Ирина Шевченко - И придет волчица…

– Раньше ты не убивал так легко и безжалостно.

– Кто? Я? – переспросил возрожденный, и идущему стало не по себе. – А эти люди не заслуживали жалости. Головорезы. Разбойники. Думаю, у них здесь зимовье, и скоро подтянутся остальные. Если тебе не хочется, чтобы я убил и их, надо уходить. Но для начала мне нужна одежда.

– Ты чувствуешь холод?

– Да. И голод. И жажду. Я все теперь чувствую. Только… Зачем?! – Вынырнувшая из туманного облака рука сдавила горло орка. – Зачем ты вернул меня, Ромар Меч?

– Это мой долг, – просипел Убийца. – Долг перед твоим родом…

Сумрак отпустил его и отошел в дальний угол захламленной комнаты.

– Наверное, я должен быть благодарен тебе. Все вышло не так, как я себе представлял, но твоей вины в этом нет, Ромар-защитник.

В очаге полыхал разведенный объявившимися хозяевами огонь, и Лар, присев на корточки, протянул к нему покрытые бурыми рубцами руки.

– Он греет. Не жжет больше, а только греет. – В его голосе смешалось удивление, удовлетворение и тоска. – Мне нужно одеться и поесть. А потом я уйду. И я не прошу тебя следовать за мной.

– Мне все равно, куда идти. И если ты не против попутчика…

Они собрали все, что могли взять с собой: вещи Ромара и кое-что, найденное в пожитках разбойников. Заседлали двух керов. Остальных ящерок отвязали и отпустили, чтобы не обрекать безвинных животных на голодную смерть, – теперь те либо выйдут к людскому жилью, либо умрут в когтях хищников. Но шанс у них есть.

– Шанс, но не выбор, – прошептал еле слышно Сумрак. – Раньше я думал, что это равные понятия.

– Кто ты? – с опасением и надеждой уточнил Ромар.

– Я, которого теперь нет.

В пути они почти не разговаривали. Орк ожидал расспросов, но их не последовало. О чем думал эти дни Лар, нельзя было понять даже по лицу – под надвинутым на глаза капюшоном найденного среди разбойничьих вещей плаща клубился туман, прятавший от глаз попутчика уродливые шрамы и тайные мысли. Не прозвучало ни одного имени, не вспоминали ни тех, кто остался в родном мире, ни тех, кто – Ромар надеялся на это – еще оставался на Таре. Однако случайно или нет, дорога их лежала на юг.

К вечеру третьего дня путники набрели еще на один лесной домишко, не в пример ухоженней первого, и видно было, что хозяева, настоящие, а не самопровозглашенные, бывают тут нередко: дрова заготовлены, сено для керов под справным навесом.

– Остановимся здесь, – решил Сумрак. – Если появится хозяин…

Ромар напрягся.

– …извинимся и уйдем.

Голос из-под туманной маски звучал устало, в нем уже не было озлобленности первых дней, и орка это порадовало. А те разбойники… Что ж, может быть, они заслуживали такой участи.

На входе висел замок, но выбить дверь Лар не позволил. Обошел вокруг крыльца, выдернул из рассохшихся досок какой-то гвоздик и с его помощью разобрался с преградой.

– Я не знал о твоих талантах взломщика, – попробовал пошутить Убийца.

И услыхал в ответ угрюмое:

– Это не мой талант.

В доме были две небольшие, скромно обставленные комнатки и кухня. В маленькой кладовке нашлись кой-какие припасы, а в очаге лежали загодя сложенные дрова. Ромар развел огонь, и небольшое помещение стало наполняться теплом.

Сумрак укутался в подбитый мехом плащ и уселся в пододвинутое к очагу кресло.

– Ты замерз?

– Немного.

Это было странно, так как день выдался на удивление теплым и солнечным, да и за время, проведенное в доме, давно можно было бы согреться.

