмо. Надо было тщательнее прирезать ту сучку! Ведь это из-за нее я попал в это дерьмо.

Скрежет решетки и шорох осыпающейся с нее ржавчины, лязганье вбитых в стены запорных стержней.

Пришли… ну понятно, вот он я – попробуйте взять. Загребущие, скорченные лапы мертвецов… Смешно. Они похожи на судейские морды… и на нашего капеллана. Врете, вам меня не взять. Прутья толщиной в запястье и проглядывающая сквозь ржавчину серебряная насечка.

Дайте мне умереть… самому… что вам стоит… Может, кому из наших повезло, и он выжил… успел выбежать из этого ада. Хотя… думаю, нам тут и место. Мертвые среди живых и живые среди мертвых.

Жизнь дерьмо… Решеточка, не гнись, разрывая уши скрежетом… Молю, продержись еще немного, мне всего лишь надо успеть умереть…

Гребаный Гримп, холуйская морда, надеюсь, этот верещащий мешок с костями попался мертвым в лапы… Как он расписывал этих сучек… Эльфийка… демоны бы побрали эту эльфийку и ее расписанные Склизлым Сэмом прелести.

Гха! Тьфу, сейчас бы глоток воды… даже смешанный с тиной и пахнущей болотом, но воды… Эх, жить бы… и напоследок развлечься с верещащими от ласк моего ножа сучками.

Дерьмо… Кажется, я пережил всех наших: и полковника, и весельчака Джонни, и полуогра Вилли… Последним упал Красавчик, это я точно видел… Ведь вряд ли можно выжить без половины затылка?

Больно… как же больно! Жизнь дерьмо! Какое же она дерьмо!!! Боги, ну почему вы так любите смеяться…

Сдохни! Сдохни!! Сдохни!!!

Кружащийся над головой хоровод потолка и что-то теплое, стекающее по пальцам…

Корнский потрошитель… блистающий на парадах и режущий проституток в подворотнях… Ха! Гха-гха… Жизнь дерьмо!

Боги… я не хочу… мне страшно…

Прислонившееся к выкрошенной, покрытой трещинами стене тело медленно соскользнуло и прилегло, как будто в странной пародии на сон, в темнеющую в зеленом свете аварийных ламп лужу крови. Крови, заставляющей бесноваться – за перегораживающей вход в нишу решеткой – толпу мертвецов…

Сдохни… и пусть боги смеются… Мольбы жертв и их родственников, наверное, они все-таки сработали. В луже собственной крови, на полу забытого всеми подземелья медленно угасал последний оставшийся в живых егерь, на свою беду сунувшийся в этот подземный ад…

Гоблины гнали нас как дичь.

– Еще полчаса, и я сдохну, – обрадовала нас Лаэла, кое-как переставляющая свои ноги из-за ранения, которое у нас не получилось толком затянуть. Впрочем, мешала ей не столько боль, сколько накопившаяся за длинные, очень длинные сутки усталость. Сначала был бег от егерей, потом от мертвецов, ну и теперь как завершающий аккорд нам на голову свалились здешние аборигены.

– Потерпи, – попросил ее Гроткар, задумчиво оценивающий взглядом по очереди сначала девушку, а потом тюк с захваченной из подземелья добычей, которую пер его брат. Если бы моя подруга свалилась, что-то одно пришлось бы оставить. – С верхушки прошлого холма я видел форт.

– Ты так уже говорил, – вздохнула девушка, дотрагиваясь до пострадавшего места и болезненно морщась.

– И я не соврал, – с достоинством ответил подгорный житель. – Просто крепость оказалась разрушена.

Жидковатый залп, вылетевший из ближайших кустов, нарушил их милую беседу. Лаэла с оперативностью спряталась за Гроткара. Я за Торката. Данный маневр требовал некоторых усилий, так как гном все же был ниже меня ростом. Стрелы побарабанили по латам и бессильно упали вниз.

– Чтоб вы сдохли, – душевно пожелала гоблинам Лаэла и, покосившись на свое оружие, в котором осталось не так много патронов, ограничилась лишь добавлением к проклятию нескольких ругательств в адрес низших тварей, которые были бы достойными самого ярого ушастого расиста. Впрочем, повод у нее был. Некоторое время назад какой-то гадский снайпер, видимо засмотревшийся на то место эльфийки, откуда росли ноги, всадил туда же свою стрелу. К счастью, снарядом была простая палочка с заостренным и обожженным концом. Оружие на утку или зайца. А вот чтобы причинить ею реальный вред более крупному существу, требовалось попасть в очень уязвимое место. Например, в глаз. Или ухо. Небольшие же повреждения правой ягодицы не возымели почти никакого воздействия, кроме приведения пострадавшей в состояние дикого озверения. Я потом пыталась выследить по запаху стрелка, но куда там. Догнать эту нахальную агрессивную мелюзгу, умудряющуюся бегать со скоростью лошади, может быть, и сумела бы, но, если бы отделилась от спутников, кого-то из нас точно бы сожрали.

И скорее всего, это была бы не троица, состоящая из двух живых и обряженных в древние, но крепкие латы гномов и одной перворожденной. Говорят, гоблины были единственной расой, сумевшей в Эпоху Смерти сохранить что-то вроде относительной независимости. Бессмертным вампирам и личам просто не хватило терпения выловить всю эту мелюзгу, способную жрать гадость, от которой стошнит даже упыря, и размножаться со скоростью, ограниченной лишь пищевыми запасами данной местности.