Олег Никитин - Инженер – повелитель гномов

– Рассказывай.

Хранитель откровенно завистливо взглянул на бороду главного городского артельщика и скороговоркой ответил:

– Ваше Величество. Только что мы получили сведения о том, что артельщики расчистили место падения Горна Владыки и обнаружили нечто крайне интересное, – и не дожидаясь, когда король соизволит задать вопрос, хранитель слегка подтолкнул вперед запыленного проходчика. – Все подробности сообщит этот гном.

Крайне удивляясь своему поистине безграничному терпению, Осипов в очередной раз взмахнул рукой, таким образом давая право слова проходчику. Тот поспешно вытер лицо рукавом, от чего оно пошло красными полосами и гном стал подозрительно похож на индейца из старого немецкого фильма про Чингачгука.

– Государь. При расчистке завалов мы обнаружили, что под Горном прокопан квадратный шурф глубиной не менее тридцати локтей и шириной в пять локтей. Там же были установлена сложная конструкция из мощных подпорок. Горн и плиты, на которых он стоял, держались только на них. Как только вы подошли к Горну, крепь каким-то образом убрали, и Горн рухнул в шурф, – гном закашлялся и провел ладонью по пересохшим губам.

Осипов понял, что проходчик сильно страдает от жажды, но по вполне понятным причинам об этом не говорит. Король обернулся и впервые за два дня с удовольствием обнаружил присутствие небольшой, но довольно плотной толпы придворных. Пока Осипов вел неспешные разговоры, сановники потихоньку начали возвращаться на свои рабочие места, и теперь вокруг короля наблюдалась более или менее привычная обстановка. К тому же царедворцы продолжали прибывать, и инженер понял, что скоро его свита возвратится в естественное состояние. Как ни странно, но в толпе придворных Осипов не видел ни одного хранителя. Вероятно, Ламбарт очень серьезно собирает сыновей для службы в дружине. Интересно посмотреть, кого из них он пошлет в армию…

– Принесите кубок воды, – рявкнул Осипов и с неподдельной заинтересованностью обратился к проходчику: – Продолжай.

– Так же обнаружена штроба, уходящая на север в направлении старых выработок. Именно из нее и пробили шурф.

Павел Анисимович с резко помрачневшим лицом подался вперед:

– Гербарт уже направил людей в штробу?

– Нет. Старейшина сразу послал меня, чтобы получить от вас… – припорошенный гном запнулся и склонился в почтительном поклоне. – Получить от государя распоряжения о дальнейших действиях.

– Хорошо. Это все?

– Нет, господин, – гном засунул руку себе за пазуху, обстоятельно там пошарил и протянул магу небольшую магическую руну. – Вот это старейшина приказал обязательно показать вам. Эту штуку мы вырубили прямо из пола шурфа. Там таких много.

Нагибин осторожно развернул материю и впился взглядом в невзрачный серый прямоугольник. Несколько долгих секунд маг неотрывно смотрел на руну, а потом осторожно провел над ней рукой. Затем с шумом выдохнул из груди воздух, переложил руну себе на ладонь:

– Ничего там не трогайте. Гномов вывести из шурфа. Оставить там охрану. Сейчас Его Величество обдумает случившееся и отдаст свои наимудрейшие распоряжения.

За спиной короля зашуршало, слуга неуловимым движением проскользнул к креслу и неподвижно замер перед Осиповым, держа перед собой поднос с большим кубком.

– Проходчик, подойди ко мне, – властно приказал Николай, указав рукой на поднос. – За отличную работу и хорошие новости жалую артель почтенного Гербарта своим кубком. Пей, гном, и иди сообщи радостную весть своему роду.

Тут же по толпе придворных пронесся слегка недоуменный гул, а когда весть о награждении дошла до дружины, то жалкий вздох сановников напрочь перебил ликующий, радостный рев воинов. Осипов посмотрел на совершенно счастливого проходчика, который залпом осушил здоровенный кубок и торжествующе поднял его на головой:

– Слава великому королю Шлю… – внезапно гном захрипел и плашмя упал на мостовую. Кубок с грохотом покатился по брусчатке и остановился возле ног начальника охраны.

Тиллбарт посмотрел вниз, аккуратно перешагнул через сверкающий драгоценными камнями кубок и присел на колено возле упавшего рудокопа. Через десяток ударов сердца здоровенный охранник поднял взгляд на короля и тихо, но очень четко произнес:

– Он мертв! Явно отравлен! Вон у него пена на губах пузырится, – и тут же без малейшей паузы начал отдавать распоряжения своим подчиненным.

Воины мгновенно оттеснили на довольно приличное расстояние придворных и прочих зевак, проникнувших во внутренний двор с места раскопок Горна. Очень быстро вокруг короля образовалось весьма значительное пустое пространство. Телохранители каким-то образом исхитрились вытолкнуть к остальным сановникам даже Павла Анисимовича, и сейчас он с крайне озабоченным выражением на лице скромно стоял возле королевского казначея и часто переводил взгляд с трупа рудокопа на Его Величество.

Внезапно Осипову стало не по себе. По спине робкой ланью прошла волна липкого страха, но тут же стремительной лавой перелилась на грудь и так навалилась на сердце, что у Николая буквально потемнело в глазах. Не в силах больше держать в себе эту чудовищную, разрывающую саму гномью сущность жуткую муку, король сжал кулаки и оглушительно закричал. Даже не закричал, а разразился истошным, человеческим криком:

– Что вы стоите! На меня совершено покушение! Хватайте его! – и Его Величество отчаянно взмахнул рукой туда, где, по его мнению, находился принесший отравленную воду слуга.

Сановники заколыхались, словно горная трава под осенним ветром в узком ущелье, залопотали непонятное и тут же разразились хриплыми криками. Гномы оглядывались по сторонам, не понимая, кого именно необходимо хватать и кто, собственно говоря, совершил покушение.

– Кретины! Сгною в темнице! В лаву брошу! – снова закричал Осипов, уже практически ничего не соображая от страха. Ко всему прочему, бедолага Шлюксбарт тоже пребывал в состоянии, близком к умопомешательству, и изо всех сил помогал инженеру сыпать ругательствами и обильно вываливал специфические проклятия на головы незадачливых царедворцев. Объединенный порыв Николая и Шлюксбарта произвел на присутствующих незабываемое впечатление.

Первым не выдержал казначей. Он отчаянно пискнул и вцепился обеими руками в знаменитую бороду главы рудокопов Рудного. Почтенный Эрикбарт в первое мгновение аж закашлялся от такого гнусного поведения казначея, а во второе от души саданул того по уху.

Гномы заметались, закружились на маленьком пятачке брусчатки, недобро тянули друг к другу руки, и вот еще двое сцепились в драке. А следом за ними еще двое и еще. Замелькали кулаки, кто-то отчаянно завизжал.