Оксана Демченко - Воин огня

– Арпы – всегда женщины и всегда закоренелые еретички, чадо, – усмехнулся ментор. – Значит, травил все же муж? Сие достоверно?

– Он покаялся перед смертью, я сам слышал, – нехотя буркнул герцог и совсем тихо добавил: – Как вам, возможно, известно, один из погибших в столице был моим троюродным кузеном. Я не оставляю без внимания случайных смертей родни.

Ментор отхлебнул настой трав, поморщился и оттолкнул кубок подальше. Порывшись в складках мантии, извлек узкий конверт. Неловко шевеля опухшими пальцами и морщась, он выудил бумагу, развернул и бросил герцогу.

– Де Торбио подозревают как раз вдовушку. Мне думается, они на тебя злы именно по причине покровительства ей. Ты подыскал красотке нового мужа, еще старше и уже заранее паралитика… два брака с весьма интересными семьями юга делают ее уже не презренной сакрийкой, а завидной невестой даже среди знатных тагорриек.

– Так второй-то паралитик жив, – недоуменно нахмурился герцог.

Он презрительно оттопырил губу, читая поношения в свой адрес и выказывая пренебрежение к написанному. Затем герцог вернул бумагу и отмахнулся от нее, как от пустяка. Сэнна налился темной кровью и засопел, убирая листок в конверт и пряча в складку мантии.

– Если ты, хлаф тебя дери, собрался по общей моде пристраивать жену в обитель света и вводить в дом белобрысую похотливую бледу на правах хозяйки, на меня не рассчитывай. Мое покровительство будет на стороне старых семей юга, ты и так ухватил слишком жирный кус.

– Моя жена тихо умрет в своих покоях, я еще не выжил из ума, чтобы не отличать подобающее от неподобающего! – На сей раз герцог разозлился всерьез и резко обернулся к собеседнику, даже перевесился через подлокотник. – Когда вам, ваша благость, понадобились сведения о флоте и планах сакров, вы, помнится, так и изволили молвить: «Пусть хоть арпой будет, лишь бы добыла».

– Я полагал, речь шла о твоей тогдашней пассии Сесиль, – шевельнул бровью ментор. – Но ладно же, оставим сию нелепую тему… Вот три письма. Они могли потеряться по дороге, ведь так?

– Некоторые письма весьма трудно и дорого терять, – задумался герцог. – Может статься, даже невыгодно.

– О да… Но я действительно болен, а ты совсем не знаком с моим преемником. Зато де Торбио уже избрали его без нас и смогли в выгодном свете показать вседержителю, который имеет право и ордену указать, что есть истина. Я, знаешь ли, только у тебя и могу спокойно вкушать пищу… и я собираюсь здесь погостить, пока из чаши моей не отхлебнет тот, кто взялся ее подвинуть в неурочный час.

– Промысел Дарующего порой весьма схож с работой отравителя.

– Не богохульствуй. Мне понадобятся твои люди, чтобы урегулировать дела с де Карра. А вот герцога юга оставляю тебе. Прементор Дарио должен подняться на ступень ожидания, и я желал бы единогласного тому одобрения со стороны прямых вассалов короны. Сам решай, чем пожертвовать: сакрийкой, ее виноградниками или своей долиной золотых олив, столь лакомой для некоторых.

Герцог некоторое время морщился, словно испробовав кислого, затем неопределенно шевельнул плечами, мол, разберемся. С беспокойством глянул на гостя:

– Я отослал вам своего личного лекаря и смел надеяться на улучшение. Я даже выписал безбожника из земель сакров, оплатив его долги и купив ему право жить здесь, в Тагорре. Не надо разбивать мое старое сердце словами о ступени ожидания, равными написанию завещания. Дарио может оказаться неплохим выбором, но настоящей дружбы с ним не возникнет, нас не будет связывать то, что накопилось за всю жизнь и стало ценнее золота. Неужели все уже предрешено и срок известен?

