Андрей Кощиенко - Одинокий демон. Златовласка зеленоглазая

Ну никто не хочет вскрикнуть при виде меня: «Хай, привет! Как дела?» Однако, думаю, что все же одна личность мне обрадуется…

Похоже, ректора больше всего интересовало, куда делась Эриэлла? Поскольку свой первый вопрос он задал об этом.

– Так… – неопределенно сказал я, демонстративно наматывая на правый указательный палец отсутствующий локон, – как-то все само собой рассосалось… Проснулся утром, и вот я – снова я!

Я лучезарно улыбнулся ректору, предлагая ему разделить мое солнечное настроение, но у него было «дождливо».

– Хм… рассосалось? – насупив брови и хмуро глядя на неспешное вращение моего пальца, произнес он. – Как такое возможно?

– Алатари его знает… – туманной фразой ответил я.

– Алатари?!

Вскинувшись, ректор уставился мне прямо в глаза. Я снова ему улыбнулся, постаравшись сделать это как можно кокетливей, как сделала бы это Эриэлла.

– Ага, – подтвердил я и задал вопрос: – Господин ректор! Перед моим отъездом мы говорили о моем допуске в архивы. Что-то изменилось… с той поры?

Слегка скривившись, Мотэдиус ответил, что разрешение на мой допуск получено, но сейчас ему кажется, что этот вопрос «в связи с некоторыми обстоятельствами следует рассмотреть внимательнее…». Такое заявление меня абсолютно не удивило. Иного ожидать и не следовало. Длинной фразой, с иносказательными заворотами, я сообщил собеседнику, что я невероятно белый, пушистый, лояльный и склонный к переговорам зверь в его зверинце под названием университет, и могу принести главному укротителю просто массу пользы, если меня будут выгуливать и кормить. И не злить…

Ректор мой сложный «въезд» понял и принял к сведению. На этом я откланялся, сообщив, что у меня все просто отваливается с дороги, и я буду рад побеседовать немного позже… Когда приду в себя.

Оставив господина архимага складывать в голове комбинации и придумывать, чем заполнить отсутствующие куски, я пошел к себе, благо узнал от него, что моя комната до сих пор числится за мной и я могу спокойно в нее вернуться, что я и решил сделать. И вот я стою перед главным корпусом, в трех минутах ходьбы от цели.

«Привет! Ты занята?» (Улыбка.)

«Ой! Эри?! Ты?» (Неверие.)

«Я».

«Ты вернулся?!»

«Я же обещал. Ветер оказался попутным, и я снова здесь…» (Улыбка.)

«Где ты?» (Нетерпение.)

«Через пару минут буду у себя в комнате. Зайдешь?» (Любопытство.)

«Спрашиваешь! Конечно, приду! Ой! До конца занятия еще десять минут… У-у-у…» (Страстное желание вскочить и бежать.)

«Я жду».

«А где ты был?»

«Придешь – расскажу». (Улыбка.)

«Умм…» (Недовольство, каприз.)

«Всего лишь десять минут…» (Ирония.)

«Хорошо, я подожду…» (Недовольство.)

Я иронично ухмыльнулся и неспешно пошел к своему домику. Поднялся по лестнице, зашел в комнату. Огляделся. Кругом порядок. Пол чистый, пыли нет, кровать застелена чистым бельем. Что ж… Замечательно.

Пум – хлопнула внизу наружная дверь.

Торопливый стук маленьких каблучков, бегущих вверх по лестнице. Наклонив голову к плечу, оборачиваюсь, улыбаясь.

Тах – распахивается дверь в комнату. На пороге – сияющая, слегка запыхавшаяся Стефи.

– Эри!

Ученическая сумка, кувыркаясь, летит в кресло, а Стефи кидается мне на шею.

– Э-э-эри! – радостно визжит она, вися на мне и болтая от восторга ногами в воздухе. Внезапно я ощущаю прижавшуюся ко мне ее грудь и все тело.

– Эри! Я так скучала! Так скучала!

