Владимир Мясоедов - Леди с клыками

Отдав пару серебрушек радушно встретившим меня братьям и получив не только свой заказ, но и еще сопровождение в виде мальчонки-курьера, получившего наказ сопроводить молодую барышню и моментально подхватившего мои покупки, я через некоторое время все же дошла до ворот поместья.

– Доброе утро, леди, – поприветствовал меня садовник, убирающий листву с такой неповторимо медленной грацией, словно у него впереди была вечность. А ведь он, между прочим, был никак не эльфом, а обычным человеком, и даже совсем не пожилым, которому подобный черепаший темп можно было бы простить. Непорядок.

– Если будешь так работать, зима наступит раньше, чем закончишь, шевелись быстрее! – прикрикнула на него я. – И вообще, что ты тут делаешь? Отец же вроде бы дал всем слугам выходной на три дня.

– Да? – удивился садовник и, распрямившись, уставился на меня широко раскрытыми глазами. – Ой, правда, а я и забыл… Но раз уж начал, не останавливаться же на середине, правда, леди?

И продолжил свое занятие, причем, кажется, двигаясь еще медленней, чем раньше. Но теперь требовать от него правильного выполнения работы было как-то… неловко. Выходной все же.

– Ну как? – Отец ждал меня буквально на пороге и распахнул дверь едва ли не раньше, чем я успела позвонить в новомодный электрический звонок, который папе подарили на членском собрании изобретателей и цеховиков нашего города. То есть, проще говоря, тех, кто занимается технологией, а не магией.

– Ничего, – покачала головой я.

– Так и знал, – тяжко вздохнул он, закрывая за мной дверь. – Да… Ты совсем взрослой стала. Эх, как я надеялся, что не пройдешь второй инициации, ведь тогда бы ты осталась простой смертной, и у меня были бы внуки…

– Ну какие мои годы, – беззаботно отмахнулась рукой я. Дети… мысль о том, что они у меня могут быть в ближайшее время, выглядела еще большей фантастикой, чем явление клыкастой мамочки прямо из-под земли. – Успею еще.

– Нет, – покачал головой отец. – Клер, чем ты меня слушала? У чистокровных вампиров дети бывают. Редко. Очень. Далеко не каждый тысячелетний кровосос мог похвастаться хотя бы одним ребенком от смертного партнера. Но их потомки всегда рождались бесплодными.

И знаете, что было утром? Утром мой обожаемый отец, неспешно прихлебывая утренний… назовем это чаем, наконец-то соизволил вспомнить о такой буквально не заслуживающей моего внимание информации, как получение письма из столичной академии. Правда, мило?! После вчерашнего! Вот только этого не хватало! Чего мне стоило не прибить дражайшего папу на месте – просто нельзя было передать словами. Во всяком случае, причисление к лику святых мне не грозило только из-за моей любви к оружию и крайне запутанного, как выяснилось, происхождения. Вдобавок он уже умудрился посеять конверт у себя в мастерской и пару раз прожечь его то ли кислотой, то ли брызгами металла. Хорошо хоть текст, за исключением нескольких лакун, был вроде бы удобочитаем. Иначе – грр!!!

Вот в чем явно проявляются гномские корни моего отца, так это в полном спокойствии, которое накатывает на него после пары кружек подгорного темного, кое он по извечной традиции, оставшейся еще с бурной юности, потягивает по утрам. Доказывая при этом, что молодой леди это, мол, «невместно», полностью сходясь при этом во мнении с нашим дворецким Рональдом. Вдобавок каждый уважающий себя гном или имеющий хорошую долю гномьей крови полукровка отличается просто парадоксальным отсутствием страха к уже известным и опознанным вещам. Ну динамит, ну горный обвал – так известные и понятные вещи, чего дергаться-то? Ну оказалось, что дочка наполовину вампир, на четверть гном и на четверть человек, – ну и что с того, чего дергаться-то?

Так что, с удовольствием сдув белоснежную шапку пены, в ответ на мое рычание, как-то само собой вырвавшееся из моего горла, отец только развел свои мозолистые руки, не выпуская при этом выточенную из цельной хрустальной друзы пивную кружку весом в оголовок хорошей кувалды, и виновато пробасил:

– Дочь, ну ты сама помнишь, на каких я вчера был нервах, ну не до письма было!

Тут я с ним согласилась. Оказавшись наедине с дампиром, который вполне способен сойти с ума, можно забыть не то что о письме – о необходимости бежать подальше или достать оружие. И то лица с некрепкими нервами не факт, что вспомнить смогут. Да, как ни грустно это признавать, но дорогая мамочка, чтоб ей икалось, была кровосоской.

Вчера, после того как тихая истерика кончилась, спустя всего полчаса тренировок, я сумела вернуться к человеческому облику. И еще спустя час снова научилась отращивать себе клыки, зеленые глаза и, как оказалось, очень длинные когти, но почему-то не только на руках, но и на ногах. Любимые туфельки ими чуть не порвала. Ощущения при этом были… странные. Несвойственные человеческому организму детали жутко чесались и росли не молниеносно, а довольно медленно: чтобы полностью принять вид того, что отец назвал «боевой трансформацией», оказалось, нужно не меньше пяти минут. И раз полугномы-механики такими способностями не обладают, то они передались от мамочки. Которая была вампиром. А скорее всего, и до сих пор есть.

Отец мне вчера поведал о том, что у старых вампиров имеется особая способность, так называемый вечный сон. Они могут впасть в промежуточное состояние между своей нежизнью и обычной смертью и лежать подобно тривиальному, но очень-очень медленно гниющему трупу столетиями, а то и тысячелетиями. Была в Эпоху Смерти парочка кровососов, которые таким образом от смертных врагов еще во времена Древних спрятались, а потом очнулись уже на земле, где властвовали немертвые. С началом чумы крови некоторые попробовали спастись так, и они действительно не умерли… тогда. А сдохли спустя пару дней после пробуждения, ведь болезнь уже поразила их тела. Была в истории пара случаев, когда археологи вскрывали их крипты и были сожраны, а пришедшие на их поиски находили характерную лужу слизи. Иногда еще живую. Ну то есть немертвую.

Вероятно, Хенея Микрай, или как там ее на самом деле, поступила таким же образом, вот только она каким-то чудом умудрилась остаться неподверженной магическому мору. Может, просто раньше его начала спать легла, по каким-то своим причинам. А когда проснулась, заразить ее оказалось банально некому. Возраст мамочки папа определить затруднился. Где-то между полутысячей и тысячей. Прямой свет она выдерживала без малейших последствий, но сильно не любила. Папа, немного поотнекивавшись, сознался, что она первый раз потащила его в койку после того, как он три дня подряд пытался повести ее на прогулку. Днем.

– Но как мне теперь туда ехать, пап? – спросила я у отца. – Я же… ну же… ну ты понял, да?