Ирина Шевченко - И придет волчица…

– О том, чтобы родить потенциального носителя дара Пилаг, – выдала я скороговоркой. – Но ты же врач, и я думала, что в этом проекте ты должна была играть другую роль. Наблюдать, консультировать. А родить мог бы и кто-то другой…

Не лучший способ исправить ситуацию: я и впрямь разучилась общаться с людьми. И с не людьми тоже.

Но Мариза лишь улыбнулась моей бестактности.

– Ох, Галла, ты так говоришь об этом. Проект! Посмотри на него. – Она помахала плещущемуся у берега сыну. – Разве он какой-то там эксперимент?

– Нет конечно же. – Я не стала напоминать ей, что не так давно она назвала экспериментом меня.

– Вот именно! И нельзя к этому относиться так, как наше мудрое правительство. Маг им, видите ли, был нужен! А ты знаешь, что они хотели «запустить в производство» десяток младенцев и поглядеть, что из этого выйдет?

Лайса удар бы хватил – вот что!

– Эн-Ферро дал согласие на одного. Тут же начали подбирать мать. Даже не мать – инкубатор. Пусть только родит, а там мы сами разберемся. Нормально, да? А я… Я хотела ребенка…

– Ради ребенка подписываться на участие в спецпроекте? – не поверила я. – Можно же было и так родить… Наверное.

– От кого? – скривилась женщина.

– Неужели не было вариантов?

– Были.

– Такие… Никакие? – посочувствовала я, припомнив собственный свой опыт общения с мужчинами до знакомства с Иолларом. Ни с одним из бывших я не решилась бы завести не только общего ребенка, но и совместного хомячка.

– Почему никакие? Просто не те.

– Не тот, – догадалась я.

– Наверное.

– А этот тот, – дала я волю любопытству, – он существует или это набор эталонных качеств с ярлычком «Идеальный мужчина»?

– Есть ли он в реальности или я его придумала? Наверное, и то и другое.

– Это как?

То ли эффект моего вмешательства в ее сознание оказался сильнее, чем я рассчитывала, то ли ей самой нужно было выговориться.

– Сложно объяснить. Был один парень, папин приятель, я знала его, когда была еще ребенком. Тогда он часто к нам заходил, приносил мне какие-нибудь сладости или безделушки из других… Из других мест. Он много путешествовал, рассказывал обо всем интересно…

– И красивый, наверное, был безумно.

– Да, – улыбнулась она совсем по-девчоночьи. – И знаменитый. О нем в газетах писали, в журналах…

А она вырезала статьи и фотографии, вклеивала в альбомчик, дорисовывала вензельки и сердечки и прятала это сокровище куда-нибудь под подушку.

– А потом?

– А потом я выросла. Выучилась. Сначала на педиатра. Работала в детской клинике. Встречалась с другими мужчинами. Однажды чуть было не вышла замуж, но вовремя одумалась. А дальше… Я тогда серьезно заинтересовалась трудами отца, он у меня генетик. Стала ассистировать ему. Но не хватало элементарных теоретических знаний, и я решила, что неплохо было бы получить второе образование. Вновь пошла в академию…

– А он там преподавал!

– Нет. Иногда читал лекции на отдельные темы, медицина не его специальность.

– Но вы встретились?

– Да.

– И?

– Встретились. Провели вместе одну ночь и разошлись.

– И ты это так оставила?!

– Как? – усмехнулась она печально. – Для него это был незапоминающийся эпизод, а для меня… Прозрение, что ли? Он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Не хуже, не лучше – просто другим. И я поняла, что совсем ничего не знаю о нем. Привлекательная внешность и яркая биография – слишком мало для серьезных чувств, а все остальное я сама для себя придумала. Глупо, да?

– Нет.

Я полюбила мужчину, с которым была знакома всего пару месяцев. Не за внешность, хоть он и был красив, как бог, не за интересное и насыщенное прошлое, прожитое в десятках сопредельных миров. Любить за что-то, наверное, в принципе невозможно. Любовь не нуждается в причинах и не требует оправданий. Она не бывает осмысленной и рациональной, а в противном случае это уже не любовь.

– Нет, не глупо. И если ты все еще его любишь, нельзя это так оставлять, нужно сделать что-нибудь. Не знаю, что именно, но что-то…

Да уж, только мне и давать подобные советы. Сама поверила нелепому наговору и не придумала ничего лучше, чем изображать из себя бездушную гордячку, когда он сам пришел. Как легко теперь рассуждать и доказывать другим, что за свои чувства надо бороться, что нельзя отступать, сомневаться, а нужно хвататься за каждую, даже малейшую, возможность быть рядом с любимым. Случайная встреча, короткий разговор… Не запомнившаяся ему ночь. Наверное, Мариза сама это знает.

– Искупаемся? – предложила она.

– А мне можно?

– Почему бы и нет? Если, конечно, белье позволяет. – Она скосила глаза на Ласси.

Белье, мало чем отличавшееся от привычных для уроженцев техномиров купальников, позволяло, и второй раз в жизни мне довелось увидеть кардовский хвост. Маризе он, если можно так выразиться, необычайно шел: пепельно-серый, на тон темнее ее волос, длинный и изящный, словно тщательно подобранный аксессуар. Когда карди входила в воду, она боязливо поджимала его к спине, а выходя, отряхнулась, фыркая как заправская кошка.

Потом мы лежали на теплом песке, любуясь плывущими над морем облачками и думая каждая о своем. Не знаю, какие мысли посетили в тот миг Маризу, а я пыталась представить себе свою дальнейшую жизнь. Жизнь без него…

– Мариза, а быть матерью – это как?

Она приподнялась, взглянула на меня, сперва удивленно и непонимающе, но в следующую секунду лицо ее разгладилось, и его озарила светлая улыбка:

– Это чудесно.

– И ради этого стоит жить?

– Ради этого стоит сделать все, что будет нужно. Жить – значит, жить. Умереть – значит, умереть. Ты поймешь это, когда увидишь своего ребенка.

– Я уже его вижу, – похвастала я. – Хочешь, и тебе покажу?

– Хочу! – загорелась карди, не задаваясь лишними вопросами.

– Не уверена, что хорошо получится, ты же не маг. Лучше глаза закрой.

Я вызвала в своем мозгу изображение крошки-головастика и положила руку на лоб женщины. Теперь передача…

– Ой, – вздрогнула она.

– Ну как?

В какой-то мере я уже ощущала себя стандартной мамашей, выставляющей напоказ свое чадо в ожидании хвалебных отзывов. Только что должна сказать Мариза? Это самый чудесный эмбрион из всех, что она когда-либо видела?

– Поразительно, – выдохнула она. – Это лучше, чем ультразвук. Будешь показывать мне его каждый день. Тебе ведь это несложно? Тогда дома покажешь еще раз, я запишу кое-что.

Милая молодая женщина разом пропала, уступая место солидной докторше. Видимо, «опьянение» уже сошло на нет.

Но, думаю, в дальнейшем мы сможем общаться без подобных уловок.

Прежде чем уйти, я ненадолго задержалась: сплела заклинание отвода глаз и накинула невидимую паутинку на облюбованный нами пляж – теперь никто не забредет сюда случайно. Это будет наше место. Частная купальная зона семьи Эн-Ферро.