Антон Орлов - Западня для ведьмы

У него было много всякого ценного. Серебристые, словно их делают на звездном небе, булавки. Расписанные красивыми узорами обертки от конфет. Прошедшие через множество рук потускневшие монеты. Покрытые восхитительно гладким лаком цветные карандаши – и видавшие виды огрызки, и ни разу не заточенные. Изящные, словно вот-вот пустятся танцевать, блестящие ложечки. Лоскуты и нитки, яркие, как цветы в солнечный летний день. Похожие на крохотных зверей обрезки меха. Замусоленные шнурки от ботинок, каждый из них мог бы много чего порассказать, если б умел говорить. Колечко из настоящего золота. Флакончик темно-фиолетового стекла, до сих пор хранящий эхо чудесного нежно-пряного аромата. Обломок расчески, таинственный и грязный, как забор, за которым запретное место. Множество пуговиц, таких разных и интересных, что дух захватывает. Загадочная, словно приглашение в путешествие, ручка от старого чемодана. Пожелтелый листок со столбцами цифр, стрелками, восклицательными знаками и непонятной надписью: «Кто же больше всех ворует?!!» Стеклянные и деревянные бусины, как будто прикатившиеся из стеклянных и деревянных королевств. Заляпанный засохшей краской дверной крючок, доставшийся чворку с риском, что пьяный плотник его заметит.

Все эти вещи, проглоченные в разное время, хранились у него в животе, и расстаться со своим кладом он бы ни за что не согласился.

Недавно у него еще кое-что появилось. Тряпичная шапочка с козырьком и двумя прорезями на макушке – точь-в-точь для улиточьих рожек чворка. Да еще разноцветная жилетка, тоже в самый раз для него. И это было не оброненное, а подарок ! Насчет подарка чворк понял после того, как ему еще и курточку посулили.

Чворки одежды не носят, зато каждый из них таскает на спине свою раковину – вроде тех, что есть у улиток, только гораздо больше. А у него теперь целых две собственные одежки! Скоро и третья будет, если дарительница не передумает.

Курточка была такая же завлекательно пестрая, как жилетка и шапочка. Хорошо, что не красная и не зеленая – гнупи не отнимут. Она лежала в укромном закутке, куда люди заглядывают редко, зато посередине помещения – последнее его смутило и напугало. Никого рядом нет, но люди коварны. Спереди желтая, один рукав розовый, другой коричневый, синий воротничок, уж так хочется надеть… Чворк все-таки решился, подобрался поближе, потянулся к подарку – и угодил в ловушку.

То ли соринка, то ли крошка, одна-единственная – или нет, это была песчинка, – создавала притяжение, которое ему не по силам преодолеть.

– Попался!

Оказалось, швея пряталась за занавеской в чулане с аккуратно разложенным старым хламом, свернувшись в три погибели на нижней полке.

– Отпусти меня, ведьма, – прохныкал чворк.

Теперь-то он понял, кто это такая.

Устроившая западню девушка присела перед ним, чтобы смотреть глаза в глаза, и прошептала:

– Отпущу, еще и курточку подарю, только ты за это выведешь меня наружу своими тропками.

– Что же ты сама не уйдешь, раз ты такая могущественная ведьма? – пропищал пленник льстиво, чтобы ее задобрить, и в то же время с искренним удивлением.

– Мне надо уйти отсюда по волшебным тропкам, – ее глаза, похожие на кошачьи, мерцали в полумраке, словно самые красивые и таинственные на свете стеклянные бусины, перед которыми не устоял бы ни один чворк. – Ты меня проводишь. Не бойся, недалеко: выйдем отсюда на улицу – и до свидания. Курточку получишь после этого.

– Тогда ты должна поменять местами свои башмаки, – глянув на ее ноги, обутые в приютские туфли для девочек, заметил чворк деловито.

Он хоть и не перестал бояться, все же немного успокоился: не похоже, чтобы ведьма обманывала.

– Не сейчас. Я тебя позову, тогда проводишь меня, и я отдам тебе курточку. Дай слово по всем правилам, что явишься на мой зов.

Ворота на мост были наглухо закрыты. Хорошие ворота – из драконьего дерева, окованные железом, еще и с амулетами, спрятанными в специально выдолбленных тайниках.

Ниларьягдунский князек, торопливо облачившийся в заношенный парчовый халат и тюрбан с павлиньим пером, так нервничал и потел, что нижнюю тунику из тонкого шелка хоть выжимай. Он не хотел ссориться ни с окаянным народцем, ни с ларвезийским магом-одиночкой.

В Суринани таких, как этот, называют не «ущербными», а «одиночками», даже если те принадлежат к каким-нибудь сообществам. Посудите сами, уважаемые, ущербен ли тот, кто способен без подмоги дать отпор амуши? Уж эти спесивые бледняки с севера порой так сказанут, словно задумали отбить заработок у рыночных сочинителей небылиц.

Народец по давнему уговору дважды в год задабривали жертвами: князек заставлял деревню покупать вскладчину на невольничьем рынке кого-нибудь из тех, кого отдавали по дешевке. Дело житейское: хочешь – не хочешь, а никуда не денешься.

Сейчас он получил недвусмысленное предупреждение: этих чужаков на ту сторону не пускать, иначе пеняйте на себя.

Оттуда, где творилось не пойми что – издали не разберешь, – в Ниларьягдун примчались двое всадников на взмыленных лошадях. Вернее, домчался-то один, а второго, когда уже было рукой подать до окраинных построек, догнали стиги. Боги великие, как этот несчастный кричал, и как пронзительно не ржала даже, а тоже кричала его кобыла… Но к тому времени, как подоспели их спутники, разделавшиеся с целой сворой таких же тварей, и человек, и лошадь были мертвы, а стиги ускакали наперегонки в прожаренную солнцем пыльную даль.

Страшная куча разодранных окровавленных останков, и среди них сверкают, словно расшитые алмазами, шкурки соленурок. Хорошо бы никто из чужаков не прибрал их, вот была бы награда ниларьягдунскому владетелю от богов-милостивцев!

От души пожелав безвременно сгинувшему страннику добрых посмертных путей, он нет-нет, да посматривал на драгоценные шкурки и велел племяннику стеречь, чтобы не успел вперед своего господина какой-нибудь пронырливый почитатель Ланки из деревенских.

Племянник не дурак, хоть и не снял еще матхаву: благочестиво читая молитвы, обращенные к Кадаху и Акетису, он не спускал глаз с наследия погибшего. Был бы князев сын жив, вырос бы, верно, таким же славным и находчивым юношей… Но сына в двенадцатилетнем возрасте растерзал народец, в отместку за то, что князь пропустил тогда через мост бледняков-кладоискателей, разоривших сокровищницу амуши в старых развалинах.

Князь не хотел потерять тех, кто у него еще остался. Две дочери остались, обе уже просватаны. Жена, которая слегка не в себе с тех пор, как их мальчик умер ужасной смертью. Три болтливые молоденькие наложницы. Смышленый племянник, взятый в дом наследником.

Амуши найдут, на ком отыграться, так что он не поддался ни на уговоры, ни на угрозы и эту компанию спровадил. Посоветовал им дальше по реке смастерить плот да переплыть на тот берег, для мага с помощниками-амулетчиками это не труднее, чем сгрызть горсть жареных семечек.