Тим Скоренко - Ода абсолютной жестокости

Я просыпаюсь на полу в душевой. Голова немного побаливает. Вокруг – никого.

Я выхожу на улицу. Моя одежда заляпана кровью. Первый, кого я вижу, – это Файлант. Он стоит спиной ко мне. Становлюсь с ним рядом.

– Как он меня достал? – спрашиваю я.

– Развернулся и отрубил тебе голову.

Чёрт. За четыре прошедших дня я не сумел одержать ни одной победы.

Файлант почти читает мои мысли.

– Ничего, – говорит он, – что ты не побеждаешь. Не забудь: мы тренируемся не первый год.

– И я не первый век, – парирую я.

– Ты никогда не сталкивался с более сильным соперником. Ни слабейший, ни равный ничего тебе не дадут. Только победив сильнейшего, ты станешь сильнее.

– Я не понимаю, какой в этом смысл. Вы – все пятнадцать – сильнее меня, хотя я успел сразиться только с шестерыми. Зачем вам я – слабое звено?

Я сам назвал себя слабым. Может, дорога и в самом деле меня изменила.

– Ты станешь не слабее любого из нас. И тогда ты будешь частью нас. Рукой поддерживающей, а не опирающейся. И, кстати, Риггер, тебе стоит научиться читать.

Я усмехаюсь.

– Это мне ни к чему. Когда обо мне напишут книгу, я научусь читать, чтобы прочитать её. А пока мне это не нужно.

Файлант серьёзен.

– Как хочешь.

Я ухожу прочь, по направлению к отведённым мне покоям.

– Да, Риггер! – говорит вслед Файлант. – Ты помнишь, что сегодня в полдень у тебя первый урок?

Я помню. Мне неприятно быть учеником, но я знаю, что у этих людей есть чему поучиться.

Я пересекаю мощёный двор, прохожу под аркой и попадаю в один из внутренних двориков огромного дворца.

В моих покоях меня встречает Рита. Это не та девушка, с которой я спал несколько дней назад. Я потребовал женщину, более соответствующую моим вкусам. Рита – полная, но изящная, с пышной грудью и мощными бёдрами. У неё длинные тёмные волосы, ниспадающие до колен, и орлиный нос, непропорционально большой при тонких чертах лица. Она красивая.

Бельва – лучше. Нет женщины, равной Бельве.

Рита целует меня, я отвечаю.

Она приготовила мне ванну. Она знает, что я не люблю общие душевые и бани.

– Риггер, – говорит она, снимая с меня окровавленную одежду, – не волнуйся. Скоро не ты, а они будут возвращаться назад мёртвыми.

Успокоила.

Неопределённо хмыкаю.

– …ты сможешь выходить в город, – продолжает она. – Ты станешь сильнее, ты научишься всему, что умеют они.

Они умеют контролировать свой гнев.

Я спросил у Файланта, есть ли во дворце пыточная. Он сказал, что есть, но мне туда пока не нужно. Потому что пыточная – это инструмент для потрошения шпионов, для наказания преступников, для получения признаний. Но не для развлечения.

Я с ним не согласен. Мужчина-слуга, которого приставили ко мне на второй день, умирал в течение трёх часов, после чего Файлант приставил ко мне Риту. Он прав: женщин я убиваю реже.

– Сколько сейчас времени? – спрашиваю я.

– Около одиннадцати, – отвечает Рита. – Я смотрела на часы совсем недавно.

Часы есть в каждом внутреннем дворике, куда попадает солнце, и на каждой крыше. У берсерка Ликка есть механические часы, каких не было даже у Жирного, пусть он и наместник. Механические часы – это очень редкая вещь, и стоят они в городе баснословно дорого. Это рассказал сам Ликк – с гордостью.

Примерно через час надо быть в Чёрных покоях.

Рита ласкает меня, и я говорю:

– Разденься.

Она в корсете, и она поворачивается ко мне, чтобы я помог его расшнуровать.

– Риггер, – говорит она. – Есть кто-нибудь, кого ты любишь?

Я понимаю, что она имеет в виду. Она говорит не о женщине, она говорит – в целом.

– Есть, – говорю я.

Но она догадывается, что я говорю – о женщине.

– Ты когда-нибудь делал ей больно?

– Нет.

Корсет поддаётся.

– Не делай мне больно, Риггер, – говорит Рита, – никогда.

– Не буду.

Она встаёт и снимает платье.

Чёрные покои – на другом конце дворца. Мне объяснили, как туда попасть, но всё равно приходится идти, следуя чутью, потому что в этом лабиринте без карты не разберёшься. Покои дворца распределены по цветам – красные, белые, жёлтые. Что обозначает это распределение и что от него зависит, я так и не разобрался.

Я в полном «обмундировании», но без огнестрелов, их мне не оставили. Зато со мной мечи, семихвостка и кнут, который всё-таки вернули.

Ловлю какого-то слугу.

– Как пройти к чёрным покоям?

– Туда, господин, потом направо в третий проход из красного зала, – отвечает он.

Иду, как указано. Красный зал – огромный и пустой. Такое ощущение, будто человеческая суета, царящая во всех закоулках дворца, сюда не проникает. По четыре высоких двери с каждой стороны: иду в указанную слугой и попадаю в царство тьмы.

Чёрные драпировки стен, чёрные занавеси на окнах, чёрные ковры и мебель. Всё – чёрное, и только в центре комнаты возвышается небольшой беломраморный фонтан. Из комнаты ведёт только одна дверь – налево, и она открыта. Следующая комната – точная копия предыдущей. Вдоль стен – скамьи.

А потом я попадаю в зал. Зал полон удивительных механизмов. Инстинктивно я понимаю, что это боевые тренажёры. Механизмы щетинятся остриями копий, лезвиями мечей, заостренными пирамидками на головах булав и кистеней. Турники с приводами и цепями, подвешенные к потолку площадки, верёвки, диковинные лабиринты из деревянных и металлических балок. Чёрный пол и стены, а вместо потолка – голубое небо. Я щурюсь и понимаю, что потолок – стеклянный. Это невероятно дорого. У Жирного стекло – только в его спальне. Даже в приёмном покое у него кварц. А у меня – бычий пузырь.

Посередине зала – нечто вроде насеста. На насесте – человек. Он сидит на корточках, голова опущена. Подхожу.

Это Киронага. Он поднимает голову и улыбается.

– Ну, здравствуй, Риггер.

– Я смотрю, ты здесь главный.

– Да, – Киронага с удовольствием растягивает слова. – Я здесь главный. Но не самый.

Медленно приближаюсь к нему.

– И чему ты хочешь меня научить?

– Я научу тебя, как меня победить.

Достаю меч.

– Ну, давай.

– Видишь тот механизм? – спрашивает Киронага, показывая на мудрёное приспособление поблизости от меня.

– Да.

– Дёрни рычаг слева и парируй его удары.

Подхожу к механизму. Дёргаю рычаг. Тут же ко мне движется лезвие, медленно, вяло. Отбиваю его. Ещё одно. Ещё одно.

– И это всё? – скучающе спрашиваю, отбивая стандартные удары лезвий.

– Почти, – отвечает Киронага.

И тут механизм ускоряет движение. Я отбиваю. Быстрее, ещё быстрее. Уже становится не так и просто. Я делаю одно и то же движение, бессознательно, не думая о том, что делаю. Скорость увеличивается и увеличивается. Ещё быстрее. Я не чувствую рук, всё мелькает перед глазами. Удар, удар, ещё удар.