Сергей Юрьев - Нашествие с севера

– Исцелить их я не могу, да и не хочу. Само пройдет, – ответила она. – Но я могу сделать так, что они перестанут чувствовать боль. Поверни их ко мне лицом.

– Встать! Подтянуть штаны! – скомандовал вместо лорда Саур. – К исцелению товсь!

Бойцы начали подниматься с карачек, и стало заметно, что они в ожидании лорда уже давно не меняли позы, и каждое движение давалось им с трудом, а стояние у дороги оказалось гораздо мучительней, чем сама порка. Но худо-бедно всем удалось встать и, придерживая штаны, сгрудиться нестройной толпой прямо на дороге.

– Смотрите на камень! – сказала Хозяйка ледяным шепотом, который расслышали все, и указала на рубин в своей диадеме, и камень начал переливаться медленными бликами.

Вскоре Дриз обнаружил, что всё воинство, кроме Саура, который на камень не смотрел, благополучно уснуло, продолжая стоять и не забывая держаться за штаны.

– Боль уходит из вас… Боль уходит, вливается сила… Боль уходит из вас… Ваши раны уже не болят… – говорила Хозяйка, и спящая толпа покачивалась в такт ее словам. – Боль уходит из вас… Боль уходит… Да вас и не били… Ваши задницы целы настолько, что радуют взгляд… – Ей впервые пришлось облегчать чьи-то страдания, и она вытащила с самого дна своей памяти какое-то древнее то ли заклинание, то ли заговор… Можно было, конечно, просто приказать им перестать чувствовать боль – смотрящий на камень редко мог противиться воле его владельца, но почему-то ей захотелось произвести впечатление на Саура, а потом завладеть им, как сейчас владеет Дризом. – Проснитесь! – крикнула она и щелкнула хлыстом о мостовую.

Глаза открывались, и губы расплывались в счастливых улыбках. Исчезла боль, а заодно исчезло и чувство вины, и страх перед более суровым наказанием. Дриз поманил пальцем коменданта обеих башен, а когда тот несмело подошел, крутанул ему ухо, но обычного в таких случаях вопля не последовало. Ему можно было вообще оборвать оба уха, а он продолжал бы по-прежнему преданно смотреть на своего господина.

– Иди… – тихо сказал ему лорд и убедился, что слух у коменданта не пропал, и он, почтительно поклонившись, побежал к своему укреплению, увлекая за собой воинов.

И только тут Дриз разглядел, что с той стороны границы по дороге движется одинокий путник, видимо, не ведающий, что происходит в мире, и поэтому ничего не опасаясь, как в мирные времена. Дриз тут же решил, что он и будет первой жертвой этой войны, нет, он будет первой жертвой, которую верные ему люди принесут ему, как варвары сжигают у подножия своих идолов только что убитых вепрей, оленей и пленников. И тут он заметил, что ощущение близости Хозяйки у него пропало. Он оглянулся и увидел ее черную накидку, безвольно упавшую на грубые камни древней мостовой.

Четыре дюжины Служителей, вооруженных мечами, и две – тяжелыми секирами, лучшие воины дружины Храма, укрылись в ложбине, так чтобы их не смогли углядеть из высоких башен ворот Холм-Гранта, а им было бы видно всё, что происходит внизу. Граница проходила по широкой ложбине, и куда ни идти, в Холм-Дол или в Холм-Грант, путникам пришлось бы подниматься в гору.

Герант, старшина храмовой дружины, и старец Лист, Первый Святитель, стояли рядом и наблюдали то, что происходило возле башен, и чем дальше, тем более непонятным казалось разыгрываемое там действо.

– Похоже, что они там исполняют какой-то обряд во славу Нечистого, – сказал Святитель, который, несмотря на преклонный возраст, не утратил остроты зрения.

