Сергей Малицкий - Провидение зла

– Никуда не пойду, – прошипела мрачно, отсчитывая монеты. – Спать буду, несколько дней без сна. А если кто сунется, шкуру сдеру. Ясно?

– Да уж яснее не бывает, – вздрогнул оторопевший хозяин от показавшихся клыков, да и сам прошипел вслед: – Да кому ты нужна, клыкастая? В кровати баба нужна, а не кабан… Тем более такой тощий…

И ладно. Едва не прыснула на лестнице. Однако какой там смех? Осмотрела дверь, запор, все ладно, без тарана не выбьешь. Стены, сходящиеся коньком над головой, тоже устроены на совесть. Ни тайника, ни лаза. Пол прочен, не скрипит, не покачивается. Постель мягкостью не страдает, чисто, да и ладно. И даже кувшин есть с водой. Не для питья, но не помешает. Под топчаном – горшок. А что в окне? Похоже, туда из горшка и выплескивали. Узкий дворик, зады складов и лавок, чахлое деревце напротив, ни одного окна, ничего. Слева угол-закоулок, два дома смыкаются, но не дотянешься, шагов шесть до него. Хотя кровля прочная. Внизу грязь, лужи, мусор, но двор проходной. И стена гладкая, хотя ее-то окно в нише, под козырьком. С крыши забраться – только если белке какой удастся, а вот с земли… Тоже только белке. Стена-то глухая, но ни уступа, ни карниза, разве только шесть шагов до угла да кровля прочная, но и высота – десятка два локтей, не меньше. Откуда столько-то? Ну точно, под хозяйским этажом полуподвал. Что делать-то?

Ненависть скрутила узлом. Копилась, копилась, схватила сердце в кулак и сжала. Кама медленно опустилась на топчан, полежала с полчаса, только пришла в себя, как бой часов с ратуши долетел. Далеко, а слышно. Полдень, значит. Медлить больше нельзя. Вытряхнула мешок на постель. Кое-что прибрала с собой. Кольчужницу стянула. Полезная одежка, но сейчас не до нее, по-другому сберегаться придется. Два ножа… Взять бы, но другое применение найдется. Веревка, без нее никак. Развернула шкуру рыси, вытряхнула на постель два самострела, лук, накрыла войлоком, хотя кому смотреть-то? Балахон в мешок, мешок за плечи, наручи и поножи на места, поверх второй балахон. И вправду будто угодница. А бывают женщины-угодники? Что-то не задумывалась никогда. Меч опять завернуть в шкуру. Засов на двери задвинут, нож в деревяшку, теперь хоть полдвери рассверли, не сдвинешь запора. Второй нож под окном. Окно открывается внутрь, и хорошо. Снизу не разглядишь. Веревку петлей за нож, высунулась, осмотрелась, белкой скользнула вниз, смотала веревку и серой тенью вынырнула из проулка, смешалась с толпой.

Сначала разыскала рябого умельца, о котором говорила Фламма. Несложно оказалось, стоило восхититься густой краской на бровях сомнительной красавицы, выкатившейся из-за неприметной двери за цирюльней, так и угадала. Умелец оказался стар, сед, ряб и понятлив. Кама показала ему клыки, спросила, можно ли удалить, да так, чтобы и криков не было слышно, и знать никто не знал? Хозяин тут же закрыл дверь, полез за щипцами и пилками, начал что-то бормотать, но Кама выкатила на стол пять монет серебром, сказала отчетливо и твердо:

– Все твои хитрости, хозяин, коротко и внятно. Не для торговли, для себя лично. И кисетик со всем необходимым.

Хозяин торговался недолго. Отложил щипцы и пилки, пошевелил губами, согнул пальцы и попросил еще пару монет.

Кисет с его хитростями оказался набит под стать небольшому мешку, но уже через час Кама оставила рябого старателя и зашла на оружейный ряд, где отыскала мастера, что торговал лаписской сталью, и не пожалела серебра за десяток лучших наконечников для дротиков – с короткой насадкой и трехгранным полулепестком. Вдобавок взяла грубый кожемятный нагрудник. Неизвестно, зачем, но в размер. Да и тут же нацепила его, только отвернулась, чтобы оружейник не сильно слюну пускал. Только после этого позволила себе взять у торговца миску зернового варева с изюмом да кубок розового вина пополам с водой. Еще с час Кама кружила вокруг дома, в котором привычно останавливалось семейство короля Лаписа. Двое свеев торчали у входа, остальные то заходили внутрь, то выходили. Зато у второго входа никого не было. Но он был заперт изнутри. Кама закрыла глаза, вспоминая шаг за шагом каждую комнату, каждый поворот коридора. Ведь был, кажется, проход в соседний дом. Был. Ну ладно, не видно, чтобы свеи особенно стереглись. Да и кого им тут бояться?

– Да и кого им тут бояться? – повторила вслух Кама, поняла внезапно, что собирается совершить глупость, и поспешила на Рыбацкую улицу, тем более что идти было недалеко. Вспомнила по дороге о смерти короля Тимора и едва справилась с новой волной слез. Ведь он отец Фламмы, он! Успела ли она увидеть его? Успела ли хоть словом перекинуться? Что с нею самой? И кто все-таки убил Вигила Валора? Свеи? Или не только свеи?

Дакит на Рыбацкой улице жил всего один. Ей сразу показали его ворота, хотя взглядом провожали недобрым. Кама постучала в ворота и долго ждала. Наконец створка скрипнула, из полумрака раздался тихий голос:

– Заходи.

Она вошла под темную арку, за ней оказались еще одни ворота, а следом крохотный дворик с деревцем и скамьей, в котором и занималась, вероятно, Фламма. Дакит развернулся и замер в ожидании. Опустил руки, как обычно делают дакиты. Никогда не складывают их на груди, не подпирают бока. Руки должны быть свободны.

– Я от Фламмы, – почему-то с трудом вымолвила Кама.

Дакит не был похож на Сора. Сейчас тот казался принцессе почти человеком. Да он и был человеком. Этот же казался скорее зверем. Но ни клыки у него не были больше, ни лицо грубее, хотя ветер и время потрудились над ним. Он не улыбался. Сор улыбался почти всегда.

– Фламмы нет сейчас, – поморщилась Кама. – Она ушла на север. И она не отправляла меня. Но я пришла просить помощи. Мне нужно выбраться из Ардууса. Завтра. В три часа пополудни. Хочу попасть в Даккиту. Там мои дальние родственники. Мне нужен проводник. Я заплачу.

– Меч покажи, – глухо произнес дакит. – Он у тебя в завернут в шкуру.

Кама отчего-то вздрогнула, протянула меч вместе со шкурой. Дакит развернул ее, отбросил шкуру в сторону, куда-то в угол двора, осмотрел меч, как будто даже затаил дыхание. Выдвинул его на палец, задвинул снова. Вернул Каме.

– Снимай балахон. И куртку.

Скрылся за низкой дверью, вернулся через несколько секунд со странным рукавом из кожи с твердыми вставками, да еще с завязками и ремнями. Молча подошел к принцессе, закинул рукав ей за спину, прихватил завязки на плечах, под грудью, застегнул ремень на поясе. Велел надеть куртку. Затем осторожно вставил меч в рукав ножнами вверх, перевязал еще раз. Отошел на три шага.

– Вытаскивай.

Кама поймала рукоять правой рукой, с небольшой задержкой вытащила меч.

– Еще раз, – приказал дакит. – И еще раз. И еще.

Она повторила не менее пары сотен раз, пока он разрешил ей надеть балахон. Хмуро бросил: