Олег Фомин - Льдом и мечом

— И отправились за горизонт, — предполагает воин-маг.

— Нет, не смогли, — качает головой Леарит. — Боги создали людей.

— Зачем?

— Чтобы за горизонт отправились вы, — улыбается девушка. — Боги создали дикий мир, где выжить можно лишь сражаясь, ибо только так, преодолевая преграды и себя, можно стать лучше, и бросили туда своих детей. Многие погибли, но сумевшие выжить дали потомство. Мир начал заселяться, похожий на решето: люди отсеивались, падали вниз, оставались самые крупные, стойкие. Со временем потомки богов приручили мир, опасностей стало меньше, и в живых начали оставаться те, кто сего не заслуживал, рожали детей…

— И боги сбросили на мир гору всяческих опасностей.

— По сути верно. Боги разделились на два лагеря. Одни создают людям преграды, совращают, ослабляют, другие помогают не сбиться с пути, справиться с опасностью.

— Но… вы же запретили себе вмешиваться в жизнь людей. — Эгорд в недоумении.

— Не вмешиваемся лично, — напоминает Леарит. — Но делимся силой.

— Магия?

— Да. Боги, извращающие людей, дают заклинания, не требующие ума и труда для освоения, все они разрушают, ослабляют, дурманят, тянут человека назад, в дикость. Боги-помощники даруют сложные заклинания, но ими можно строить, защищаться, лечить, познавать.

— Мои заклинания светлые. Хотя есть одно темное, действительно простое — с помощью руны забрать чужую силу, даже друг, от магии далекий, частично освоил. Но применяю редко и, как правило, пью силу мертвых врагов.

— А вот боги, давшие людям темную магию, не удержались от соблазна. Ввергая людей в разврат, ложь, праздность, угодили в свою же ловушку, уподобились малодушным людям. Среди богов начались разногласия. Падшие во главе с богом Ямором создали свой мир и перебрались туда, стали называться демонами.

Время окончательно теряет границы, Эгорд не может понять, сколько прошло — месяц или год, всегда одно и то же: стены, прутья, мгла, ступени-улицы, полные демонов и криков… Противоядия нет, истории Леарит повторяются, да и Эгорд рассказывает о походе с Витором в логово виверны уже раз в десятый… или тридцатый… Когда наступает молчание, оба в абсолютной власти времени, не помогает даже счет секунд, Эгорд пробовал считать вслух, но Леарит сказала, что между «один» и «два» молчал то ли минуту, то ли час… Кстати, когда это было?..

Лишь демоны навещают как по расписанию, но каждая пытка похожа на другую, после ритуала издевательств демоны наперебой голосят:

— Ну что, Ледяной Рог, не передумал?

— Пошли с нами, Рог, ты здесь и так долго торчал!

— Уже как-то неловко тебя пинать, все-таки свой…

— Точно, Шипохвост дело говорит! Ледяной Рог, идем, на тебя смотреть жалко.

— Пурпурная Бестия соскучилась по твоим ласкам!

— Ага! Откормим, отпоим!

«Хотят сбить с толку, сбить с толку», — повторяет мысленно Эгорд, жалко, что нет сил заставить всех заткнуться. С головой погружается в воспоминания, перебирает как бусинки на ниточке, трепещет над каждым. Но однажды события начинают путаться местами, память тасует сцены из прошлого хаотично, а стоит задуматься об очереди — Эгорд словно проваливается в глухой тупик лабиринта.

Все чаще, чтобы успокоиться, подходит к прутьям: какой-никакой, а все же пейзаж. Если не обращать внимания на вопли и пылающих на столбах грешников, то даже красиво. Простор, бесконечная лестница сияет зеркалами улиц и лавовыми реками, небо грохочет бордовыми тучами, молнии сплетаются в сложные узоры, ломкие кружева.

Ветер по-прежнему метет пухлые комья ржавчины, ее с каждым днем больше, это радует. Хоть что-то позволяет мерить время. Так сколько все-таки в плену, год или месяц?.. «Ищи середину», — говорил Витор. Месяцев пять. А если провождение времени мучительно, то время растягивается, значит, на самом деле месяца два-три.

Под вереницы проходящих мимо демонов и грешников вновь перебирает воспоминания. С ужасом понимает, что некоторые забываются. Парочку каким-то чудом вспоминает, но… о боги, да что же это… вся лента прошлого в дырах. Камалия… помнит, как спас в башне, как сражались с демонами на равнине, в крепости, в подземельях, как лечил ее раны, нес на руках… Но что между? И в каком порядке? Такой хаос всюду: с Витором, Милитой, Наядой…

— Время сыграло с богами злую шутку, — рассказывает Леарит в третий (или пятый?) раз. — Тысячи лет сытой праздности ослабили, покой и утехи стали дороже людей. С демонами хуже. Опьянели от вседозволенности и скуки, начали убивать друг друга, новые поколения не знают, для чего вообще демоны появились, жаждут разврата и разрушений еще больше. А Зарах хочет смерти всех людей. Из первых демонов жив лишь Ямор, царь и самый могущественный демон, и лучше бы таким и оставался. Говоря честно, я спустилась в преисподнюю не только ради убийства сильнейших демонов, но и чтобы защитить Ямора. Приближенные завидуют царю, мечтают занять его место, а этого допускать нельзя. Ямор — единственный из демонов, кто помнит и понимает, ради чего все затевалось, зачем создавались люди. Новый царь спустит на ваш мир всю преисподнюю, а боги не сделают ничего. Боги страшатся демонов, изнежились в облаках, готовы на все — лишь бы нежиться дальше, а их не трогали, плевать на людей. Но за Ямора можно быть спокойной. Судя по тому, кого я видела, Ямор уступит трон очень не скоро. Сильнейший. И среди демонов, и среди богов, силу которых сводит на нет трусость.

Эгорд уже давно без противоядия, удалось-таки привыкнуть, сперва пачкал прутья блевотиной, а теперь дело не заходит дальше легкой тошноты и головокружения.

Небо прочерчивают дымно-оранжевые полосы: очередной метеоритный ветер. Иногда льют кислотные дожди, капли словно жидкий горох, после такой стихии по изуродованным улицам обычно бредут толпы связанных цепями грешников в сопровождении высоких демонов. Те важно идут в обнимку с котлами, выливают лаву в ладони рабов, люди кричат, воют, грызут губы, но плавящиеся конечности подносят к ямкам, что оставил дождь, заполняют их смешанной с кровью лавой. Тающие руки быстро растут, все повторяется снова и снова. Другие грешники разглаживают улицу какими-то орудиями, смесь щетки и малярного валика, рукоятки в длинных шипах, сжимающие этот кошмар руки превращены в дырявые куски мяса, грешники плачут, истекают багровыми ручейками, но усердно трут, улица постепенно обретает прежний вид — гладкий, отражающий усталые глаза Эгорда.

Когда гроза гремит особенно рьяно, а молнии царапают крыши, мимо плывут тихие безучастные шеренги охотников за душами. Черные плащи, украшенные резьбой косы, тусклые сероватые черепа… иногда ветер распахивает плащ какого-нибудь охотника, Эгорд успевает заметить столь же сумрачные ребра. Бродят в одиночку, парами, бывает нескончаемая процессия. Чаще ходят в грозу. Так странно: неспешные тихони и громыхающая ревущая непогода, словно чаши весов — одинаково тяжелые. Безмолвное холодное спокойствие охотников пугает не хуже грома и молний, особенно когда пустота глазниц медленно поворачивается на воина-мага…