– А по-моему, их просто выпороли, – отозвался Герант, гораздо больше знавший о порядках, заведенных в последнее время владетелем соседнего Холма. Еще в середине Ливня в земли Кардогов перестали пропускать Служителей, но у Геранта было немало добровольных помощников среди торговцев и бродячих лирников. И еще к нему приводили почти всех, кому удалось бежать из Холм-Гранта, и он подолгу беседовал с ними. Воинам Храма не раз приходилось вступать в стычки с дружинниками лорда Кардога, когда те, преследуя беглецов, пересекали рубежи Холм-Гота.

Вообще, в последнее время происходило множество странных и загадочных вещей, и часто причина их обнаруживалась именно там, в Холм-Гранте. Сначала на Холм-Гот обрушилось нашествие оборотней, которые уже давно старались обходить стороной земли Храма. Еще в начале месяца Ливня не было для них места более вольготного, чем Холм-Грант, и вдруг какая-то сила в одночасье выдавила их оттуда, причем бежали они большими стаями во все сопредельные земли. А у Кардога даже ночной стражи не было, землепашцы сами от оборотней рогатинами отбивались.

Когда в Холм-Гот прибыла голубиная почта от лорда Бранборга, Первый Святитель как раз успел оценить ту опасность, которая нависла не только над Пальмерой, но и, возможно, над всем остальным миром. К прилету голубя-вестника шесть дюжин Служителей-воинов во главе с самим Герантом уже готовы были выступить в поход, а в последний момент и сам Первый Святитель решил проводить их до Холм-Дола, чтобы лично благословить Эрла Бранборга и его воинство на славный подвиг во имя Творца и его созданий. Пока они двигались вдоль границы владений Кардога, и Геранта, и старца Листа, и дружинников удивила странная тишина и безлюдье. Ни один пограничный разъезд не встретился им по пути, а из печных труб пограничных крепостей даже не валил дым. Среди ночи они наконец добрались до Каменной дороги, а утром увидели шатры войска лорда Кардога. Герант со Святителем решили остановиться здесь, пока не выяснится, куда и зачем этот безумец ведет свои войска, которых у него было в три-четыре раза больше, чем у любого другого лорда

– А я вот сейчас просто подойду к ним и спрошу, – сказал старец Лист, вытряхивая из бороды крошки недавнего легкого завтрака. – Уж меня-то они точно не посмеют тронуть. А если тронут, то Творец их тут же и накажет.

– Эти посмеют… – отвечал Герант, один из немногих, кто брал на себя смелость возражать старцу, а порой и поступать вопреки его воле. Просто потом обычно оказывалось, что Герант лишь предвосхищал волю Святителя, внушенную Творцом. – Еще как посмеют… Сперва ему Заповеди лорда Карола нипочем, а теперь уж и промысел Творца побоку. Чуете, как оттуда чернотой-то потянуло. Не безумец он, лорд этот… Не безумец он – страшнее. Меченосцы с севера навалились, а этот решил с юга подпереть. Видать, накликал он на себя Черное Откровение, которое от Нечистого, и непросто будет теперь с ним совладать, ох, непросто.

Сам Герант пребывал в растерянности, и это глубоко опечалило старца. Больше, чем в Геранта, он, пожалуй, верил только в Творца, да и то лишь предрассветной порой, когда из-под купола Храма доносился лишь ему одному внятный Голос. Весь Храм состоял из сплошного сплетения оберегов, и шепот нечисти, ввергающий людей в соблазны и уныние, которым был пронизан весь мир, не мог проникнуть за его стены. И в последний раз Голос в Храме сказал ему: «Твое сердце принадлежит Мне, ты можешь довериться сердцу своему». А потом перед ним возникло видение… Странные человеческие фигуры, облаченные в серые доспехи, держащие в бледных руках мечи, лишенные блеска, надвигались на него сплошной стеной. В ледяных взглядах, от которых леденило душу, не было ничего человеческого, да что там человеческого – не было ничего живого. И сердце подсказало ему, как следует поступить… Не для того, чтобы спастись, не для того, чтобы обрести Спасение… Кто-то пытался лепить грубые поделки, перемалывая в глину хрупкое создание Творца, ведь хрупко всё, что совершенно…