Александр Кучаев - За мертвой чертой

Иногда мы принимали гостей, иногда сами наведывались к хорошим знакомым. Среди них были и предприниматели, и обновлённые чиновники, и простые крестьяне.

Общаться было просто. У каждого были надёжные скоростные средства передвижения, дороги были ровные, гладкие, как натянутое полотно, ограниченный труд не изнурял, и возможностей водить компании было предостаточно. Рабочий день обычно заканчивался не позже четырёх часов дня, этих же рамок стремились придерживаться и сельчане, и у всех оставалось время и для духовной жизни.

В минуты отдыха наша «бражка» пила чудесный квас местного изготовления, настоянный на разных травах, и закусывала «бараньими» шашлыками из искусственного мяса. При этом было радостно сознавать, что ради еды мы не погубили ни одного живого существа.

За семь лет после моего «освобождения» Зина родила трёх прелестных малюток, сначала поочерёдно двух девочек, затем мальчика. Я окунулся в заботы о своих продолжателях рода и частенько пренебрегал даже общением с друзьями.

Ещё до рождения первого ребёнка я съездил в Англию и побывал в местах, где жил и творил мой любимый писатель Джеймс Хэрриот, ветеринар по профессии.

В своих произведениях он приводил разные курьёзные истории, случавшиеся при лечении животных, рассказывал о тамошней природе и об отношениях с фермерами и простыми сельскими жителями, державшими скот на личных подворьях. Меня привлекали его высочайшие человеческие качества, доброе отношение к людям и забота о пациентах, больших и малых. Он служил мне образцом для подражания. Если бы в юности у меня была возможность продолжить учение, то, без сомнения, я тоже стал бы ветеринарным врачом и лечил животных, которые часто так беззащитны.

Я побывал на йоркширских холмах, так живо описанных Хэрриотом, оглядывал просторы, открывавшиеся с их вершин, встречался с фермерами, содержавшими коров и свиней. Мне хотелось как можно полнее проникнуться духом писателя, всё ещё реявшего, казалось, и над самими холмами, и над долинами, простиравшимися внизу.

Затем я вернулся в городок, в котором этот замечательный человек провёл многие годы, заглянул в небольшой паб, где в свободные минуты он сиживал со своими друзьями, и выпил пинту знаменитого пива, упомянутого в одном из его рассказов.

Я воображал себя частицей самого Джеймса и старался смотреть его глазами и на сам Йоркшир, и на всю старую добрую Англию.

Именно в минуты пребывания в этой чудесной стране у меня и возникла потребность описать события, произошедшие в Ольмаполе с момента появления в нём дона Кристобаля.

По возвращении домой я сразу же взялся за сочинительство. Что из этого получилось, вам судить. Сыровато, коряво по изложению, но поучительно по содержанию, сказала Зина, ознакомившись с моим опусом. При подготовке рукописи я старался быть точным и правдивым, насколько позволял мой субъективный взгляд, а что коряво, то это, очевидно, из-за нехватки опыта.

Помимо литературных упражнений, я постепенно втянулся в сотрудничество с местной полицией. Дело в том, что в последние годы большинство населения Ольмаполя отвыкло запирать двери на замок, и этим стали пользоваться заезжие гастролёры. Приезжая буквально на несколько часов, они чистили квартиры и затем быстренько сматывались за пределы региона.

Благодаря вновь обретённым экстрасенсорным способностям, я прознал об очередном предполагаемом наезде и немедленно позвонил начальнику криминальной полиции подполковнику Малевину, чтобы предупредить о готовящемся преступлении.

– Кто говорит? – хрипло прозвучало в телефоне.

– Неважно кто, – ответил я. – Но это столь же верно, как и то, что в левой руке у вас неприкуренная сигарета, а на столе стоит чашка чёрного бразильского кофе сорта арабика с кардамоном, исходящая паром.

– Майн гот, вы что, подглядываете за мной?

– Нет, просто я вижу на расстоянии.

Без лишних слов офицер отдал распоряжение, и грабителей захватили с поличным на месте преступления.

Вычислить меня полиции не составило особого труда. После очередного предупреждающего звонка, ко мне приехали и предложили сотрудничество на постоянной основе. Я отказался. Но дал понять, что при случае буду помогать и впредь.

Мои звонки помогли предотвратить ещё несколько грабежей, после чего визиты гастролёров надолго прекратились.

Помимо содействия полиции, ещё я занимался своего рода врачеванием. Дело в том, что капсулы Бурца не всегда помогали парализованным людям, особенно тем, кто был прикован к постели с детства. Вот я и взялся помогать таким больным.

А началось всё с посещения молочной фермы на Черёнковом хуторе. Ночью мне приснился дон Кристобаль. Обязательно съезди на этот хутор, сказал он. Там поймёшь, что к чему. А я тебе помогу.

Я и поехал. На хуторской ферме было полно туристов, и, чтобы не толкаться среди людей, я прошёл в небольшой сад, украшавший своей зеленью жилые постройки. Здесь под сенью грушевого дерева я и увидел хозяйского сына Яшу. Он сидел в инвалидном кресле, и читал книгу о Томе Сойере.

У Яши был повреждён позвоночник, и мальчик не мог ходить. Купаясь в речке, он нырнул с обрыва, ударился головой о дно, и такая вот с ним приключилась беда.

Мы разговорились. Яша охотно отвечал на мои вопросы. Я как-то сразу почувствовал ту самую закупорку в его организме и понял, как избавиться от неё. Несколько сеансов, и Яша оставил инвалидное кресло. Окончательно он выздоровел, проведя три или четыре ночи в капсуле Бурца.

В то время в Ольмаполе оставалось ещё около сотни лежачих больных. Прослышав о моих врачебных способностях, родственники этих несчастных стали обращаться ко мне за содействием. Пусть и не сразу, но в течение года несколько десятков из них удалось поставить на ноги. Моя мечта теперь – избавить от недуга остальных болящих.

Когда второй срок пребывания Артюшина у власти истёк, он отказался участвовать в очередных выборах, хотя многие предлагали ему снова выдвинуть свою кандидатуру.

– С меня хватит, – твёрдо сказал он в ответ. – Почти девять лет оттрубил – по-моему, достаточно, дальше я только стал бы причиной очередного застоя. Пусть покомандуют молодые, с новым, более свежим взглядом на обустройство современного мира. Вон сколько у нас талантливейших выпускников Ольмсфорда! Им и карты в руки. У них должно получиться лучше, чем у меня.

Словом, Артюшин остался верен себе.

Отойдя от управления городом, Юрий Владимирович устроился в университет преподавателем на отделение общественной политики и социальной работы. Его лекции пользовались огромной популярностью, и аудитория всегда оказывалась переполненной.