– Сделаю тебе горячего чаю. Тут есть травы: малина, мята…

Но прежде выложил кое-что из сумки.

– Не знал, что ты играешь, – заметил Сумрак маленькую, похожую на игрушечную, гитару.

– В подарок купил.

Ни инструмент, ни стопка чистых листов его не заинтересовали.

Тот Иоллар, которого Ромар помнил по Эльмару и встречам в других мирах, не удержался бы, чтобы провести пальцем по струнам. А бумага и карандаш часто были при нем, и он рисовал, когда обдумывал что-то или просто скучал. Но то Иоллар. А это – Лар. Сумрак. Он убивает без жалости и открывает замки гвоздем… А еще он мерзнет, сидя у огня.

– Подожди, сейчас вода закипит.

– Что? Ах да – чай. Я что-то…

Он попытался встать, но тут же рухнул обратно в кресло.

– Устал. Ничего страшного.

Страшное случилось ночью.

Ромара разбудил какой-то шум. Спотыкаясь впотьмах, он вбежал в комнату, где спал его спутник, и зажег стоявшую на столе свечу. Лар бредил. Бормотал что-то неразборчивое, порою срываясь на крик. Метался по постели, цепляясь пальцами за изодранные простыни, оставляя на них алые пятна. Сумрачная тень, скрывавшая днем его лицо, развеялась, и стало видно, что каждый шрам на коже теперь сочится кровью.

Орк не знал, что ему делать, но, к счастью, скоро это закончилось.

– Воды, – попросил Лар, вытирая скрывшееся за туманом лицо тем, что осталось от белой когда-то наволочки. – Попить и умыться.

Убийца не спрашивал его, что это было. Наверняка тот и сам не знал. Принес теплой воды, помог переодеться и перестелить постель и присел у кровати, намереваясь провести рядом остаток ночи.

– Это лишнее. Со мной уже все в порядке. Не думаю, что судьбе угодно свести меня в могилу, когда я только-только родился заново. Это было бы несправедливо.

Но Ромар знал, что жизнь полна несправедливости, и остался до утра.

Утро началось с приятного. Открыв глаза, Убийца увидел, что Сумрак уже встал, подбросил поленьев в огонь, отчего тот теперь полыхал так, что языки пламени вырывались из камина яркими змеями, а сам возрожденный сидел за столом и, не глядя на рвущееся наружу пламя, шуршал грифелем по бумаге. Лицо его скрывал туман, но орк мог бы поклясться, что Лар улыбается.

Когда Ромар поднялся с кресла, в котором провел ночь, и шагнул к столу, Сумрак перевернул лист, пряча рисунок.

– Сегодня еще побудем здесь.

– Тебе нехорошо?

– Лучше. Но еще не настолько, чтобы ехать. Не хочу доставлять тебе хлопот в пути… Я никому не хочу доставлять хлопот.

Листок был смят и брошен в огонь.

Больше в тот день он не рисовал, отдавшись изучению нового тела и его способностей. Сняв одежду, вышел на поляну перед домом и несколько часов посвятил тренировкам. Ромар следил за ним с крыльца, как завороженный. Танец Огненных Клинков, которому он сам учил его когда-то, был красив и опасен, но то, что проделывал Лар теперь, не шло ни в какое сравнение с его прошлыми навыками. Убийца пытался зафиксировать это в памяти, хоть и понимал, что никогда не сможет не только повторить подобное, но и достоверно рассказать об увиденном. Как описать словами стелющийся над землей туман, оборачивающийся вдруг размытой фигурой, из рук которой вырастают стальные крылья? В каких выражениях поведать о том, как сжимается сердце опытного воина, когда эта фигура, проделав немыслимые движения, сопровождаемые ударами и уколами, вновь растворяется в воздухе, чтобы через мгновение материализоваться там, где никто ее не ждет? Никак. Только смотреть, запоминать… И волноваться, что он замерзнет, танцуя на голой земле под срывающимся снежком.