Юрий Никитин - Возвращение Томаса. Башня-2 (сборник)

Он заставил себя поднять тяжелые, как скалы, веки. Чудовище выгнулось, словно пораженное в спину, вскинуло голову, пальцы Томаса инстинктивно сжались на рукояти… которой нет, удобный момент вонзить лезвие меча дракону в горло, там тонкая кожа, можно вогнать по самую рукоять… Он начал шевелиться, чувствуя себя искалеченным, с перебитыми руками и ногами, раздавленными внутренностями, а чудовище отодвинулось и резко развернулось, подставив ему спину.

Томас ахнул, из спины зверя торчит копье, настоящее рыцарское копье, всаженное едва ли не до половины! Голову едва не взорвал новый яростный и раздраженный рев, чудовище отшатнулось, размахивает лапами. Только сейчас Томас разглядел, как в сторону метнулся всадник на удивительно стройном тонконогом коне, в руке блестит узкая изогнутая полоса стали, а сам он весь в кольчужной сетке…

Чудовище пошло на всадника, его раскачивало, лапы загребают воздух все неувереннее. Всадник внезапно развернул коня навстречу, Томас ахнул и едва успел вскрикнуть: «Дурак, не смей…», как герой метнулся к чудовищу. Огромные смертоносные лапы с жутким костяным звуком ударились ладонями. Томас уловил треск сломанных когтей, затем раздался жуткий рев смертельно раненного чудовища, что в отличие от простых зверей прекрасно понимает, какая рана смертельная.

Земля вздрогнула от удара. Зверь распростерся на пять шагов в длину, непомерно длинные руки раскинул, когти со скрежетом царапают землю.

Всадник легко спрыгнул с коня, Томас разглядел смуглое худощавое лицо, из-под кольчужной сетки выбиваются иссиня-черные волосы. Лицо выбрито чисто, но Томас представил его с бородкой и усами, прошептал: «Сарацин… Откуда он взялся?» Тонкая кольчуга покрывает широкие плечи всадника, в поясе перехвачена широким ремнем, заканчивается на середине бедра, штаны из прекрасно выделанной кожи, сапоги – любому королю носить не зазорно, ножны кривого сарацинского меча украшены золотыми накладками в форме полумесяца и звезды.

Застонав, Томас сделал чудовищное усилие и заставил себя подняться сперва на колени, потом нащупал меч и, опершись, воздел себя на ноги. Олег тоже встал и, шатаясь, брел к ним, глаза дикие, чудовище его в самом деле застало врасплох и ударило первым.

Сарацин смотрел на них с холодным интересом.

– Живы?.. Это хорошо.

– Хо… рошо, – согласился с ним Томас. – Ты… завалил его… очень умело.

Сарацин отмахнулся.

– Главное, что успел вовремя и спас вам жизни.

– Успел, – снова согласился Томас.

– И спас жизни, – подчеркнул сарацин.

Томас кивнул.

– Да-да, без тебя бы он нас вбил в землю…

Олег встал с ним рядом, дыхание его уже выровнялось, зеленые глаза пристально всматривались в таинственного пришельца. Сарацин окинул и его безразличным взглядом, повернул голову к коню. Тот услышал свист, примчался легкий и прекрасный, абсолютно непригодный для тяжеловооруженного рыцаря, но стремительный, неуловимый и незаменимый там, где требуется скорость.

Сарацин, не обращая внимания на спасенных, одним прыжком вскочил в седло, разобрал поводья. Томас, видя, что таинственный всадник сейчас ускачет обратно, закричал:

– Постой, скажи свое имя!..

– И почему ты пер за нами? – поинтересовался Олег медленно. – Я тебя засек, хотя ты и крался, аки лис за курами.

Сарацин повернул коня на юг, но на вопрос Олега оглянулся, вскинул брови.

– В самом деле заметил? – спросил он с недоверием. – Я думал, двигаюсь незаметно. Меня однажды спас франк… там, у нас в благословенном Аллахом крае. Я не смог вовремя вернуть ему долг, он где-то погиб. Потому приехал с купцами в ваш край, а когда услышал, что вы двое поехали в опасное место, я вскочил на коня и двинулся следом. И двух дней не прошло… Так что я дарю жизни вам двоим, тем самым освобождаюсь от долга перед презренным франком.

Томас дергал обеими руками смятый шлем, пытаясь совлечь с головы.

– Да, ты благороден… Но за одну жизнь две? Или чтоб уж наверняка?

Сарацин ответил высокомерно:

– Мог бы спасти только твоего спутника.

– Я имел в виду, – сказал Томас, – его как раз мог бы и не спасать!

Сарацин усмехнулся, чуть подался вперед, и конь, понимая каждое движение, сорвался с места. Прогремела частая дробь копыт, оба отдалились и скрылись так быстро, словно улетел гигантский стриж.

Олег ухватил обеими руками шлем, железо затрещало, выравниваясь, Томас охнул, когда ворвался свежий воздух, а сильные руки калики отшвырнули шлем. Мучительно болит все тело, в боку острая боль, это уже знакомо, явно пара ребер сломана, но что за дрянь доспехи, сминаются, как гнилая жесть…

Он с почтительным страхом поглядывал на великанского дракона, сейчас вот, распростертый во всю длину, выглядит еще громаднее. Даже в лежачем положении его чудовищная грудь на уровне его, Томаса, пояса, а руки вдвое толще, чем у Томаса бедра.

Олег помог ему снять железо, усадил, Томас мрачно наблюдал, как отшельник развел костер, поставил греть травяной чай. Двигается так, словно это не по нему пришелся первый удар гигантской лапы, а так, рядом по валунам стукнули для острастки. Лицо уже задумчивое, явно про болотного дракона забыл, о Высоком мыслит. Или размышляет о странностях благородных людей, что дают вот такие странные обеты или как боятся оставаться в нравственном долгу, хотя о таком долге, кроме них, никто и не узнает…

Аллах узнает, мелькнула мысль. Сарацину стыдно перед Аллахом, как христианину стыдно перед Пречистой Девой, если совершит недостойный поступок. Такой рыцарь тоже не найдет себе места, пока не очистится…

– Пей!

Перед глазами появилась чашка в жилистой руке. Над поверхностью поднимается ароматный пар. Томас взял обеими руками, чувствуя, насколько ослабел и обессилел. Сейчас и на коня не взберется.

– Как наши кони? Надо бы попросить сарацина, чтобы поймал.

– И смазать его красивый жест? – спросил Олег.

– Чем смазать?

– Будничностью, – объяснил Олег. – Кони вернутся, никуда не денутся. Отбежали и, сев неподалеку, смотрели, как мы деремся.

– Сели?

– Может, легли, – ответил Олег равнодушно, – как римляне на пирах. Важно ли?

Он посвистел, Томас не мог повернуть голову, но услышал топот, кони примчались уже игривые, как молодые собаки. Его конь начал так озабоченно обнюхивать хозяина, тычась сверху мордой, что опрокинул Томаса на спину. Горячий чай выплеснулся на грудь и живот, Олег гнусно захихикал, странное чувство юмора у человека, не понимает, когда можно смеяться, а когда нужно хотя бы сделать вид, что сострадаешь попавшему в беду товарищу. Ну да что взять с язычника.

Олег не выпускал лук из рук, а Томас не снимал доспехов: то и дело из чащи, а то и просто из зарослей дремучей травы показывались волки, огромные и лютые, свирепо скалили огромные клыки. Томаса пробирала дрожь при виде желтых немигающих глаз, а Олег сразу же посылал стрелу, не давая зверям понять свое численное превосходство.