Юрий Погуляй - Компас черного капитана

Наличие двоих работников позволило хозяину теплиц больше времени проводить дома. Фарри, как и хотел, стал возить товар в Торговый район и заменять Раска в его палатке. К работе он, стоит отметить, отнесся серьезно и старался изо всех сил. В первые дни я очень переживал, как бы не вернулась его неудачливость. Как бы не пропал груз, как бы его не ограбили, не рассекретили его наколку на руке. Я помнил, как ему «везло» с другими работами.

Однако Светлый Бог улыбался Фарри. Да и дела старика тут же пошли в гору, так как энергичный мальчик чудом смог выбить место для лавки получше и теперь перекрикивал зазывал, топчась у грелки и прихлопывая рукавицами. Он постоянно улыбался, и людям это нравилось.

Спустя пару недель после того, как мы перебрались в теплицу, я впервые смог выбраться в Трущобы, на представление Лайлы. Несмотря на то что только туда мне пришлось добираться больше двух часов, по морозу, под ударами зимнего ветра. Но для человека, пережившего пургу в осенней пустыне, это не казалось чем-то сложным, хотя, окажись мы тогда, в походе от Кассин-Онга, в такую погоду – никогда бы не выбрались. Та пурга была смешной шуткой по сравнению с зимними ураганами.

Сгибаясь от ветра, цепляясь за путевой трос, ведущий вдоль канала, я упорно шел в «Теплый Стан», предвкушая теплый вечер. За пазухой у меня грелся крошечный цветок, тщательно прикрытый от холода. Теперь я мог себе позволить такие мелочи. Помня, что Лайла не может оценить красоты цветка, я выбрал Солнечные Глазки – за их простоту и теплый, радостный аромат.

После тихой и спокойной жизни на ферме, после яркого и праздничного Торгового района Трущобы встретили меня угрюмо. Мрачное место. Злое. Нехорошее. Подозрительные люди, прячущиеся от бури в поворотах, следы разрухи, пожираемые воющей стихией, мельтешащей в свете уцелевших фонарей.

Однако я отбросил все мысли, когда оказался в знакомом, богатом на ароматы зале таверны. Лавки уже стояли у помоста, в трактире неторопливо собирался народ, скучали бардеры. Эльма на месте не оказалось, и потому я поспешил в родной коридорчик, к двери Лайлы.

Там я торопливо, вслушиваясь в тишину ее покоев, достал цветок и, затаив дыхание, постучался.

– Эльм? – немедленно ответил голос моего ангела. Я поморщился, но ответил:

– Нет, это Эд, госпожа Лайла.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Она. Я зажмурился, впитывая сердцем ее внутренний свет и запах духов.

– Эд? – непонимающе улыбнулась она. Мне показалось, что, несмотря на повязку, она видит меня.

– Я… – Во рту пересохло, слова, красивые слова, которые я готовил всю дорогу, вдруг стали глупыми и вылетели из головы напрочь. – Я так люблю ваши песни, госпожа Лайла. Я… Это…

– Спасибо. – Она чуть кивнула. Ее мысли посвящены предстоящему выступлению, но она терпеливо слушала мое мычание.

– Я принес вам это… – Я торопливо сунул ей в руки цветок. О, как меня заворожила та смесь чувств, которую испытала сказительница, поняв, что у нее в руках. Девушка медленно поднесла дар к лицу, тихонько, осторожно вдохнула запах.

Я качался, как пьяный, едва удерживаясь от глупостей. Что творилось в ее душе! Словно вместо маленького цветочка я принес ей божественный свет. С неописуемым восторгом Лайла промолвила:

– Я так тронута, маленький Эд.

Это меня покоробило. Я не маленький!

– Так приятно… – Она еще раз вдохнула аромат Солнечных Глазок. – Светлый Бог, с какой радостью я бы постояла тут еще немного, вкушая запах старого лета, маленький Эд. Но мне надо идти на сцену. Ты… Ты не поможешь мне?

Она протянула мне цветок и склонила голову. Я понял ее без слов. Светлый Бог, как колотилось мое сердце и как тряслись руки, но я справился. Сказительница выпрямилась. Солнечные Глазки гордо угнездились среди волшебных волн ее волос. Белый огонек жизни в черном море вьющихся локонов.

– Не проводишь меня, юный Эд?

Я взял ее за руку. Мне хотелось закричать, как же я люблю ее. Хотелось петь об этом. Хотелось выйти на помост вместе с ней и на весь зал признаться ей в любви.

Но я всего лишь довел ее до выхода на сцену, а затем вернулся в общий зал и все представление простоял у стены, слушая голос женщины, чистота души которой была ослепительней дикого снега.

Сегодня она пела так проникновенно, так ярко, что к концу первой песни я обнаружил, что у меня в глазах стоят слезы, и торопливо смахнул их. А после представления, когда Лайла удалилась под шквал аплодисментов, разбавленный воем вьюги, я решил отыскать Эльма. Кроме цветка, за пазухой у меня хранился кошелек с пятью монетами. Часть нашего с Фарри долга. Толика выкупа за компас.

Но силача нигде не было, и тогда я решил опять зайти к Лайле.

Маленький, глупый, влюбленный мальчик…

Я только подходил к ее двери, как та распахнулась и на пороге возник Эльм. Вены у него на лбу вздулись, морщины стали еще глубже, а кожа раскраснелась.

– Я принес деньги, – испуганно сказал я. Настроение у силача было жуткое. – Немного… но…

– Эльм! Вернись, пожалуйста! – потребовала Лайла. Из нее исчезла мягкость, и я понял, что между девушкой и моим бывшим спутником произошла размолвка.

– Давай сюда! – процедил Эльм и протянул свою огромную лапу. Я вложил в нее кошелек, и в следующий миг силач со всей силы ударил меня по лицу. В глазах потемнело, пол прыгнул мне навстречу.

– Эльм! – закричала Лайла.

– Не суйся к ней, собачий сын! – прорычал Эльм и со всей силы пнул меня ногой по ребрам. От боли я вскрикнул, попытался закрыться от следующего удара. Силач саданул меня по голове. В шее что-то хрустнуло, мир поплыл у меня перед глазами.

– Эльм, – словно сквозь вьюгу донесся до меня крик Лайлы. – Перестань немедленно!

Но силач не мог остановиться – он избивал меня, скорчившегося у стены, и как заведенный повторял:

– Не лезь к ней, не лезь! Не лезь!

– Все кончено, Эльм!

Град ударов иссяк. Силач застыл, как громом пораженный, обернулся. Сквозь розовую пелену я увидел, что Лайла стоит на пороге, и лицо ее искажено непривычным гневом.

– Что? – тупо спросил Эльм.

– Все кончено. Уходи. Твоя ярость никогда не утихнет. Я не хочу больше тебя видеть!

– Это ты из-за сопляка? – опешил Эльм. Он испугался по-настоящему.

– Он же ребенок, Эльм… Ты опустился до того, чтобы избивать ребенка! Ты просто ненормальный, Эльм! Уходи прочь!

Ее слова ранили меня сильнее ударов силача. Я не ребенок. Я не хотел быть таким в глазах Лайлы. Преодолевая боль, я попытался подняться.

– Лайла… – протянул Эльм.

– Все, Эльм. Я долго терпела. Уходи.

Силач несколько секунд стоял, словно его поразило молнией, а затем молча ушел.

– Эд, ты здесь? – Лайла слепо смотрела в коридор, в мою сторону.

– Я… – прохрипел я. – Я не ребенок…