Антон Орлов - Западня для ведьмы

– Еще как по-доброжительски. Вся Молона только этим и занимается, любимое тамошнее развлечение… Неужели забыла? Впрочем, ты же в этом не участвовала, что весьма вредило твоей репутации в глазах соседей. Но я уклонился от темы. Отправившись в гости к Лису, я неожиданно очутился вне темных областей Хиалы, в пространстве, которое было сплошь пронизано множеством сосудов. Во всяком случае, больше всего это напоминало бескрайнюю, словно океан, кровеносную систему. Там были своего рода артерии и вены: первые гнали жизненную субстанцию к некому центру, вторые несли ее от центра к периферии. Они были разной толщины, одни тонкие, как нити, другие охватом с бревно. Мне стало любопытно, и я направился туда, где должно было находиться сердце. Вот там-то я и увидел… гм, это … – Эдмара передернуло и, похоже, по-настоящему, без рисовки. – Представь себе человекоподобное существо с громадным пухлым брюхом, как у перекормленного паука. Ног у него не было – ни человеческих, ни паучьих. Сосуды, постепенно соединявшиеся, как будто намертво срослись с его чудовищным брюхом, при этом они еще и пульсировали, непрерывно работая. М-м, погоди, как больно…

– Я все-таки попробую…

– Не вздумай, – Эдмар слегка отпрянул. – Не знаю, что произойдет, если меня коснется сила Тавше, но подозреваю, что одним рогом дело не ограничится. Лучше уж перетерплю. Итак, на чем я остановился? Выше пояса он выглядел, как человек в белой тунике, и в одной из хилых ручек держал клюку. Мы уставились друг на друга… Ох, из-за этой окаянной боли ни одного незатасканного сравнения на ум не приходит, но поверь, он был в не меньшем шоке, чем я. А потом как завопит: «Ты почему везде ходишь, если должен лежать на своем месте?» – и давай меня всяко обзывать, да еще несколько раз клюкой огрел, эти удары были молниеносны и адски болезненны. Я сцепился с ним, и мне удалось вырвать у него оружие. Хотел треснуть его по жирному затылку, но тут вспомнилось: бей не по роже и не по загривку, а в солнечное сплетение, и бей со всей силы . Я и ударил, как было сказано, вложив в удар всю свою силу – и физическую, и магическую. Он завизжал так, что у меня уши заложило, и сразу начал уменьшаться, словно проколотый воздушный шарик, а из раны хлестала кровь – видишь, эти пятна на рубашке – и с воем вырывалось что-то еще… Он угрожал мне гневом всего сонхийского пантеона, в особенности ссылался на Милосердную Госпожу, которая такого злодеяния не потерпит. Не знаю, уполз он куда-то или просто исчез. Пока я оттуда выбирался, все эти кошмарные сосуды на глазах съеживались и усыхали, словно увядающие стебли. Потом я снова оказался в темных областях Хиалы, там на меня напал еще какой-то монстр, этакий букет щупалец. Кажется, началось с того, что мне не понравилась его вульгарно кричащая расцветка, и я сказал ему об этом, не поскупившись на колкости. Ох, опять голова, как будто железным обручем пытают… Чертов Зибелдон со своим пойлом! Не знаю, что это была за сущность в паутине сосудов и какую роль она играет – хм, возможно, теперь уже играла – в магической структуре Сонхи… Сдается мне, я еще до вечера лишусь рассудка от боли.

– Пошли, – решительно сказала Зинта. – Сейчас дойдем до ближайшего храма, ты повинишься перед Тавше, предложишь во искупление что-нибудь хорошее… Подумай, какое благо ты можешь сделать, чтобы это было угодно Милосердной. И возьми с собой денег на пожертвование.

Он захватил увесистый кошель, потом распорядился закладывать экипаж, но Зинта остановила:

– До храма пойдем пешком, так полагается.

На улице он болезненно щурился. Бледный до прозелени, лицо разбито. Похоже, никто его в таком виде не узнавал, а что волосы крашеные – он не единственный разгуливает по Аленде с такой шевелюрой, у молодых аристократов это нынче модно, причем мода эта с него же и началась.

Перед воротами лекарка велела:

– Разувайся, войдешь во двор босиком. А ботинки оставь снаружи, пусть они достанутся какому-нибудь несчастному, который нуждается в них больше, чем ты. Это еще одно правило для тех, кто пришел повиниться.

– Что же ты сразу не предупредила?

– Потому что нельзя. Ты бы надел что похуже, а так поступать не годится.

Он расшнуровал и скинул иномирскую обувь из черной с зеленовато-фиолетовым отливом кожи и чешуйчатым рисунком. Зинта взяла его за руку, они вместе миновали внешние и внутренние храмовые ворота.

Между тем проходивший мимо парень, одетый добротно и франтовато – не иначе, приказчик из богатого магазина, – замедлил шаги, стрельнул глазами направо и налево, а потом подхватил с тротуара находку и кинулся бежать, неуклюже мотаясь из стороны в сторону, однако с изрядной прытью.

– Видимо, этот несчастный нуждается в моих ботинках больше, чем я, – заметил Эдмар ядовито.

– Не сожалей о суетном, придя на поклон к Милосердной, – строго одернула Зинта, после чего стремглав выскочила на улицу и крикнула вслед: – Эй, ты унес покаянные ботинки, поэтому отдай взамен свою обувь неимущему!

Везучий молодой приказчик, не сбавляя скорости, скрылся за углом.

– Наверное, это хорошая примета… – пробормотала лекарка с надеждой и, вернувшись к Эдмару, который опять мучительно скривился и сжал виски, позвала: – Идем. В ту комнату, где отдают себя на суд Милосердной, ты должен вползти на коленях. Тоже так полагается.

– Что ж, перед прелестной дамой не зазорно преклонить колени, а я не сомневаюсь в том, что твоя госпожа прелестна.

Выполнив это требование безукоризненно, даже с некоторой долей элегантности, он по знаку Зинты остановился в центре помещения с мозаичным узором на полу и покаянно опустил голову. Собралось несколько жрецов и жриц в бело-зеленых одеяниях.

– Эдмар Тейзург пришел повиниться перед Тавше в немилосердном поступке, а я, Зинта Граско, прошу за него о снисхождении, – произнесла лекарка трижды, громко и отчетливо, немного волнуясь, а потом шепнула: – Теперь говори сам, Тавше тебя услышит.

– Милосердная Госпожа, тебе известно о том, что я сделал, – голос Эдмара звучал почтительно, однако без самоуничижения, с оттенком достоинства. – Свою суть не отринешь, поэтому не буду притворяться, будто я безмерно опечален этим поступком, но я готов его искупить. Во имя твое я построю в Ляране большую лечебницу и найму хороших лекарей. Там никому не будет отказа, и те, кому нечем заплатить, получат там во имя твое такую же помощь, как платежеспособные больные. Все деньги до последнего гроша и прочие пожертвования от тех пациентов, которые не стеснены в средствах, пойдут исключительно на нужды лечебницы. Если кто-то приведет, принесет или привезет больное либо раненое животное, последнему тоже будет оказана необходимая помощь. Подобные лечебницы за счет государства есть в том мире, из которого я пришел, появится такая и в моем княжестве, во славу твою. Примешь ли ты мою виру, Милосердная?