Ирина Шевченко - И придет волчица…

Сначала Паленка. Потом – на оставленный ночью маячок.

За воротами керсо пожилая женщина сыпала ящеркам корм в длинную деревянную лохань.

– Здравствуй, открывающая, – поприветствовала ее я.

– Здравствуй… те. – Она заметила Буревестника. – На прогулку собрались?

– К сожалению, нет. – Я погладила живот. – Только керов возьмем.

К стенам столицы мы добрались к полуночи. Въезд был открыт, но путников немного, и мы решили подождать до утра, чтобы затеряться в толпе. На казни рвались, как на ярмарки, – это бесило, но в данном случае было на руку.

Остаток ночи мы с другом провели на небольшом постоялом дворе – мне даже удалось уснуть, – а утром позавтракали и продолжили путь уже без ящерок.

Стража на воротах стояла, казалось, только для красоты. Зато мы заметили парочку магов. Но предосторожности были приняты заранее, и всматривающиеся во входящих и въезжающих в Каэр людей чародеи нами не заинтересовались.

– Куда теперь? – спросил Сэл.

– Куда и все.

Люди – тупое, жадное до сомнительных развлечений быдло – шли куда-то в глубь города. Мужчины, женщины, старики, дети… Несли даже грудных младенцев. Неужели можно быть такими бессердечными? Или они так любили покойного императора, что жаждут приобщиться к расправе над его убийцами?

Мы топали в этом разношерстном потоке уже два часа, когда Сэллер остановился и схватил меня за руку, притянув к себе.

– Не смотри, – прошептал он, не обращая внимания на возмущенное гудение вокруг из-за созданного нами затора.

Наверное, если бы он этого не сказал, я и не заметила бы. А так, обернулась, и сердце остановилось, а в горле застрял крик…

– Не смотри, – повторил друг, но было поздно.

Виселица… Виселицы. Аккуратные, добротно сколоченные перекладины. Толстые веревки. Мерно покачивающиеся, раскачиваемые гуляющим по улицам ветерком тела. Один, два, три, четыре…

– Как же это?.. Ведь сегодня…

В глазах зарябило.

– Скажите, милейший, – Сэллер остановил какого-то прохожего, и я поразилась тому, как спокойно звучал его голос, – разве казнь назначена не на сегодня?

– Так ведь Растана, отца нашего, вчера хоронили, – был ответ. – Вот и украсили для него дорогу-то.

В Марони наверняка уже знают. Выходит, все без толку, бессмысленно…

– Галла, стой!

Я сама не заметила, как рванулась вперед и уже стояла рядом с прохаживающимся у виселиц стражником, сжимая в руке нож.

– Чего-то хотела, красавица? – хмыкнул тот, но, заметив нож, схватился за рукоять меча.

– Что с тобой, милая? – подбежал Сэллер.

– Я… Я хотела… кусочек отрезать…

– От трупа? – ошалел солдат.

– От одежды. Говорят, счастье приносит, – пролепетала я. – И в родах помогает…

– Так то веревка. А веревки, прости, заранее распроданы. Вот повисят до вечера, а там их снимут, и… – Он понизил голос до шепота. – Вечером подойди, отрежу для тебя кусочек. Вот такой. – Он показал на пальцах. – На твою удачу хватит. Только серебрушку стоить будет.

– Я вечером не могу. Мне сейчас… Хоть рубашки клочок. И серебрушку дам.

Монета перекочевала к защитнику порядка.

– Режь, – милостиво кивнул он. – Вот от этого, у него рубаха почище.

– А от того можно? – Узнать того, кого ты помнишь полным жизни, в синюшном трупе с вывалившимся языком и вылезшими из орбит глазами было нелегко. Но я узнала.

– Можно, – оглядевшись по сторонам, разрешил стражник.

Вокруг трупа вились мухи. Садились на раздувшееся лицо, ползали по обнаженным рукам. А запах… Борясь с тошнотой, я подошла к тому, кого при жизни звали Велтар Катара-младший, потянулась дрожащими пальцами к грязной рубахе и одним взмахом ножа оттяпала кусочек… А Линка, наверное, скучает по папе…

– Зачем тебе это?

– Я обещала, что вытащу его. Значит, вытащу. Даже так.

– Галла…

– Молчи. Еще не все потеряно. Остался наставник.

– Они приняли все меры.

– Мы должны попытаться. Понимаешь, должны!

– Да-да-да, – зашептал Сэл, прижимая меня к груди, так, что слышно было, как колотится его сердце. – Мы попытаемся. И может быть, у нас даже получится.

Несший нас людской поток выплеснулся на забитую народом площадь. О том, чтобы подойти к окруженному стражей помосту, не было и речи, а живой коридор, по которому проведут приговоренного, щетинился мечами и пиками. Пять шагов, только пять шагов, а там – все пятнадцать. Но хуже всего, что они установили блокаду. На всю площадь и даже дальше.

– Шансов нет, – выдохнул Буревестник.

– Шансы есть всегда. Нужно подняться повыше. Как думаешь, жители этих домов продают места на балконах желающим посмотреть казнь?

– Наверняка все распродано заранее.

– Мы дадим лучшую цену.

Старуха с постной физиономией просияла беззубой улыбкой, увидев золотой, и впустила нас в свою каморку на третьем этаже большого каменного строения, предварительно изгнав из нее двух студиозов. Балкона тут не было, зато было распахнутое настежь окно.

– Хорошее это дело, – прошамкала она, пытаясь погладить меня по животу. – Когда колдунов жгут, сила от них идет. Куда дым, туда и сила. А ветер восточный сегодня, в аккурат в мое окошко задует. Я и внучка привести хотела, так невестка, зараза, не дала. Негоже, говорит, дитю на такое смотреть.

– Правильно говорит.

– Чего?

– Того! – Я с размаху влепила старушенции пощечину, и она упала на пол.

– Гал, ты что? – растерялся Сэл.

– Нервы. Свяжи ее чем-нибудь, а главное – рот заткни, чтобы не мешала.

– Что ты задумала?

– Хочу найти источник и разорвать блокаду. Потом мне понадобится всего секунда.

Купол, накрывавший площадь, казался непроницаемым. Но я знала, что ближе к источнику блокировки, амулету или магу, подавляющему чужую силу, плетение должно быть более тонким и нестабильным. Если удастся его распутать, я смогу воспользоваться силой, и мне понадобится не больше секунды, чтобы телепортироваться к наставнику, когда его выведут, накинуть «поводок», забрать Сэла, активировать собственную ловушку, вернуться в Марони и вытащить тэра Марко. И Велта…

Не получалось. Защита выглядела идеальной и, видимо, таковой и была. Но пока оставалось время, нужно было стараться, нужно было искать…

– Ведут, – глухо произнес Сэллер.

Гул и крики стихли, зазвучала барабанная дробь. В углу замычала спеленатая занавесками старуха…

Мне надо было заниматься куполом, думать о куполе… А я сквозь навернувшиеся на глаза слезы смотрела на шедшего в окружении четверых стражников человека. Он с трудом переставлял ноги, иногда спотыкался или останавливался, и тогда один из конвоиров толкал его в спину… Спутавшиеся волосы, почти совсем белые. Когда он уезжал из Марони, седины было совсем немного, а теперь…

– Галла.