Сергей Юрьев - Нашествие с севера

– Почему они напали? – вдруг спросил Герт Логвин. – Почему этот проклятый Морох послал их на убой? Если бы им повезло меньше, мы перебили бы всех, и кто бы таскал к нему тела для меченосцев…

Герант посмотрел на него и через некоторое время, собравшись с силами, ответил:

– Вряд ли он надеялся нас остановить… Но, видимо, ему так необходима победа там, в Пальмере, что он идет на всё, чтобы нас ослабить… или задержать. Надо спешить, Гордог прав: если мы опоздаем, дело может закончиться всеобщей гибелью. Мы должны успеть, пока меченосцы не захватили замки Пальмеры или хотя бы один из них. Мы должны…

– Мы выступим завтра поутру, – попытался успокоить его лорд Бранборг. – Раньше не получится.

– Эллор Фертин Дронт со своими людьми уже выехал вперед предупредить старост селищ, через которые мы пойдем, чтобы нам хотя бы частью возместили всё, что мы сегодня потеряли, – сообщил лорд Логвин. – А здесь задерживаться никто и не хочет…

Раздался близкий топот копыт, и вскоре возле лордов остановился всадник на взмыленном коне.

– Мы нашли их убежище! – доложил он прежде, чем спрыгнул на землю. – Там целые ворота. Сейчас ломают. Пока не поддаются.

– Ну, мы пошли, – тут же сказал лорд Бранборг Геранту.

– Моих… Служителей… Пусть с вами идут. Донат пусть командует. Скажите ему… – Герант устало улыбнулся и мелкими шажками двинулся обратно в шатер. Он вдруг понял: что бы там ни случилось, он поднялся слишком рано, нужен еще день и, наверное, еще ночь…

А несколько сотен всадников во главе с самим лордом уже мчались на помощь Олфу. Убежище действительно оказалось недалеко. Видимо, оборотни не специально выслеживали обоз, а ждали, когда хоть кто-нибудь из войска Холмов окажется поблизости.

Дюжины три стражников молотили огромным дубовым бревном по воротам высотой в два человеческих роста. Тот его конец, которым били, уже расплющился, бревно покрылось длинными трещинами, но ворота даже не шелохнулись. Казалось, прямо за ними скрыт каменный монолит, а сами ворота поставлены просто для отвода глаз. Смялось кованое изображение четверозуба, а ворота не дрогнули. Глухие удары тарана не смолкали, стражники сменяли друг друга, потом притащили новое бревно, потому что прежнее расщепилось надвое…

Сольвей пришла пешком. В лагере не нашлось ни одной лошади, когда весть о том, что найдено убежище оборотней, дошло и до нее. Сольвей подошла к начальнику стражи, стоявшему рядом с гремящим тараном, и легонько похлопала его по спине.

– Олф, прикажи им прекратить, – сказала она. – Пожалейте хотя бы бревно, если вам своих сил и времени не жалко.

– Всё равно мы её пробьем! – пообещал Олф. – Надо же их добить-то.

– Я сама попробую. – Сольвей достала из заплечного мешка бутыль темного стекла. – Тут головой надо…

– Ага! Головой и с разбегу, – поддержал ее Тоом, герольд лорда Бранборга, совершенно случайно оказавшийся рядом.

– Ты, кажется, забыл, что уже не шут, – сделала ему замечание Сольвей, а стражники, не дожидаясь команды, прекратили долбить ворота.

Сольвей подошла к тяжелым створкам, провела ладонью по щели между ними, стряхнув с руки меховую перчатку. Странный, неестественный холод обжег ей ладонь, она обернулась и обнаружила, что за ее спиной уже стоят оба лорда, и Олф, и Элл Гордог, и герольд Тоом, и стражники, бросившие свое бревно. Все почему-то поверили, что Сольвей вот-вот откроет эти проклятые ворота, и оттуда потянутся лапы сумасшедших оборотней, которые сегодня ночью показали, что им не дорога даже их собственная жизнь.

– Отойдите, – сказала ведунья. – Отойдите хотя бы на несколько шагов.

Все послушно отступили, а Сольвей осторожно соскребла воск с горлышка бутыли и выдернула стеклянную пробку. Осторожно, чтобы не летели лишние брызги, она плеснула на ворота густую коричневую жидкость. Металл сразу же размягчился и начал с шипением стекать на землю. В воротах образовалась вмятина. Сольвей продолжала поливать холодный металл, и он, оставаясь таким же холодным, продолжал трещать, как от жара, и плавиться. Вскоре образовалась дыра, и к странному пронзительному запаху жидкости примешался смрадный запах следов оборотней. Сольвей отошла, и ее тут же прикрыли собой стражники, только что ломавшие дубовый таран. Чья-то меткая стрела влетела в чернеющую дыру, которая продолжала расширяться, а стражники без команды ухватились за бревно, и его удары вновь начали сотрясать округу. Но теперь ворота уже шатались, а металл шелушился и отваливался тонкими чешуйками. Уже совсем стемнело, когда левая створка разломилась пополам, а правая повисла на одной петле. Отряды стражников, на ходу зажигая факелы и обнажая мечи, бросились плотным строем в образовавшийся проем. Прошло совсем немного времени, и воины начали выходить обратно. Мечи их были в ножнах, а лица спокойны…

– Их там нет, – сказал Олф своему лорду. – Там есть несколько трупов, но это не в счет. У этого схрона еще выходы есть, поменьше, но много. Вот они расползлись через них, как стемнело.

Вдруг земля под ногами начала мелко трястись, две огромные старые сосны, цеплявшиеся корнями за склон оврага прямо над входом в убежище оборотней, затрещали и повалились, забросав лорда и всех, кто стоял рядом, комьями мерзлой земли. А через секунду начало обваливаться само убежище. Стражники, не успевшие выйти оттуда, припустили бегом к выходу. Кто-то успел проскочить ворота, но большинство, сотни полторы, оказались заживо погребенными обвалившимися глиняными сводами. Какое-то время все стояли в оцепенении, а потом Служитель Донат выдернул из-за пояса маленькую лопатку и первым начал раскапывать обвалившийся вход. К нему присоединился герольд Тоом, сам лорд, а потом уже стражники, только что избежавшие гибели. Все опасались только одного – что тот, кто однажды тряхнул землю, может сделать это еще раз. Но под землей могли остаться живые, да и тела погибших нужно было успеть предать погребальным кострам, освобождающим дух от бесполезных уже тел…

Звезды падали вверх… А может быть, это были снежинки… А может быть, не было ни верха, ни низа, может быть, не было вообще ничего. Может не быть ничего – это всё равно что может чего-то не быть… Звезды падали вверх. Звезды или просто снежинки? Корень был не здесь. С ним такое нередко случалось, когда он вдруг, разговаривая с кем-то, или сидя за столом у кого-нибудь в гостях, или разбирая снадобья в своей пещерке, вдруг ощущал, будто всё, что его окружает, куда-то исчезало, или исчез он сам, или вообще всё исчезло. Это началось давно, когда в его бороде еще не завелась седина, а сам он еще не сделал выбора между постижением премудростей ведовства и прекрасной Ланой, видя которую, он превращался в лирника и пел ей песни, которые рождались легко и свободно.