Антон Орлов - Западня для ведьмы

– Прошу вас, не надо за меня мстить, – нерешительно произнесла Хеледика. – Он и так сильно расстроился.

После того как повеса Эдмар превратился в предка-прародителя, она перешла на «вы» и начала перед ним робеть.

– Я бы всего лишь заставил его посмотреть на ситуацию с другой точки зрения, – ухмыльнулся предок. – Не снаружи, а изнутри… Можешь мне поверить, иногда это лучше всякой другой мести. Но обстоятельства не благоприятствуют, так что Дирвен может спать спокойно.

Этот разговор состоялся между ними незадолго до того, как Хеледику забрал к себе Шеро Крелдон. Сводить счеты с Дирвеном ей не хотелось, но пожелай он вновь наладить отношения – этого не будет, никогда не будет. И в родную деревню ей возвращаться незачем, даже если ее согласятся принять обратно благодаря заступничеству предка-прародителя. Все равно ей не простят Ксиланру, которую отдали куджарху вместо нее, да она и сама не сможет смотреть в глаза близким Ксиланры.

Хеледика сказала себе, что больше не станет ходить по тем тропам, на которых однажды расшиблась едва ли не насмерть. Она решила выбрать жизнь-игру, жизнь-авантюру, жизнь-скольжение, и никаких Дирвенов ей больше не надо. Быть шпионкой – это ведь совсем неплохо, правда?

Если Плясунью Светлейшая Ложа поймала на любви к тому, что плохо лежит, то Змейку – на тоскливом желании, чтобы все переменилось и ничто не напоминало о прежней боли. Из них получилась отличная пара соучастниц.

Огромное белесое небо над океаном, с застывшими облачными вихрями, туманными занавесами и колоссальными снопами света, завораживало Хеледику не меньше, чем продрогших возле своих мольбертов живописцев, которые приходили сюда, несмотря на пронизывающий ветер, потому что не могли не приходить. В детстве ее приучили созерцать пустыню в разное время суток, и теперь она так же благодарно и вдумчиво, стараясь ничего не упустить, глядела на любой другой пейзаж.

При сборе информации для Ложи эти навыки делали ее лучшим наблюдателем, чем Нинодия, которая легко могла прозевать что-нибудь, не бросавшееся в глаза.

Ресторанный прислужник принес блюдо с десертом: выложенные симметричной мозаикой маленькие сдобные булочки, пирожные, кексы. Не отводя глаз от прохладно серебрящейся небесно-морской шири, Хеледика машинально взяла круглую булочку с ягодами лимчи и начала крошить над блюдцем, выколупывая продолговатые фиолетовые ягоды, похожие на кусочки мармелада.

В следующий момент она спохватилась: дурная привычка, еще с детства. Бабушка Данра пекла лепешки с лимчи и ругала внучку за дикарский способ их поедания. Она была видящей и сердито ворчала, что эта глупость когда-нибудь доведет Хеледику до беды. И господин Суно, между прочим, советовал об этом не забывать… Спохватившись и даже слегка испугавшись, девушка оставила сдобу в покое.

– Талинса, что ты делаешь? – глянув на блюдце, ахнула Нинодия. – Переводишь булку на крошево, словно ты не воспитанная девица на выданье, а служанка-замарашка! Не заставляй меня краснеть!

Ей представлялось, что настоящая мать должна именно так разговаривать со своим ребенком. Для пущей натуральности она еще и голос повысила.

– Да что вы, маменька, служанка-замарашка скорее съела бы сдобу, пока не отобрали, – рассудительно возразила Хеледика.

– И не спорь с матерью! – прикрикнула ее напарница, изображая гнев. – Умничать она будет, раскрошила еду и теперь бессовестно умничает! Раз так себя ведешь, не будет тебе сегодня больше сладкого. Самой-то не стыдно, вон уже люди уставились на нас и смотрят!

Люди на них и вправду смотрели. Три женщины с одинаковыми медальонами поверх теплых клетчатых жакетов. До сих пор они сидели в зале с камином, а теперь вышли оттуда на веранду и остановились в двух шагах от столика Плясуньи и Змейки. На их бледных лицах, обрамленных вязаными шерстяными капорами, появилось возбужденно-предвкушающее выражение, словно у игроков, готовых сорвать крупный куш, или у гончих, почуявших дичь.

Хеледика ощутила укол страха, вроде бы беспричинного – что бы они могли им с Нинодией сделать? Во всяком случае, никакой магии ведьма не почувствовала.

– Госпожа Булонг, вы нарушаете право девочки на Детское Счастье, – полным скрытого торжества тоном произнесла по-ларвезийски одна из женщин.

– Сударыня, я разговариваю со своей дочерью! – агрессивно, хотя и с ноткой настороженности, огрызнулась Плясунья.

– Ваша дочь имеет право крошить булку и быть счастливой, а вы делаете ей замечания и таким образом попираете ее права, – отчеканила вторая. – Если ребенок хочет есть начинку отдельно от булки, он имеет на это право, защищенное Законом о Детском Счастье.

– Она уже не ребенок, – буркнула старшая шпионка. – В этом возрасте женихов уж пора ловить, а не с булками баловаться.

– Значит, вы хотите толкнуть девочку на срамную жизнь?! – с истерическим надрывом осведомилась третья. – Это противоречит законам Овдабы!

Хеледика рассмотрела, что выгравировано у них на медальонах: эмблема государственной службы Надзора за Детским Счастьем.

– Как бы там по-вашему ни было, это моя дочь, – сварливо отрезала Нинодия Булонг. – И мы с ней завтра уезжаем из вашей страны домой.

– Маменька не обижает меня, сударыни, – приторно-вежливым голоском добавила Змейка, стремясь замять ненужный конфликт. – Она меня любит, хотя иногда сердится, и я ее тоже люблю. А крошить булки нехорошо, я больше так не буду.

Женщины ее как будто не услышали. Словно вдруг заговорил стоявший на столе сливочник из белого фаянса – ну и пусть себе что-то там бормочет, людям-то до этого что за дело?

– Вы ведете себя противоправно, госпожа Булонг, – предупреждающим тоном сообщила одна из дам, после чего все три удалились с продуваемой ветром веранды, шелестя длинными темными юбками.

– Ну, ровно пласохи, как есть похожи, – шепотом поделилась впечатлениями Плясунья. – Брр, я из-за них аж замерзла.

Пласохами называли представительниц лесного волшебного народца, которых они видели в алендийском виварии Светлейшей Ложи. Те походили на птиц с грязновато-серым оперением и человеческими головками величиной с кулак. Лица – будто у некрасивых восковых куколок, на макушках торчат венчиками перья. Питались пласохи свежей кровью: они ее лакали, далеко выбрасывая длинные проворные языки. Лапы у них были узловатые и мощные, со страшными когтями, позволяющими дать отпор врагу или растерзать добычу.

Хеледика согласилась с тем, что три недавние собеседницы чем-то смахивают на пласох, и вновь перевела взгляд на море, заметив:

– Какая разница, скоро будем в Аленде.

– Аленда… – мечтательно вздохнула Нинодия. – Бульвары, цветы, театры… Кавалеры, которые умеют быть кавалерами, а не мороженой рыбой. И пирожные наши вкуснее! Мы с тобой, доча, еще на Светлейшее Собрание с Выставкой успеем, на всякие чудеса насмотримся.