От переполняющих ее чувств она наклоняет голову и целует меня… в губы. Я вытаращиваю глаза, держа обеими руками повисшую на мне Стефи. Какая она мягкая! Полсекунды, секунда, и вдруг что-то как замкнуло!

Немного времени спустя

Прихожу в себя. Смотрю. Близко-близко лицо Стефи. Надо мной. Сверху. Смотрит в упор. Выражение – обалдевшее. Пауза, секунды на три, в которую я мысленно пробегаю по себе, делая ревизию. Вроде все на месте – руки, ноги, туловище. Ничего не болит. Ощущение легкости. Скашиваю влево глаза – завалившаяся набок кровать со стянутым на пол матрасом и простынями. Я на полу. Сверху Стефи. Гм… А почему у нее голые плечи? Где ее платье?

В этот миг Стефания наконец отводит глаза от моего лица и опускает их вниз, упираясь взглядом во что-то… Я тоже смотрю туда, куда смотрит она. Грудь. Моя голая грудь… Голая! Секунду недоуменно смотрим друг на друга.

– А-а… Что мы наделали!

Закрыв щеки ладонями, Стефи шумно втягивает в себя воздух и садится на мне.

– Уй… – отреагировал я на ее движение, – слезь с меня! Ты мне что-то придавила!

Ойкнув, она вскакивает на ноги. Смотрю на нее, потом на себя. Ну так и есть – нудистка! И я тоже…

– Я же обещала Динию… Я же пообещала…

– Обещать не значит жениться! – хмуро изрек я, садясь. Сихот, что так спину жжет? – И что ты ему пообещала?

– Он просил… стать его женой… Я согласилась! Он подарил мне кольцо! Мы с ним помолвлены!

«Крандец…» – подумал я, рассматривая свои плечи.

– Что я теперь ему скажу? Как я буду ему в глаза смотреть? А? Что ты наделал?!

– Я наделал?

– А кто? Не я же!

– Сначала мы, теперь вдруг я… Сама виновата!

– Я виновата?! Я?! Это чем же?!

– Нечего быть такой…

– Какой?!

– Мягкой и теплой…

– Мягкой? Теплой? Ты что, дурак?

– Сама дура… – хмуро ответил я, поднимаясь на ноги и морщась от боли, – где мои штаны?

– Сам ищи свои штаны!

– А ты одеться не хочешь?

– Ой!

Штаны мои обнаружились на ее мантии. Мантия на полу, штаны – на ней.

Все чище, чем на полу, подумал я, с кряхтением нагибаясь за ними. Только поднял – сзади, обдав меня в ментале волной возмущения, резко дернули за рукав мантии, и Стефина ученическая одежка улетела за меня. Напялив штаны, я притормозил с рубахой и, создав два небольших зеркала, принялся осматривать свою спину, чтобы узнать, что же у меня там такое щиплется? Позади меня, там, где была Стефания, раздавался шорох одежды и сердитое сопение.

М-да, подвел я итог осмотру, как говорится, кто бы мог о ней такое подумать? Что ж… Будем лечить… Благо я теперь могу сам.

Убрав зеркала, я осторожно накинул на себя свою белую рубашку и, морщась, принялся застегивать пуговицы. Внезапно эмоциональный фон за моей спиной сменился с возмущенного на агрессивный. Оборачиваюсь. На уровне глаз – остро отточенный карандаш. Сзади – взлохмаченная Стефи, уже успевшая влезть в свою зеленую хламиду. Карандаш она держит в вытянутой правой руке, словно шпагу.

– Эриадор Аальст! – Ее голос полон возмущения. – Ты совершил недостойный поступок! Воспользовался моим дружеским отношением к тебе, чтобы сделать эту гнусность!

Пауза. Смотрю на чуть дрожащий острый кончик, потом перевожу взгляд на ту, которая тычет им в меня. Румяные щеки, припухшие приоткрытые губы, белые блестящие зубки… Черные глаза широко распахнуты, ноздри гневно трепещут, волосы в беспорядке. Решила сразу расставить точки над «i»? Правильно. Самое время.