Андрей Буторин - Сильнее боли

– Не скажу, – пообещала Галя. – А что ты вообще про все это думаешь?

Катины глаза быстро высохли, и блеск их стал уже не влажным, а стальным. Губы поджались, брови сошлись на переносице.

– Я не знаю, что это такое, – очень серьезно сказала она. – Но мне это не нравится. Слишком непохоже на что-то знакомое: наговор, сглаз, гипнотическое внушение… На последнее похоже, но нет, не оно. Там нет связи между гипнотизером и… пациентом. А у вас – словно канал, словно прочная нить уходила куда-то. Но канал – тоже странный. Как будто закрытый. Похоже, он открывался, лишь когда вы спали. Или в любом другом случае, когда сознание отключалось.

– Как у меня в автобусе, – вставила Галя.

– Да нет, как раз в автобусе ты нормально заснула. Но вот то, что к тебе подключилось по каналу… Оно-то как раз, похоже, безумствовало. Потому связь не прекращалась, пока я эту нить между вами не разрубила.

– Оно? – переспросила Галя. – Ты сказала – оно? Что это значит?..

– Не знаю, – еще сильней нахмурилась Катерина. – Правда, не знаю. Это было что-то… необычное, страшное, чужое…

Галя невольно сжалась и почувствовала, как кровь отливает от головы. Еще немного, и она бы грохнулась в обморок. Но Катя вовремя заметила это и подскочила к ней:

– Нет-нет, успокойся! Прости, прости!.. Я болтаю, сама не знаю что… Конечно же, это всего лишь человек, простой смертный. Ну не совсем простой, очень сильный медиум, я о таких и не слышала. Но он точно смертный! Ты знаешь, до меня только сейчас дошло, когда ты чуть не… Он потерял сознание! Да-да, упал в обморок во время «сеанса». Потому ты и видела его бред, потому и связь не могла прерваться… А раз он может терять сознание – значит, он так же слаб, как и все люди. Значит, вы сможете его победить.

– Мы победим, – стиснув зубы, процедила Галя. – Мы обязательно победим эту гадину. Ведь он и Костика… моего сына… Он хотел его убить!

– Да, знаю, – кивнула Катя. – Тарас мне все рассказал.

– Всё? – выделила Галя.

Катерина снова кивнула. Потом неуверенно подняла руку и положила ее на Галино плечо.

– Галя, – осторожно сказала она. – Я понимаю, это не мое дело, но это очень важно. Понимаешь, очень! Когда я… «лечила» тебя, я невольно… поверь, на самом деле невольно, иначе мне было не справиться, узнала кое-что о тебе. Насчет Тараса.

Галя вздрогнула:

– Что? Что ты узнала?..

– Да ты ведь и сама знаешь – что. Только ты не хочешь почему-то в это верить, боишься этого…

– Уже не боюсь, – опустила голову Галя.

– Правда? Тогда хорошо. Тогда я спокойна. Потому что только это может спасти вас. Против этого все бессильно… – Катерина замолчала, набрала в грудь воздуха и выдохнула почти со всхлипом: – Ты люби его, Галя! Всегда люби его. Он этого достоин, правда ведь?

– Правда, – с трудом проглотила застрявший в горле ком Галя.

– Ведь он… – Катя тоже судорожно сглотнула. – Ведь он так любит тебя, если бы ты только знала!

– Я знаю.

– И сына твоего он очень любит. Как родного, поверь мне. Он умереть готов ради вас.

– Он это тебе тоже сказал?

– Ты что? – округлила глаза Катерина. – Он мне вообще ничего про это не говорил! И ты, смотри, ему не проболтайся насчет моих слов. Просто мне тоже пришлось его немного… «полечить». Он сам попросил. И я у него такой же, как у тебя, канал обнаружила. И тоже перерубила. Ну, а во время этого…

– Невольно… – подсказала Галя и улыбнулась.

– Ну что ты смеешься, – пихнула Галю плечом в плечо зардевшаяся Катерина. – Правда же – невольно!

– Да верю, верю, – приобняла Галя девушку за плечи. – Значит, любит, говоришь?

– Еще как любит! – вздохнула Катя.

– Послушай… – Галя не хотела это спрашивать, но слова без ее разрешения все-таки слетели с языка: – А ведь ты его тоже любишь?..

– Да ты что?! – Катя вспыхнула так, что от ее щек, казалось, можно растапливать печь. Болотного цвета глаза вдруг стали почти изумрудными, и Галя залюбовалась произошедшим с девушкой изменением. – Что ты говоришь?.. Это же все глупости были детские! Шестнадцать лет прошло…

– Да ладно, я просто так, – поспешила сказать Галя, стараясь удержать рвущуюся к губам улыбку.

Наступило неловкое молчание. Молчали они долго. И думали, скорее всего, об одном и том же.

Тишину нарушила Катя.

– Только ты люби его, ладно? Всегда люби. Очень люби. Несмотря ни на что…

– Разве можно любить как-то иначе? – ответила Галя. И опять спросила то, о чем говорить зарекалась: – Скажи, а ты приворожить любимого можешь?

– Могу, – просто ответила Катя. Будто ждала этого вопроса с самого начала. – Наверное, могу. Не пробовала никогда. Ведь это уже не любовь будет, а суррогат. Правда ведь? Мне такая не нужна.

– Мне тоже, – заглянула Галя в зеленые до сих пор глаза Катерины.

Тарас шел к бабушкиному дому. И чем ближе подходил, тем ноги его шагали все медленней и медленней. Пока не остановились вовсе метрах в десяти от знакомой калитки.

Забор представлял собой изгородь из длинных горизонтальных жердей в четыре ряда. Двор был виден весь, как на ладони: сарай для дров, чуть дальше – хлев, за самим домом – огородные грядки, а уже за ними – банька, в которой так любил париться Тарас.

Во дворе никого не оказалось, но из открытой форточки доносились приглушенные голоса и музыка, видимо, от работающего телевизора. Это слегка огорчило Тараса – если уж не в сам дом, то во двор зайти ему очень хотелось. Теперь это делать было неудобно. В доме наверняка отцовская жена. Не жил ведь тот шестнадцать лет в одиночку? Конечно, если бы она вышла, он бы ей все объяснил… Но вот как раз этого делать и не хотелось. Что бы он стал говорить? Что он сын ее мужа? Ну, ладно, допустим, ничего в этом страшного нет, всяко уж она о его существовании знает. Но вот что он здесь, в Ильинке, делает? Тем более сейчас, когда отец поехал к нему… Или тот назвал другую причину отъезда? Еще хуже. Что станет говорить Тарас, как будет смотреть в глаза этой женщине, зная, что отца уже нет? Ведь сказать он ей об этом не сможет, однозначно.

И Тарас стал уже поворачиваться, чтобы уйти, как вдруг дверь дома открылась и на крыльцо вышел… попутчик из поезда! Тарас от неожиданности присел. Мужчина спустился с крыльца и направился к сараю. Уже, разумеется, без костюма и галстука, но в том, что это был тот самый человек, Тарас не сомневался ни мгновения. Он медленно, все так же вприсядку, попятился, а когда расстояние показалось ему безопасным, повернулся и выпрямился, чуть не столкнувшись нос к носу с давешней теткой из магазина, назвавшейся Зинкой.

– Потерял что, Тарас Артемович? – насмешливо спросила она.

– Да, ключ где-то выронил… – брякнул Тарас первое пришедшее на ум.