Юрий Погуляй - Компас черного капитана

Вот только компас и выкуп за него… Что-то подсказывало мне, что мы можем не успеть выплатить долг Эльму, если я проведу тут столько же, сколько и Коротышка.

Вообще на сколько дней мне суждено было застрять в прохладной камере, с инеем на стенах и бугристыми сосульками в углах? Почему я не спросил об этом у стражников, которые привели меня сюда? Из груди вырвался тяжелый вздох, на что немедленно отреагировал Яки. Шуткой, разумеется.

Коротышка оказался очень веселым и смешливым человеком. Мы проговорили весь вечер (впрочем, в основном рассказывал моряк, травя различные байки, обильно приправив их «драными» и «щупальцами Темнобога»), пока дверь в нашу камеру не застонала, открываясь. Так на пороге появился усталый тюремщик, который пришел освободить Яки.

Попрощались мы очень тепло, и где-то в сердце у меня появилась надежда, что моя мечта стать моряком вот-вот осуществится. Как же я благодарил Светлого Бога за эту встречу! Теперь нужно было сделать все очень быстро. Сезон штормов должен закончиться через месяц, и за это время необходимо выкупить компас у Эльма…

И доказать вину Джея ан Данера.

В тюрьме Снежной Шапки мне довелось пробыть всего одну ночь, и не могу сказать, что она оказалась худшей в моей жизни, отнюдь. Здесь царили покой и тишина. Честно говоря, я даже отдохнул на жесткой и скрипучей койке.

Наутро меня выдернули к старшему стражнику, в пропахшую сыростью комнатушку для допросов. Здесь по углам также сочились влагой серые сосульки, как и в моей камере. Грузный человек, сидящий на деревянном стуле, встретил меня тусклым взором заплывших глаз. Сальные волосы, седая щетина и будто бы свернутый набок нос. Едва за моей спиной закрылась дверь, отрезав нас от сопровождающего, он промычал:

– Ну… Вот ты какой… Не бойся. Все хорошо.

Кроме железного стола, кое-где побитого ржавчиной, и занятого толстяком стула, в комнате мебели не нашлось. Мне предстояло слушать стражника стоя. Глядя на него, я вдруг четко понял, что передо мной затравленный начальством эмпат. В его душе я вдруг уловил многократное отражение «моих-его» чувств. Бесконечность уходящих вдаль оттенков и ассоциаций, будто пойманных зеркалами пленников. Меня чуть замутило от странного ощущения. С Зораном я такого не испытывал.

– Все хорошо, – еще раз повторил старший стражник и настороженно посмотрел на дверь. – Значит, это ты показал на Джея ан Данера, да? – скучающим тоном произнес он. – Что же подвигло тебя к этому?

В нем таилось нечто большее, чем праздный интерес. Он определенно на что-то надеялся и едва сдерживался от нетерпения. Я не стал его разочаровывать. Мне показалось, что старший стражник может помочь мне. Это был хороший человек.

– Да… Я просто знаю. Вы должны понять, – затараторил я. – Он вошел во время представления. А еще я видел его до этого…

Ты подумал о Фарри?

Я осекся. Про ту женщину говорить нельзя. Пойдут не те вопросы, и под ударом окажется мой приятель. Внутри меня заныло желание рассказать все, оградить приятеля, но рассказать.

Эмпат подобрался, внимательно глядя на меня сквозь полуопущенные веки. Он наверняка почувствовал мое смятение.

– Что я должен понять? – вкрадчиво спросил толстяк.

– Я чувствую… других людей…

Стражник хмыкнул, откинулся на скрипнувшую спинку стула и закинул руки за голову, что далось ему непросто из-за грузной комплекции.

– Эмпат? – то ли спросил, то ли понял он и еще раз хмыкнул, но уже с теплом в душе. Потом глянул в сторону двери и понизил голос: – Пойми, малыш. Я сильно рискую, общаясь с тобой. Но Джей у меня на заметке уже давно. Расскажи все, что знаешь. Ничего не скрывай. Почему ты думаешь, что Данер и есть Головач?

