Андрей Буторин - Сильнее боли

– Как ты можешь, Кирилл?.. – Отец снова поднялся со стула, и кулаки его сжались до белизны на костяшках. – Кир, что ты такое несешь? Это купил мне мой пасынок. Он бизнесмен, он всего добился собственной головой и руками…

– И по собственной воле он гонялся за нашими юными друзьями позапрошлой ночью? – усмехнулся инвалид.

– Нет, не по собственной. Я попросил его присмотреть за Тарасом и Галей. Просто попросил, устно, как отец сына. Я никому, слышишь ты, никому никогда не навязывал своей воли с помощью этой гадости, свалившейся на нас. Никому и никогда, ты понял, капитан?!

– Понял, сядь, успокойся. Сердчишко-то лопнет – и вылечить не успеешь. Верю я тебе, товарищ майор, верю. И знаешь почему? Потому что дурак ты, лопух. Дураком был, им же и помрешь. И, наверное, скоро.

Тарас услышал, как хлопнула входная дверь. Он быстро обернулся. В комнату вбежал запыхавшийся Валерка Самсонов. В руках он с трудом удерживал трепыхающийся сверток из цветастого покрывала, показавшегося Тарасу очень знакомым. И уже в следующее мгновение он понял, откуда знает его. Это было покрывало с маминой кровати!

Он рванулся к Валерке, но тот остервенело выкрикнул: «Стоять!» – сорвал покрывало и поставил перед собой дергающегося Костю, руки и ноги которого были замотаны скотчем, а полоса липкой ленты наискось тянулась через рот.

Вскрикнула Галя и тоже метнулась через комнату, но в руке у Валерки блеснул нож, лезвие которого тот быстро приставил к горлу мальчика.

– Стоять! – вновь заорал учитель физики. – Или я убью его!

Тарасу казалось, что он сходит с ума. Он смотрел на горошины слез, катящиеся по щекам мальчика, видел перекошенное ненавистью и злобой лицо друга и не мог поверить, что это ему не снится.

Галя тоже оцепенела, замерла посреди комнаты, а потом медленно-медленно сползла, будто тая, на колени и завыла, кусая губы.

– Галя, Галя, – забормотал Тарас, готовый и сам рухнуть рядом с любимой, так ослабели вдруг ноги, – не надо, держись, ты испугаешь Костю… – А потом он заглянул в безумные Валеркины глаза и сказал, стараясь, чтобы голос оставался спокойным: – Валера, ты что? Это же я, Тарас. Ты что, не узнал меня? Отпусти мальчика, что ты делаешь? Ведь это ребенок. Давай поговорим по-мужски.

– По-мужски?! – захохотал Валерка. – Ты наконец-то стал мужчиной? Поздравляю. Это она доставила тебе такую радость? – мотнул он потной головой в сторону давящейся всхлипами Гали.

Тарас чувствовал, что внутри у него закипает неведомая ему доселе злость. Он готов был сейчас, не задумываясь, броситься на бывшего друга. С голыми руками против ножа. Но Валера угрожал Костику, а потому приходилось сдерживать внутри пар, давление которого могло бы, наверное, разнести эту квартиру на камешки.

– Валера, – сказал он. – Скажи, чего ты хочешь?

– То, что я хочу, ты не сделаешь, хлюпик. И она не сделает. И даже твой папаша. Ведь это же твой отец, да? Сильный, красивый, живой. А у меня больше нет отца. Ты можешь воскресить его, сволочь?! Ты можешь хотя бы отдать мне его тело? Нет? Так чего ты тут вякаешь, гадина? Это вы с твоим папочкой убили его, развеяли по ветру! Вы!..

– Так чего же ты все-таки хочешь? – резко прервал эту истеричную тираду Тарас. Он, конечно, рисковал, но еще больше он опасался, что, заведя себя до предела, Валерка не выдержит и полоснет по Костиному горлу.

– Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость, – почти спокойно ответил Самсонов. – Вы убили моего отца, теперь ты убьешь своего. А потом она убьет тебя.

– А что будет с ней? – машинально спросил Тарас, потому что и впрямь это волновало его в первую очередь. Он думал сейчас лишь о том, как спасти Костю и Галю.

– Это тебя уже не будет беспокоить, поверь мне, – раздался вдруг глухой низкий голос от окна. Солнце уже переместилось из его проема, и, хоть окно оставалось ярким, Тарас теперь смог рассмотреть лицо Голубева. Неприятное, осунувшееся, с черными мешками под глазами. И еще он увидел так не идущую к этой трупной маске мягкую, почти добрую улыбку, адресованную ему.

– Соглашайся, – коротко бросил отец, даже не взглянув на Тараса.

– Миф, ты уж прости, – не переставая улыбаться, перевел Голубев взгляд на отца, – но стрелять он будет в голову. В упор. Тебе не будет больно, командир.

– Соглашайся, – вновь повторил отец, словно не слышал сказанное инвалидом.

– Из чего я должен стрелять? – спросил Тарас, потому что уловил в голосе отца нечто, подарившее ему смутную надежду. Может быть, ему это только показалось, но ему требовалось сейчас хоть что-нибудь делать, иначе клокочущий внутри пар готов был в любое мгновение вырваться наружу.

– Во втором ящике слева, – чуть двинул головой Кирилл, указав глазами на закрытый шкаф с шестью выдвижными ящиками в два ряда.

– Только медленно! – прикрикнул Валерка. – И не вздумай шалить. – Приопущенная было рука с ножом вновь поднялась к Костиному горлу.

Тарас осторожно подошел к шкафу и достал пистолет. Тот оказался неожиданно тяжелым, и Тарас чуть не выронил его.

– Снимай с предохранителя и подходи к отцу, – скомандовал Кир.

– Только медленно, – вновь повторил Валерка, но на сей раз неуверенно и будто бы даже удивленно.

Рука с ножом вдруг стала опускаться все ниже и ниже, а левая, прижимавшая мальчика за грудь ладонью, сорвалась и безвольно повисла вдоль Валеркиного тела. Нож выпал из правой руки, и уже в следующее мгновение она тоже болталась, подобно пустому рукаву. Валерка недоуменно смотрел на свои руки, а Костик медленно повалился ему под ноги.

К нему сразу бросилась Галя.

– Сто-ять, – словно пьяный, пробормотал Валерка, но уже не только руки и язык, но и ноги не подчинялись ему. Он рухнул на пол сжатым снопом. Подобно упавшей большой заводной кукле, учитель физики задергал руками и ногами, а изо рта его доносилось нечто невнятное и нечленораздельное.

Галя схватила валявшийся нож и быстро освободила от пут руки и ноги сынишки. Потом она осторожно сорвала скотч с Костиного рта, и мальчик заплакал:

– Мама, мне больно!

Стоявшая на коленях Галя прижала сына к груди и зашептала:

– Потерпи, солнышко, потерпи, моя радость, сейчас все пройдет.

Всхлипнув еще пару раз, Костя спросил, испуганно глянув на дергающегося Валерку:

– Дядя играет, да, мама? Он мне сказал, что мы поиграем в разбойников. И он замотал мне ручки и ножки. И бабушке Оле он ручки и ножки замотал. И роты нам тоже этим закрыл. А потом он закрыл меня тряпкой и понес. И мне не понравилась эта игра. И теперь она мне совсем уже надоела. Это плохая игра, мама! Зачем вы в нее играете? А дядя Тарас тоже разбойник, потому что у него пистолет? Мама, мне не нравится игра… Давай пойдем к бабушке Оле. Ей тоже игра не понравилась, она кричала и плакала.