Тим Скоренко - Ода абсолютной жестокости

Вижу вывеску. Это таверна. На вывеске изображено чудовище с телом рыбы и бычьими рогами. Рядом нарисована кружка. Вывеска до того засалена и загажена, что рассмотреть рисунок удаётся с трудом.

Подъезжаю. Подбегает какой-то нищий:

– Посторожить лошадь господина?

Я осматриваюсь и понимаю, что если я оставлю ему лошадь, я её больше не увижу.

Бью бродягу в лицо, он падает. Становится на четвереньки, выплёвывает осколки зубов.

Двери таверны – двойные, широкие. Распахиваю их ударом ноги, захожу, ведя лошадь под уздцы. Лошадь всё равно пахнет лучше, чем любой посетитель этого притона.

В таверне довольно много народу. Вижу свободный стол, сажусь. Конь идёт смирно, он умный. Своим задом он сдвигает чей-то стол, но мне плевать.

К столу подходит толстяк в засаленном фартуке.

– Сюда нельзя с лошадьми, – говорит он на удивление тихо.

– Принеси мне поесть, – чеканю я.

Толстяк уходит.

Все пялятся на меня и на лошадь. Я достаю дробовик и кладу перед собой на стол. Большая часть зевак отворачивается. Зато к моему столу тут же подсаживается худой аскетичный тип в рваной широкополой шляпе.

– Сколько? – спрашивает он.

– Что сколько?

– Ну, сколько за пушку возьмёшь?

Смотрю на него, прищурившись.

– Я тебе сейчас голову из него разнесу. Пойдёт такая цена?

Тип ухмыляется.

– Ну смотри, по-хорошему ведь предлагали…

Из-за соседнего стола встают три человека. Они чем-то неуловимо похожи на первого, такие же худые и высокие, в таких же дурацких шляпах.

Они стоят и смотрят на меня. Я не люблю, когда на меня так смотрят.

Один из тройки, средний, получает заряд в грудь, второму отрывает полголовы. Третий пытается вытащить меч (кривой, похожий на ятаган), но затихает с ножом в глазу. Я сажусь. Мой сосед смотрит ошеломлённо.

– А теперь я буду спрашивать, а ты – отвечать, – говорю я. – Хорошо?

Он кивает.

– Это что за мразь? – показываю на убитых.

– Эт-то б-банда Р-рит-т-ока, – он заикается.

– Ага. Они хотели меня ограбить?

– Д-да.

– Прекрасно.

Я спокойно перезаряжаю оружие.

– Эй ты! – кричу мужику за стойкой.

Он поворачивается.

– Где моя жратва?

Мужик склоняется чуть не до земли и показывает жестами, мол, сейчас, с минуты на минуту.

Снова поворачиваюсь к бродяге за моим столом.

– Так вот. Ты поедешь со мной. Поведёшь меня в центр города: мне туда нужно. И только попробуй сбежать. Подстрелю и возьму с собой. А когда приедем, буду долго пытать. Ясно?

Бродяга, дрожа, кивает.

Передо мной появляется огромная тень. Это здоровяк в грязном сюртуке. Его правый глаз закрывает повязка. Интересно, это он сегодня повредил или для красоты носит?

– Твоя лошадь мне мешает, – говорит здоровяк.

Я разношу ему череп выстрелом из дробовика.

– Ещё кому-нибудь моя лошадь мешает? – спрашиваю довольно громко.

Молчание.

Толстяк в фартуке, у которого я заказывал еду, если это можно так назвать, приносит на подносе тарелку похлёбки, огромный ломоть мяса и жбан какой-то вонючей жидкости.

Я отхлёбываю суп: вполне сносно, доводилось есть и хуже. Уплетаю за обе щеки.

Но дрянь из жбана я пить не могу, поэтому мясо ем всухомятку. Всё это время худой бродяга сидит напротив и смотрит. Я подталкиваю к нему жбан.

– Я это не буду, – говорю.

Он хватает и выпивает до дна.

