Джо Аберкромби - Полукороль

Он бросился вперед, и Одем встретил его, рыча. Клинки столкнулись, еще раз, еще, быстрее, чем Ярви мог уследить. Третий удар Утила скользнул низом, разрубая ногу его брата, пока сам он отпрыгивал прочь, заставляя Одема снова зареветь. Одем вздрогнул, колено подогнулось, он стоял, лишь опираясь на меч.

— Для тебя открывается Последняя Дверь, — сказал Утил.

Одем обрел равновесие, его грудь тяжело вздымалась. И Ярви увидел, что посеребренный кольчужный чулок на его ноге окрасился красным, и быстро текущая кровь капала с сапога на щели между камнями.

— Я знаю. — Одем поднял подбородок, и Ярви увидел, что из уголка его глаза потекла слеза, оставив на лице полоску. — Она была открыта для меня все эти годы. — И с чем-то средним между фырканьем и всхлипом он отбросил меч в тень. — Всегда с того дня в шторм.

Кровь застучала у Ярви в ушах, когда Утил высоко поднял меч, клинок отразил свет, и острие холодно блеснуло.

— Только ответь мне на один вопрос… — выдохнул Одем, глядя вверх, на свою смерть.

На миг Утил помедлил. Меч закачался и опустился. Одна бровь вопросительно поднялась.

— Говори, брат.

И Ярви увидел, что рука Одема двигается, медленно двигается за спину, пальцы смыкаются на рукояти кинжала за его поясом. Длинного кинжала с навершием из черного янтаря. Того самого, который он показывал Ярви на крыше башни Амвенда.

Мы должны делать то, что лучше для Гетланда.

Ярви одним прыжком спрыгнул со ступеней.

Он может и не был лучшим учеником на тренировочной площадке, но знал, как ударить человека. Он попал Одему под руку, и изогнутый клинок меча Шадикширрам почти без звука пробил кольчугу и вышел из груди.

— Каким бы ни был вопрос, — прошипел Ярви ему в ухо, — сталь мой ответ! — И шагнул назад, вырывая клинок.

Одем булькающее вздохнул. Он сделал шаг, как пьяный, и упал на колени. Медленно повернул голову и на один миг, через плечо, встретился удивленным взглядом с Ярви. Потом завалился на бок. Он спокойно лежал на священных камнях, под взглядами богов, в центре круга людей, и Ярви с Утилом смотрели друг на друга через его тело.

— Похоже, племянник, между нами остался один вопрос, — сказал последний выживший дядя. Его бровь все еще была вопросительно поднята. — Будет ли сталь нашим ответом?

Взгляд Ярви метнулся к Черному Стулу, тихо стоявшему над ними.

Он может быть и жесткий, но жестче ли скамей Южного Ветра? Он может и холодный, но холодней ли снегов дальнего севера? Ярви больше его не боялся. Но хотел ли он его по-настоящему? Он вспомнил, как его отец сидел на нем, высокий и мрачный, и его покрытая шрамами рука всегда была вблизи меча. Слепо преданный сын Матери Войны, каким и должен быть король Гетланда. Такой, каким был Утил.

Статуи Высоких Богов глядели вниз, словно ожидая решения, Ярви посмотрел, переводя взгляд с одного каменного лица на другое, и глубоко вздохнул. Мать Гандринг всегда говорила, что его коснулся Отец Мир, и он знал, что она была права.

Он никогда не желал Черного Стула. Зачем драться за него? Зачем умирать ради него? Чтобы у Гетланда был полукороль?

Он раскрыл ладонь и со стуком уронил меч Шадикширрам на окровавленные камни.

— Я получил свое возмездие, — сказал он. — Черный Стул твой. — И он медленно опустился перед Утилом на колени и склонил голову. — Мой король.

Гром-гил-Горм, король Ванстерланда, самый кровавый сын Матери Войны, Ломатель Мечей и создатель сирот, вошел в Зал Богов со своим министром и десятью самыми опытными воинами за спиной. Огромная кисть левой руки покоилась на рукояти огромного меча.

Ярви отметил, что на его тяжелых плечах лежал новый белый мех, на огромном указательном пальце был новый камень, и трижды обернутая вокруг его шеи цепь удлинилась на несколько наверший. Очевидно, это были напоминания о кровавой прогулке по Гетланду по приглашению Ярви, украденные у невинных, вместе с их жизнями.

Но, когда Горм вошел через покрытые рубцами двери в дом своего врага, шире всего была его улыбка. Улыбка завоевателя, который видит, что все его планы созрели, все его враги повержены, и на всех игральных костях выпали его числа. Улыбка человека, сильно любимого богами.

Затем, когда он увидел Ярви, стоящего на ступенях помоста между своей матерью и Матерью Гандринг, его улыбка поблекла. А когда он увидел, кто сидит на Черном Стуле, она полностью исчезла. Он неуверенно замер в центре широкого пола, над пятном, где кровь Одема все еще была в щелях между камнями, окруженный со всех сторон сердитой знатью Гетланда.

Потом он почесал голову и сказал:

— Это не тот король, которого мы ожидали.

— Многие могут так сказать, — сказал Ярви. — Но он законный, как бы то ни было. Король Утил, мой старший дядя, вернулся.

— Утил, — прошипела сквозь зубы Мать Скаер. — Гордый гетландец. Я еще подумала, что знаю это лицо.

— Ты могла бы об этом упомянуть. — Горм хмуро посмотрел вокруг, на собравшихся воинов и их жен — ключи и пряжки мерцали в тенях — и тяжело вздохнул. — У меня нехорошее чувство, что ты не будешь преклонять передо мной колено, как мой вассал.

— Я много времени провел на коленях. — Утил встал, все еще баюкая свой меч в руках. Тот же самый простой меч, который он взял на кренящейся палубе «Южного Ветра» и отполировал так, что клинок сверкал, словно лунный свет на холодном море. — Если кто-то и склонит колени, то это должен быть ты. Ты стоишь на моей земле, в моем зале, перед моим стулом.

Горм поднял кончики сапог и посмотрел на них.

— Похоже на то. Но у меня всегда суставы плохо гнулись. Вынужден отказаться.

— Жаль. Возможно, я смогу размять тебя своим мечом, когда навещу летом в Вульсгарде.

Лицо Горма посуровело.

— О, я могу гарантировать теплый прием любому гетландцу, который пересечет границу.

— А зачем тогда ждать лета? — Утил спустился по ступеням и встал на нижней, так, что глядел прямо Горму в лицо. — Сразись со мной сейчас.

Уголок глаза Горма дернулся, и его щека задрожала. Ярви увидел, что его покрытые шрамами суставы пальцев побелели на рукояти меча, взгляды его воинов метались по залу, а люди Гетланда нахмурились еще сильнее.

— Тебе следовало бы знать, что Мать Война дохнула на меня в колыбели, — проворчал король Ванстерланда. — Было предсказано, что ни один мужчина не сможет меня убить…

— Так сразись со мной, пес! — взревел Утил. Эхо заметалось по залу, и все затаили дыхание, словно оно было последним. Ярви подумал, увидят ли они, как второй король за день умрет в Зале Богов. И он не стал бы ставить на то, кто это будет.

Затем Мать Скаер мягко положила тонкую руку на кулак Горма.

— Боги охраняют тех, кто охраняет себя сам, — прошептала она.