Оксана Демченко - Воин огня

Как говорил дед? Каждый старается найти себе не просто жену, но гораздо больше, если желает счастья. Он строит висари для души семьи, соединяющейся из двух частей. Поэтому сложно бывает со стороны понять, что порой объединяет людей, ничуть не схожих и даже вечно ругающихся. А они шумят, бурлят – и не расстаются… С Вики он стал бы иным. В ней достаточно мягкой рассудительности и умения сохранять выдержку, достойную жены вождя. И тепло ее души особенное, неявное. Он сперва и не осознал это тепло. Только теперь понимает, когда остался один и замерз на камнях.

Мысли текли медленно, ровно и тихо, как капли осеннего дождика, не способного постучаться в окно и только рисующего на стеклах узор непогоды. Мысли утекали в озеро сна…

Утром пришел Хуан. Время Ичивари определил легко и сразу, снова уверенный в лучшем, отоспавшийся, согревшийся, чувствующий кожей далекий свет солнца – главного лика ариха. Слуга герцога был бледен, на его шее появились еще две цепочки с оберегами, вряд ли сохранившими спокойствие сна от явления призрака Гимбы.

– Дурные сны и трудная ночь? – догадался Ичивари.

– Кто бы насмехался. Тебя ждет трудный день. Вырежу глаза, этого все дикари боятся. И…

– Я понимаю, у тебя приказ хозяина, – подмигнул Ичивари, даже не стараясь изобразить страх на лице и не пряча свою неуместную веселость. – Но ты учти: я хорошо знаком с тем абыром, что был на берегу. Он мне ребро чуть не сломал весной, да… Имя его Гимба. Через три дня за мной приедут и отвезут к нему. Если без глаз, – сын вождя вздохнул и покачал головой, – тебе будет худо. Он не уплывет на восток, пока не съест твои кишки, Хуан.

– Ложь!

– Я не умею лгать, пока что не освоил эту науку бледных. Просто поясняю из сострадания, что может с тобой приключиться через три дня. Еще скажу: ночью на берегу ты слышал, как он рычал: «А-р-р, убью!» – низко и звучно взревел Ичивари. Проследил за тем, как зеленеет Хуан, и пожал плечами: – Видишь, я знаю его. Пойдем выполнять приказ герцога.

На лице Хуана отразилось настоящее смятение. В абыра он верил, видимо, весьма глубоко. Ужас перед чудищем был сильнее даже страха перед Этэри – живым обыкновенным человеком, не более того… От хозяина можно уйти, предложив свои услуги другому. Но как спастись от абыра? Он ведь и в посмертии не даст покоя. Ичивари следил за сменой оттенков страха на лице Хуана и снова удивлялся тому, как сильно тагоррийцы подвержены суевериям и как мало в некоторых душах настоящей гордости и подлинного мужества. Как избежать появления таких вот Хуанов и их хозяев на родном берегу? Ведь наверняка и здесь прежде, очень давно, жили мавиви. Те, благодаря кому всякий махиг уверен, что он родствен высшим духам! Он – воплощение всесильных и отсвет их могущества… А дай махигу в руки деньги, преврати вождя в герцога или короля, выстрой города и отодвинь лес – и что станет с душой? Не назовут ли тогда и на востоке одаренных и беззащитных мавиви всего лишь арпами?

– Тошно мне у вас, – пожаловался Ичивари.

– Если я исполню приказ герцога, меня сожрет абыр, – ужаснулся Хуан, с сомнением рассматривая ключ и не делая попыток отпереть замок. – Не исполню – так его светлость тоже не напрасно именуется старым хлафом.

– Ты не усердствуй через край, – посоветовал Ичивари. – Но несколько красивых шрамов мне даже на пользу пойдут.

– Тебя действительно заберут? И тогда абыр уйдет?

– Слово сына вождя, он уйдет.

– Тут его светлость изволили написать: «Обязательное испытание каленым железом», – предупредил Хуан, не находя в предстоящей работе никакой радости. – Их светлость верят, что мавивы огня не боятся. Они желают выяснить, не обман ли все то, что ты сказал ему про огненное оружие.

Пришли стражи, надели оковы, застегнули и повели по коридору, крепко удерживая за руки, вынуждая гнуть шею вниз и не глядеть по сторонам. Хотелось есть и пить, было немного, но все же жаль себя, от бормотания перепуганного Хуана делалось еще противнее. Вид комнаты, куда его привели, снова возвращал к воспоминаниям о рассказе мавиви, бабушку которой пытали оптио… Вики избежала подобной участи. Это теперь казалось главным. Хуан указал место, сам проверил затяжку ремней на руках и выпроводил стражу. Уложил на стол бумагу с вопросами, помялся, взвешивая свои страхи. Отошел к стене, звякая железом самой разной формы и одинаково мерзкого назначения. Сухо, ровным мертвым голосом, задал первый вопрос:

– Сколько на зеленом берегу мавивов и велика ли их сила?

Он подвинул ближе жаровню, засуетился, раздувая угли и бледнея тем сильнее, чем ближе подступало то неотвратимое, что угрожало приходом абыра, – пытка…

Гонец из столицы прибыл на исходе третьего дня. Ичивари сильно пожалел, что не мог слышать того, что было сказано герцогу. Ведь безмерно интересно, что же могло так изменить поведение этого хитрого и хладнокровного старика в одно мгновение! Явился лично, одетый в темное и без украшений, лишь знак чаши, скромный и небольшой, поблескивал на короткой шейной цепочке. Следом за герцогом шагал рослый и довольно молодой мужчина в мантии прементора, вид и цвет которой сын вождя запомнил после встречи с иным носителем высокого звания – Дарио. Этот прементор, по мнению Ичивари, выглядел гораздо интереснее. Лицо непроницаемое, глаза спокойные и внимательные, тон разговора ровный, речь выверенная и простая, без надменности, угрозы или льстивого желания угождать. И даже без злорадства, хотя очевидно: герцог, этот зарвавшийся властолюбец, проиграл и теперь находится в весьма невыгодном положении.

Прементор жестом предложил слугам Этэри высвободить пленника из захватов пыточного кресла. Осмотрел свежие ожоги и шрамы, не проявляя ни показной жалости, ни столь же фальшивого возмущения.

– Верхом ехать, вероятно, сможет, – то ли уточнил, то ли подтвердил прибывший. – Ваша светлость, неужели вы держите дешевых мастеров, которые в краткий срок столь изрядно портят материал? Перевязать, выдать одежду. Но сперва главное…

Служитель Дарующего отстегнул от пояса золотую трубку, снял крышку и вытряхнул в ладонь бумагу. Развернул, пробежал глазами, кивнул:

– Оставляя подробности в стороне… Чадо, три вопроса задам. Следует достоверно установить, тебя ли требовалось мне найти, случайности нам некстати. Начнем. Имя, полное и внятно, род и принадлежность к народу.

– Ичивари, второе имя Чар, из рода секвойи по линии отца, кедр по линии матери. Житель зеленого берега, махиг.

– Соответствует, – удовлетворенно кивнул прементор. Покосился на пленника, которому наспех перетягивали тряпицей свежие раны на руке. – Вождь ваш объявил имя земли. Самагир вы теперь зоветесь, как страна, это записано в договоре о мире… Второй вопрос: имя деда твоего, а также имя священного коня и масть его. – Прементор покосился на махига. – От себя хочу добавить, чадо. Сообщи, не сочти за труд, что может быть священного в лошади?