Доедаю в мертвенной тишине. Молчит вся таверна. Все смотрят на меня.

Встаю. Толстяк в фартуке смотрит на меня из-за стойки. Показываю ему неприличный жест, забираю из глаза одного из мертвецов свой нож. Худому бродяге бросаю:

– Пошли.

Мы выходим. Платы с меня никто не требует. Бонда что-то жуёт. Нашёл, чем поживиться, – ну и отлично.

Я думаю, что мне теперь делать.

– Тебя как зовут?

– Бырва.

Так, ехать нужно в центр. С другой стороны, что в центре делать, я не знаю. Но надолго зависать тут, в трущобах, тоже не хочется.

Судя по ценам на книги, моих денег хватит разве что на сегодня. Нужно пополнить мошну.

– Где можно достать денег?

Бырва уже перестал заикаться.

– Э-э-э…

– Повторяю: где можно достать денег?

– Украсть… – нерешительно говорит Бырва.

– Много денег. Прохожих трясти – это не по мне.

Я говорю уверенно, хотя никогда подобного не делал.

– Ну… Банк…

– Пошли.

Бырва идёт впереди, я забираюсь на Бонду и еду за ним. Мы сворачиваем от набережной куда-то в сторону. Кварталы становятся богаче. На Бырву теперь обращают больше внимания, чем на меня. Видно, что я одет хорошо, хотя одежда покрыта слоем пыли. Бырва останавливается.

– Дальше я не пойду.

– Где банк?

Он показывает пальцем на одну из вывесок. На ней написано короткое слово и нарисована монета.

Еду к банку. Бырва бежит прочь.

Спешиваюсь, тут же появляется мужчина, предлагающий последить за лошадью. Судя по всему, тут это – повсеместная услуга. Этому на первый взгляд доверять можно, да и квартал довольно пристойный. По пути мы два раза видели стражу.

Стражники ездят по трое. Они закованы в металлические латы: кирасы, наплечники, поножи. У них есть огнестрелы и мечи, плюс к тому кистени, прицепленные к сёдлам. Видно, что с преступниками стража не церемонится.

Даю монету сторожу.

– Остальное – потом.

Он кивает. Надеюсь, я не продешевил.

Снимаю с седла сумку, захожу в банк.

Передо мной стол, за столом сидит курчавый черноволосый человек в очках с тонкой оправой. Присматриваюсь: качество изготовления оправы и линз – великолепное, такого я никогда не видел. Справа и слева – двери.

Я вспоминаю, что на фасаде здания заметил несколько дверей, теперь я понимаю их назначение. Каждая ведёт в отдельную кассу, а кассы соединены между собой. Так, наверное, проще обороняться от грабителей. Таких, как я.

Мне нужны деньги, а Риггер не привык останавливаться на полпути.

Служащий улыбается мне и собирается что-то спросить, но не успевает. Я всаживаю ему в глаз нож и перепрыгиваю через стол во внутреннее помещение банка. Справа – три человека. Слева – двое. Оба левых получают по ножу, двое правых – по выстрелу из дробовика. Последний оставшийся в живых дёргает какой-то рычаг на стене. Я лечу к нему и перерубаю ему руку, но рычаг уже нажат, и раздаётся жуткий вой, будто взбесилась тысяча котов.

Деньги лежат на столах, на полках – повсюду. Начинаю набивать сумку. Примерно через минуту появляется охрана.

Лицо одного мне знакомо: я несколько минут назад видел его на улице.

Наверное, никто не грабит банки в этом городе, если охрана организована так плохо, думаю я.

Но охрана организована хорошо. У всех – огнестрелы, и их много. Я успеваю порезать двоих, прежде чем пуля попадает мне в голову.

Я открываю глаза в темноте.

Я смотрю на себя со стороны и думаю: как я мог так опуститься? Риггер, который убивает, – это нормально, это правильно. Но Риггер никогда не унизился бы до воровства. Тот Риггер, который больше недели назад спустил Болта в колодец.