Оксана Демченко - Воин огня

– Ведешь себя, как волк в клетке, тоскуешь, – с долей презрения отметил Этэри. – Твои ответы не содержат пользы. Ты понимаешь, что это плохо, а значит, я тебя накажу?

Ичивари помолчал, пытаясь решить: стоит ли заговаривать с тем, кого он совсем, просто окончательно, не уважает? Губы упрямо сходились в плотную линию, не стремясь создать звук… Но есть еще и Вики. Хочется о ней узнать…

– Ты мне неинтересен. Души в тебе нет, правой точно нет, да и левая ссохлась. Противно. Но я хочу узнать: Вики уехала?

– Вики! – Герцог зло стукнул себя кулаком по колену. – Мальчик, ты велик ростом и силен, но по лицу и прочему я вижу, ты еще совсем ребенок. Мне жаль тебя. Попался в ловушку… Она имеет опыт, да. И еще в ней есть что-то неуловимое. Ее сложно забыть, если не знать наверняка: Виктория – всего лишь продажная и доступная женщина, к тому же теперь она – не самая молодая бледа при дворе, не самая успешная, не самая богатая. Ею пользовался мой двоюродный брат. Года три назад вроде бы. Я тоже отведал из этого сосуда греха, тогда она была еще девчонкой и стоила внимания. Позже мы сравнили впечатления…

– Мужчина, предавший доверившуюся ему женщину, словами и делом унижает и оскорбляет только себя.

– У вас что, закон собачьей стаи? – спросил герцог с долей интереса и заметным раздражением. – Сучка решает, к кому встать хвостом? А прочие глотают слюни…

Ичивари прикрыл глаза, старательно унимая гнев. Трудно не понять: его намеренно злят, чтобы вывести из равновесия и разговорить столь очевидным и подлым способом. Впрочем, в гневе люди часто делают то, о чем позже жалеют. И злит герцог ловко. Гадко, грязно, но ловко. Надо тихо дышать, не раздувая пожар ариха и убеждая себя: нет смысла отзываться, переходить на крик и объяснять то, что хотел бы выведать герцог. В чем-то он прав, на зеленом берегу выбирает женщина. Потому что она рожает детей. А кто же, будучи в уме, захочет однажды встретить своего сына, презирающего родного отца? И кто захочет своей подлостью разрушить висари еще не рожденного ребенка? Закон леса не принимает насилия в таком деле. Поэтому даже во времена неравенства и униженности бледных выбирали именно женщины. Он спрыгнул с коня и пошел к Шеуле, едва помня себя. Но если бы она сделала знак отрицания, этим бы все и ограничилось… Хотя от злости сын вождя мог истоптать батар или сломать сарай. Но не более того! В противном случае вмешался бы вождь. Всякий знает, кара за нарушение закона леса неизбежна.

– На вашем берегу никогда не получается легко решить простой вопрос, – тихо и задумчиво выговорил Ичивари. – Вы его сперва запутываете, а затем сами же попадаете в расставленные ловушки. Ты мог прийти, спросить то, что тебе важно. Но прислал писаря, которому даже не дал настоящих вопросов, потому что ты ему не веришь. Ты прочел пустые ответы, я не мог высказать иных, потому что они равны вопросам. Ты явился сюда и снова тратишь время… Вики уехала?

– Не знаю, – сухо ответил герцог. – Я сдал ее прементору. Написал третьего дня бумагу. Мол, едет на восток, к берегу, нарушив мой приказ, с ней, возможно, еретик. Скоро я узнаю, пережила ли Вики вчерашнюю ночь. Если да, я, пожалуй, куплю эту потрепанную бледу у Дарио. Вот тогда-то, полагаю, ты станешь разговорчив.

Ичивари сел, сосредоточенно поглядел на Этэри, впервые жалея о том, что решетка крепка и нельзя просто смять ничтожеству горло. Живут же такие! И другим не дают жить. И помогают здешним, таким, как Лаура, сделать неверный выбор. Удобный. Безопасный… Заставляющий плакать даже богов.

– Гнилой ты. Обязан ей жизнью, наверное. И готов убить.

– Я обязан? Что за глупость… Вассалы обязаны отдать всех себя за сюзерена.

– И многие соблюдают обязанность? Сюзерен им ничего в ответ не должен?

– Ты занятный дикарь.

– Зато ты неинтересен мне, я уже это говорил и повторяю. У тебя есть ко мне хоть один настоящий вопрос? Вопрос, дающий тебе, старик, повод сидеть тут и говорить все сказанные тобой глупости и мерзости. Хотя бы повод!

– Огненное оружие. Где оно и как мне его получить?

Ичивари потер лоб, недоуменно пожал плечами и рассмеялся. С любопытством взглянул на герцога, такого хитрого, опытного, по-своему неглупого и чудовищно нелепого. Теперь готового выпрыгнуть из кресла от злости. Почему?

– Как же пояснить? Вот возьмем хоть золото. Допустим, я у тебя спрошу: «Где лежит золото? Много, больше всего и в одном месте…» Ты мне честно скажешь: «В кладовой короля». Или: «В твоем подвале». Есть в ответе смысл?

– Нет. Но я задал другой вопрос.

– Тебя не устроит ответ! Настоящий. Но изволь, я дам его. Оружие находится в душе моей. Во многих иных душах. Когда мы раскрываемся, когда осознаем не умом, но сердцем и высшим сознанием, что защищаем висари и нарушаем его краткосрочно во имя длительного восстановления, духи к нам добры и оказывают помощь. Сила ариха велика. Но нельзя ее использовать, чтобы убивать одних и забирать их золото, землю, рабов. Нельзя уродовать висари для себя, без пользы для духов. В такой войне висари не восстанавливается, а расшатывается. Мое оружие для тебя не существует. Потому что для моего оружия не существует твоя война, в ней нет… стержня.

Герцог довольно долго молчал, сосредоточенно запоминая и повторяя в уме услышанное, выискивая пользу для себя, определяя, велика ли доля искренности собеседника и как много в его словах лжи и недосказанности. Лицо старика при этом становилось все мрачнее и жестче. Ичивари следил за переменами и понимал: время спокойной скуки в замкнутой клетке подходит к концу. И новый день окажется куда тяжелее прежних.

– Стержень может дать вера, – осторожно понадеялся Этэри. – Знаком ли ты со Скрижалями?

– Я даже почти разобрался, зачем вам нужны деньги, – презрительно поморщился и кивнул Ичивари. – У нас подобного нет… И ответ будет так же малопонятен. Вики мне объясняла, кто такие посредники: это те, кто знает и мастеров, добывающих золото, и хозяев надежных подвалов.

– Примерно так.

– Ваша вера сама по себе – посредник между неявленным и явленным. Если грубо и условно перевести на ваш язык – между богом и людьми. Посредничество снижает возможность прямого общения с высшим. Мало вам веры, зажатой в тиски Скрижалей, так имеется второй посредник. Храм, орден и так далее… Направляющий веру так, как кажется полезным и правильным. При двух посредниках уже нет прямого общения. Даже зародившись, оно обычно не расцветает, оно гибнет.

– Ты рассуждаешь об оружии таким образом, который подразумевает осознанность и понимание, глубокое, – задумался герцог. – Я вынужден прибегнуть к иным способам дознания, чтобы устранить… посредничество. Боль делает людей куда честнее, отучает их умничать и выказывать неуместную заносчивость. Надеюсь, ты понимаешь мое положение. Пытка лишь вынужденная мера. Мне не хотелось бы окончательно и необратимо тебя уродовать.