Людям надо доверять, так говорил мой кузен. Меня окатило грустью воспоминаний о Кассин-Онге. Грузный стражник покачивался на стуле и с непонятной надеждой ждал моих слов. В нем тлел огонек отчаяния, мерцала толика безумия, но говорил он искренне. Потому я решился:

– Один раз я видел его в ледоходе с какой-то женщиной. У него были плохие мысли по отношению к ней. А потом… Я прогуливался. Мне интересны заброшенные кварталы. И я нашел ее… Мертвой и с отрезанной головой. Это точно была она.

Стражник резко подался вперед:

– Опиши ее!

Я старательно, прикрыв глаза, описал то, что помнил, стараясь освежить в памяти образ из ледохода, а не ту замерзшую голову.

– Тело номер шестнадцать, нежилой квартал Торгового района, – кивнул удовлетворенный новостями эмпат. – Значит, говоришь, что видел ее в ледоходе Данера? Кто еще может это подтвердить?

Впутывать Фарри мне не хотелось, и потому я просто ответил, что не знаю. Что я был один.

– Ты уверен? – прищурился стражник.

– Конечно, – может быть, слишком поспешно выпалил я.

– Плохо, – скуксился стражник, побарабанил толстыми пальцами по столу. – Что есть свидетель, что нет свидетеля… Ты умудрился засветиться как клеветник, и вряд ли тебя станут слушать в совете. Слово бродяги против слова знатного ублюдка. Проклятье! Ты уверен, что никого больше рядом не было?

Я изо всех сил думал о том, что тогда стоял у канала один, что рядом не мерз Фарри, и надеялся, что так мне удастся обмануть эмпата. Если мой друг попадется в руки стражникам… Да и кто станет слушать бывшего воришку?

– Ладно, малыш, – не дождался ответа толстяк и разочарованно вздохнул. – Досадно, но как свидетель ты их не устроишь, после навета-то. Это сразу оспорят законники, проклятье! Спишут на зависть.

– Но он же на свободе, – тихо сказал я.

– О, знал бы ты, как меня это злит, – оскалился стражник, и душа его полыхнула болью. – Но мне никто не верит. С начальника поста я скатился до старшего стражника только за одно предположение, что Данер и есть Головач, и не факт, что завтра меня уже не отправят в патруль просто за то, что я говорил с тобой о нем. Но у меня нет доказательств, и мне тут никто не поможет. Все боятся его, никому не хочется вылететь со службы с черным билетом и пойти работать в доки Трущоб грузчиком. А он открыто насмехается, когда видит меня! Он знает, что я знаю…

Глаза эмпата сумасшедше заблестели.

– Он знает: я чувствую. И вся эта возня с его кураторством – насмешка надо мною! Да-да! Но… – Безумие на миг покинуло его взгляд. – Малыш, запомни на будущее. Никогда, никому не говори с порога, кто ты есть и что за проклятье ты носишь. Я про наш с тобой «дар». Это бремя и так не дает спокойной жизни, а если люди знают о нем, то добра от этого не жди. Никогда. Я вел это дело, малыш. Пока его не отобрали у меня и не вручили другому стражнику, полояльнее к Данеру. О, я все про него знаю. Знаю, что он душит, прежде чем отрезать голову. Знаю, что отпиливает ее на морозе. Знаю, что все время возвращается к не найденным еще телам и выкапывает их из-под снега, словно издевается над стражей. Знаю, что никогда не прибегает к услугам шлюх Услады, потому что те вечно под охраной и принимают только в салонах. Знаю, что он охотится в основном в Трущобах. Знаю, что на борту своего ледохода он тоже убивает. Несколько тел были найдены в канале. Я много знаю. И я тоже чувствую.