Оксана Демченко - Воин огня

– Вы опять углядели корону на голове малыша Диего, – сухо и зло усмехнулась Вики.

– Иди. И помни, не надо тебе лезть в это дело. – Этэри подошел ближе. – Пока что ментор ломает зубы, потом король попробует прочность своих… А я просто подожду. До поры мальчика будут сытно кормить и вежливо допрашивать.

– Во второй раз я не подброшу вам бумаги без оплаты, – тихо шепнула Вики, отворачиваясь от решетки.

И пошла прочь, стараясь шагать ровно и держать голову высоко. Ичивари глядел вслед и понимал, что, может быть, видит Вики в последний раз. Потому что ей не место в игре под названием «война»… На душе было темно и тяжело.

Капитаном его назвали сразу, еще на берегу зеленого мира. Вождь вождей, уступивший место на совете названому сыну, покинул общинный дом и расправил плечи, обрел свободу… Теперь он смиренно склонил голову и снова принял ярмо власти. Бремя права и долга решать за всех. Карать, награждать, выискивать червоточины усталости в душах, стряхивать с ветвей общего настроения тяжелый груз сомнений… Это отнимало много времени и сил, но все же записи Магур вел старательно, ежедневно. Дорога на запад рождала в душе слишком много новых мыслей и звучаний. Она казалась не случайной, и даже в похищении внука, жестком и коварном шаге бледных, виделась воля духов. Нельзя отворачиваться от того, что пугает своей огромностью и чуждостью. Нельзя отказываться видеть перемены. Нельзя отгонять мысли о них. И даже страхов своих нельзя сторониться. Страхи – они сродни стае, которая сильна зимой и против слабого. Побежишь – порвут, погубят. Но если встанешь крепко и взглянешь им в глаза, неподвижные, звериные глаза прошлого…

Магур только к исходу плавания решился признать то, что подспудно понял давно. Война выиграна случайно. То, что бледным не хватило людей и пушек в первый их большой поход, – это дар духов и великое чудо… Потому что люди зеленого мира слишком виноваты перед своим миром. Они погрязли в обрядах, повторяемых из года в год. Пищи хватало, и большего не искали. Шкур хватало, и одевались в шкуры. Бронза топоров неуверенно и медленно грызла стволы – но довольствовались ею. «Махиги, макерги, магиоры – все совершили грех» – так сказал Магур, обсуждая свои мысли с Джанори. И маави, первый маави народа леса, согласился. Убить свою душу – страшно. Но отказаться расти – еще ужаснее. Люди зеленого мира попытались цепляться за прошлое и не пошли вперед. Они полагали себя исполненными мужества – и не искали перемен, не совершали ошибок и, значит, не исправляли их… Бледные почему-то все делали иначе, они не боялись перемен. Вот только они забыли, куда вел изначальный путь. Утратили связь с неявленным, с тем, что есть сердцевина души каждого человека, суть его и смысл жизни. Бледные шли и шли, слепые и ведомые поводырем – тем, кто дал им веру, назвав так слабый светильник в своей руке. И сперва невольно, а затем вполне осознанно бледные сделали эту самую руку – держащей величайшую власть мира. Власть над людскими душами.

Бледные пришли в зеленый мир и победили потому, что они – шли! Бледные были отброшены и утратили свою победу, потому что были слепы и шли не туда… Висари прошлого оказалось исчерпано. Ошибки обеих сторон разрушили его полностью. Что теперь делать бледным? Это их выбор и их решение. Что делать людям зеленого мира? Вот выбор и решение, в значительной мере зависящие от старого вождя вождей, отдавшего власть, но не утратившего ее, ибо уважение велико и слух каждого махига открыт для мыслей и слов Магура…

– Я тебя переупрямил, старый упрямец, – рассмеялся Джанори, довольный собой.

Он сидел на самом носу корабля, у бушприта, и глядел в темное небо. Где-то впереди, очень близко, прятался берег бледных. Завтра он собирался явиться, прорисовавшись у края мира. Джанори сидел спиной к берегу. Во-первых, он не испытывал трепета при мысли о встрече с родиной: его дом – на другом берегу и приятнее глядеть туда, на восход. Во-вторых, чудо паруса, подобного крылу, до сих пор вселяло в душу детскую радость. Джанори сидел, улыбался и глядел на самый большой парус главной мачты. С одной рукой по реям не побегаешь, если нет Гимбы, способного втащить наверх что угодно и кого угодно… Джанори видел море с высоты реев и еще не избыл полноты восторга от увиденного.

– Переупрямил, – без сожаления кивнул Магур. – Я ушел из поселка. Сказал: мы утрачиваем себя, отказываясь от традиций. Я был неправ. Не оттенок кожи делает нас махигами. Не умение выследить зверя и прочесть след на сухой земле, хотя такие навыки важны. Только живая душа и любовь к лесу первичны. Моя дочь создает новые песни для духов, потому что мы позабыли старые. Ты уговорил ее не скрывать этого и не шептать то, что надо петь в полный голос. Ты прав. Песни могут меняться. Уважение должно жить. И связь с миром.

– Нам сегодня не удастся поспорить, – чуть огорчился Джанори. – Жаль. Я люблю спорить с тобой. Но слова вождя вождей в это утро звучат верно и точно. Люди Дарующего шли и идут не туда. Мы замерли и никуда не шли, что еще хуже. Теперь мы выходим в путь. Это опасный и важный момент. Мы делаем шаг, выбираем направление, задаем темп перехода, и мы должны не ошибиться и не сойти с тропы развития.

– Поэтому мы должны сперва шагнуть в мир бледных, – усмехнулся Магур. – Они оставили след у нас. Теперь наша очередь отпечатать след стопы на мокром песке их берега. И разобраться, что важно и ценно в сокровищнице этого народа, а что есть всего лишь речной песок, перелитый в иную форму.

– Деньги?

– И деньги тоже…

– Завтра поспорим о них? – понадеялся Джанори.