Елена Самойлова - Змеиное золото. Лиходолье

Мучила ли его тогда совесть? Нет. Кажется, к тому времени это слово уже почти ничего не значило для молодого харлекина. Тем более когда «старшая» утверждает, что так лучше, – ее надо слушаться. Ни к чему рисковать, охотясь на здоровых и сильных мужчин, если под рукой есть умирающий от яда ребенок без надежды на исцеление.

Так охотятся волки – выбирают из стада того, кто стар, болен или слишком слаб, чтобы дать отпор или убежать. Чистят породу, так сказать, оставляя в живых лишь сильных и выносливых.

Харлекины, как оказалось, были теми же волками по отношению к людям…

– Сколько лет, сколько зим! – Женщина грациозно соскочила с каменного бортика колодца и присела в реверансе, приподняв кончиками пальцев подол юбки. Свет фонаря наконец-то выхватил ее лицо из темноты – на Искру смотрела дама средних лет с приятным округлым лицом, на котором ярко выделялся пухлый красный рот и большие, подведенные особой краской синие глаза. – Ты так изменился! Я тебя и не узнала поначалу, приняла за «старшего». Как ты решился вернуться, тебя ведь насовсем изгнали из этого чудесного города?

Она подошла ближе, пританцовывая на месте и выстукивая каблучком на левом сапожке странный ритм по камням мостовой. Дурацкая, на взгляд Искры, привычка, от которой Ализа так и не смогла избавиться с момента их последней встречи восемь лет назад.

– Как видишь, не насовсем, – усмехнулся харлекин, спокойно глядя на бывшую наставницу сверху вниз. Маленькая она какая-то стала, никчемная. И если раньше ощущалась как сосредоточие грубой, напористой животной силы, то сейчас это было лишь слабенькое неяркое мерцание. Такое же, как и многие. Видать, потому и не сразу ощутил ее в городе – так, маячило что-то знакомое на горизонте. – А вот ты, как мне кажется, осталась прежней. До сих пор охотишься дважды в месяц?

– Каждое воскресенье! – радостно рассмеялась оборотница, отступая на шаг и проворачиваясь на мыске в простеньком, явно где-то подсмотренном па. Искра лишь покачал головой – Змейка двигалась гораздо лучше, начиная каждый танец как ритуал, а здесь было лишь дешевое фиглярство. Пародия на ромалийские пляски, которые, как известно, способны при необходимости и нечисть зачаровать, и течение реки повернуть. – Сам знаешь, с возрастом потребности растут, время между превращениями все короче. Становится все труднее находить подходящую добычу за стенами города, но пока мне везет. К счастью, запрет на охоту известной всем нам старушки не распространяется на тех, кто по доброй воле вышел за городские стены, а иначе мне совсем туго пришлось бы.

– Ты показалась, чтобы просто поболтать или что-то еще? – довольно скучающим тоном поинтересовался Искра, внутренне подбираясь, когда в синих глазах Ализы блеснули жадные харлекиньи огоньки.

Кажется, превращение у нее несколько ближе, чем она думает: если глаза начали меняться произвольно, значит, уже завтра оборотница утратит человеческий облик, а жить в Огнеце железным зверем ей никто не позволит. Чудовищам место в степи, а внутри городских стен место только для людей и еще для тех, кто может заставить себя выглядеть по-человечески и подчиняться определенным законам.

– А если это «что-то еще»? – вкрадчивым тоном промурлыкала Ализа, переступая с ноги на ногу и чуть покачиваясь на каблуках. Раньше Искра счел бы это соблазнительным, теперь эта попытка отвлечь внимание вызывала лишь глухое раздражение. – Знаешь, я не первый день за тобой наблюдаю, а ты меня даже не заметил. Это непривычно – видеть тебя настолько увлеченным женщиной, что ты даже позабыл о необходимости оглядываться через плечо. Я завидую.

Последние слова были произнесены мягким, шелестящим тоном, настолько сладким и томным, что Искре стало немного не по себе. Не страх, нет – первый признак нарастающей тревоги.

Женщина, которую он помнил, женщина, которая научила его когда-то быть харлекином, охотиться на людей в моменты, когда их одолевала слабость после выпивки, болезни или же бурно проведенной ночи, – она практически не умела контролировать собственные желания. Если ей чего-то хотелось, она стремилась это заполучить. Уговорами, силой, обманом – не важно. Главное – добиться желаемого, и пусть оно будет через пять минут сломано и выброшено, как ненужный мусор. Для Ализы был важен сам процесс, а не успешный результат, и столь нечасто испытываемое ею чувство зависти, пусть даже мимолетное, почти всегда служило толчком к действиям.

– Подари ее мне, малыш, – неожиданно холодно и требовательно произнесла оборотница, отступив на шаг назад и слегка пригибаясь, будто бы готовясь к прыжку. – Я хочу ее. Ту женщину, которая была с тобой. Ты ни разу не ходил на охоту с момента появления в Огнеце, но до сих пор выглядишь как человек. Почему? Она тебя как-то кормит? Я хочу знать, как именно! Впрочем… Нет, не хочу. Я хочу ее съесть. Прямо сейчас. Выведи ее за город, я буду ждать за воротами. А потом отблагодарю тебя, как раньше.

Она произнесла это привычным, не терпящим возражения тоном, которому Искра когда-то давно подчинялся примерно так же, как послушные, запуганные дети подчиняются суровому родителю. Но сейчас в нем ничего не дрогнуло, чтобы выполнить ее желание, а ведь раньше такого не случалось.

– Ты чего-то не понял? – В голосе Ализы промелькнуло нарастающее раздражение. Кажется, с годами она стала еще более несдержанной. Удивительно, как она еще жива, с таким-то взглядом на мир. – Иди за ней.

– Нет.

– Я же поделюсь, как раньше, – снисходительно бросила Ализа, проходя мимо него. – Впрочем, мне настолько не терпится, что я сама за ней схожу…

Мгновенный разворот вокруг оси, полотняный рукав с треском расходится по шву, когда Искрова правая рука отяжелела, покрылась крепкими латами и с силой ухватила женщину за плечо, чуть-чуть запуская в податливую живую плоть кончики железных когтей.

– Я сказал – нет. – Голос упал до низкого горлового рыка, но звучал все еще спокойно. – Ты к ней не приблизишься.

– Железным зверям тут места нет, – негромко хохотнула Ализа, не обращая внимания на собственную кровь, запачкавшую блузку. – А ты вот-вот обернешься полностью! И тебя снова выставят!

Харлекин лишь снисходительно улыбнулся, показав острые треугольные зубы. Убрал руку и привычно встряхнул ею, возвращаясь в полностью человеческий вид. Демонстративно облизнул кончики пальцев, испачканные кровью, и совсем невежливо сплюнул в сторону.

– У тебя вкус гнили и ржавчины. Ты распадаешься, милая наставница. Скоро и охотиться тебе смысла не будет: человеческий облик начнет сползать с тебя сразу же, как только ты отойдешь от места трапезы.

– Как ты этого добился? – тихо прошептала она, сверля взглядом его руку. – Ведь не вкусив человеческой плоти, обратно ее себе не вернешь!