Ментор усмехнулся, в душе более чем довольный и даже польщенный искренним огорчением своего давнего знакомого. Почти друга, если у менторов бывают друзья. Он покосился на дверь с демонстративным подозрением. Этэри сердито качнул головой, отрицая возможность подслушивания в своем дворце.

– Через месяц с востока вернется корабль, – тихо молвил ментор, цепляясь за ручки кресла, двигаясь вперед и склоняясь ближе к уху хозяина дома. – Он должен привезти нам новости о непокорной колонии и тайну их непостижимого оружия. Я изучу доставленное. И тогда решу, насколько мне плохо. Может статься, самое время подставлять под топор молодую шею. Или, наоборот, пора воскресать и принимать поздравления, подобающие победителю. А ты, чадо, не будь упрямее козла и не ссорься с герцогами юга по мелким поводам на пороге, кто знает, не войны ли… Я не желал, чтобы король оказался в курсе, но кое-кто шепнул лишние слова и флот стал стягиваться к столице. Состояние казны тебе известно, и большой поход за золотом сейчас кое-кому частенько снится.

Этэри негромко рассмеялся, тоже наклонился вперед, повторяя движение ментора и глядя на него в упор:

– Я не потерял ни единого медяка в прошлую кампанию просто потому, что мне хватило ума отказаться от участия. Зато я скормил дикарям своих двоих племянников, и не только их, изрядно почистив генеалогическое древо. Я посадил под замок моего Диего, моего любимого мальчика, и сказал ему: «Запомни, сынок, золота с того берега дождутся в самом лучшем случае твои внуки. А право поливать кровью прибрежный песок принадлежит дуракам…» Сейчас не ваш корабль важен, сэнна. Вики привезла отчет по делу, доверенному ей. Сакры тоже объявили тот берег своей колонией. Северную его часть. Будь у меня оружие дикарей, мой Диего мог бы назваться королем Сакриды уже к зиме, их флот сбился в одну большую груду годных для поджога деревяшек… Обращенные дикари не прославят имя ментора, но уничтожение разногласий в толковании веры тут, на нашем материке, есть прямой путь к прижизненной святости.

– Маловероятно, что оружие существует, я так и де Торбио сказал, – весьма искренне огорчился ментор. – Но ты будешь первым, кто получит доступ к отчетам, вдруг да и свершится чудо… Отсюда я, отдохнув, поеду на мыс Роха – именно туда, в порт ордена, прибудет корабль. Я не прочь проделать путь в приятном обществе и с надежным поваром.

– Я уже начал опасаться, что усердие моих поваров останется незамеченным, – усмехнулся герцог. – Прошу, ваша благость, отведайте хоть эти вот закусочки. Исключительные грибочки… Жаль, ваша водянка не позволяет предложить к ним должного напитка.

– Не водянка, чадо, – поправил ментор, благосклонно принимая хозяйские хлопоты и приоткрывая крышку ларца. – Пост… Лекарь твой неплох, хоть и гадость эти обертывания и поливания ключевой водой. Но лечение движется удачно, и, если он дозволит, послезавтра мы угостимся цесаркой.

Ко второй перемене блюд ментор и вовсе оживился, на его лице образовалось вялое подобие улыбки – высшее проявление удовольствия, допускаемое этим радетелем веры, тем более в постный день. Герцог велел ввести в покои своего любимого карлика, бросил тому кость и стал с наслаждением наблюдать за тем, как пыхтит, падает и взвизгивает нелепый человечек ростом по пояс взрослому, как он охает и пробует отнять лакомство у пары борзых… Обеспечив развлечение, достойное высокого гостя, – ведь даже у короля карлик не так мал и, в отличие от здешнего, изрядно глуп – Этэри испросил позволения ненадолго удалиться. Быстрым шагом он миновал галерею и вызвал доверенного человека.