Сергей Малицкий - Скверна

– Хорошо, что пятеро, – со зловещей улыбкой обернулся Касасам к спутницам. – Обычно пятый в стороне держится, на посылке, но что им один кузнец с двумя девчонками? Опасаться нечего!

– Твой? – поднял пустой мех тот, у ноги которого присел калб, облизываясь на опухшую голову.

– Мой, – развел руками Касасам. – Так вышло. Порадел болезному. Заблудился бедолага, наверное.

– Тебе известно, что всякая помощь беглым рабам карается или передачей в рабство, или смертью? – спросил ловчий.

– Известно, – опустил голову Касасам.

– Предлагаю тебе встать на колени и протянуть руки перед собой! – отчеканил ловчий. – И твоим спутницам.

– Подожди, – сдвинул брови Касасам. – Я еще не выбрал. Зачем мне рабство? Я выбираю смерть.

Предводитель ловчих, который был среди троицы, преградивших отступление Эсоксе и Каме, но держался чуть позади, рассмеялся. Под белым плащом на его груди поблескивал серебром дорогой доспех, на поясе висел изящный дакский меч. Отсмеявшись, он махнул рукой:

– Не трать время, убить.

Они бросились вперед одновременно – двое всадников на Касасама и двое на девчонок. Кама еще успела разглядеть диковинное: кузнец, стоявший спиной к телеге, странным прыжком оказался на ней, и в его руках блеснули сразу два меча, но уже в следующую минуту услышала шепот Эсоксы:

– Твой третий, – и бросилась навстречу всадникам.

Она упала набок за долю секунды до того, как их клинки опустились на ее голову. Обдирая спину, проехалась мимо тяжелых, страшных копыт и, успев подсечь задние ноги обеим лошадям, метнула нож в горло третьей. Уши резанул истошный визг калба, но Кама не оборачивалась ни на лязганье клинков за спиной, ни на рычание Касасама. Лошадь, в горло которой по рукоять вошел ее нож, захрипела, задрала голову, вытаращила глаза и рухнула в лужу крови, которая стремительно наполнялась из пульсирующего кровью разреза, но ее всадник не пострадал. Воин с мертвенно-спокойным лицом сошел с трупа лошади так, словно не сидел в седле, а стоял на нем. Вытянул из черных, без единого проблеска ножен такой же черный, чуть изогнутый клинок, отставил его в сторону и медленно пошел на Каму. Его левая рука поднялась, пальцы щелкнули, и ледяное оцепенение разлилось вокруг.

– Амгедфа! – стальным карканьем раздалось изо рта воина.

За спиной Камы уже стояла тишина, только хрипели лошади, тихо скулила Эсокса и полурычал-полубился в невидимых тисках Касасам. Кама шагнула в сторону, перехватила меч, подняла его за головой, сделала еще шаг. Заклинание, которое должно было стянуть ее ноги и руки, сваливалось при каждом движении, словно подсохшая кора. Она даже скосила взгляд, чтобы убедиться, что никакой коры, никакого панциря под ногами нет.

– Имя! – прошипел воин. – Я назвал свое!

– Обойдешься, – выдохнула Кама и, разворачиваясь, все-таки успела рассмотреть; и лошади, и калб были мертвы. Так же были мертвы и четверо воинов, но и Эсокса, и Касасам стояли у подводы ледяными истуканами, и только выпученные глаза и согнутые руки говорили о том, что невидимые путы едва не ломают им кости.

– Амгедфа, – повторил воин и напал на Каму.

Он был быстрее и Рубидуса Фортитера, и любого из убитых Камой свеев, и даже, пожалуй, быстрее Сора Сойга. Но его скорость совпала с его самоуверенностью. Наверное, он не знал себе равных, когда преследовал в степи бежавших рабов, или утомился, убивая беззащитных, или обманулся, видя, что Кама преодолевает, но преодолевает его магию с трудом. Может быть, он даже разглядел, что внутри хрупкой девчушки пылает пламя, но не мог разглядеть того, что кроме пламени против него стоит ледяное, более ледяное, чем его заклинание, спокойствие и смертельная безмятежность.

Она отстранилась на ладонь. Достаточно, чтобы пропустить колющий удар удивительного клинка, но недостаточно, чтобы уберечься от глубокой раны в ту долю секунды, когда клинок пойдет назад. Но Кама и не собиралась разрешать чужому клинку порхать вокруг ее тела. В тот самый миг, когда ее шея сдвинулась в сторону, воин оказался слишком близок. Достаточно близок, чтобы клинок, выкованный дедом Касасама для предков Сора Сойга перебил запястье врага и, уходя вверх, с того же взмаха рассек горло противнику вместе с серебряным нагрудником вплоть до верхней челюсти.

– Жаль, что я не видела, как вы сражались, – обернулась Кама.

Мертвый противник упал у нее за спиной. Эсокса торжествующе посмотрела на Касасама. Тот развел руками и хлопнул ими себя по бокам:

– Вот такие теперь пошли принцессы… А ведь я ничего не мог сделать против этого молодца. В магии я не очень. Конечно, это не Воин Света, но в открытом бою даже опаснее. Это страж Храма, и как он здесь оказался, что он искал на равнине, я не знаю. Но его обязательно будут искать. А потом будут искать нас.

– Кажется, я знаю, зачем ты брал лопату и кирку, – посмотрела в промоину за камнями Эсокса. – А ведь тут работы до вечера! Да еще все это нужно туда перетащить!

– Ты забыла, что с вами даку, – продолжая удивленно смотреть на Каму, проворчал Касасам. – Конечно, не этлу и не великий силач, но и не мальчишка какой-нибудь. Справимся.

– Я знаю одно заклинание, – поморщилась Кама. – Точнее, постараюсь вспомнить. Мой наставник учил меня множеству ненужных заклинаний. Да, помню. Если никто не будет беспокоить это место, то можно. Правда, это заклинание кухонное и на небольшое количество мяса… Но голову придется закопать и залить маслом. Иначе она выдаст. А все остальное должно получиться.

– Подожди, – не поняла Эсокса. – Ты говоришь «мяса»?

– А что это? – не поняла Кама. – Разве не мясо? Если мы не едим человечину и собачатину, от этого все это не перестает быть мясом. А что главное повару, если он далеко везет свежее мясо или у него нет льда на погребе? Чтобы мясо не тухло. Магия легкая, да, я помню ее, мы упражнялись, она может не то что примораживать рану на время, нет, как бы останавливать ее, но тут ведь главное – не перестараться. А здесь даже лучше перестараться.

– Подожди, – оборвал Каму хмурый Касасам. – Я слышал об этом заклинании, один колдун даже предлагает свои услуги на рынке Лулкиса, и оно неприметное, пока не ткнешься в него носом, но оно рассчитано, в лучшем случае, на половину овечьей ноги!

– Не важно, – мотнула головой Кама, которую начинало трясти от пережитого. – Дело в силе. А сила у меня есть. И вот еще, – она обернулась, – я возьму тот меч.

– Это дакский меч времен Лучезарного, – мрачно заметил Касасам. – Говорят, что он сам участвовал в изготовлении таких мечей, их всего не больше полусотни, и каждый на счету.

– Я возьму этот меч, – повторила Кама. – А этот, – она сняла с пояса меч Сора Сойга, – я хочу с благодарностью вернуть в его дом. Туда, откуда он вышел. Я видела, какими глазами смотрел на него ты, Касасам, и как смотрели на него твои сыновья.