Алексей Верт - Создатель балагана

– Это нас приветствуют, – усмехнулся Гермес и повел Корпса к высокой двери из резной кости. – Старина любит показуху и театральные эффекты, этого у него не отнимешь.

– Да уж… – начал было Юлиус и прикусил язык. Первый раз в жизни – не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. До крови и багровых звездочек перед глазами.

Потому что за дверью обнаружился вовсе не благодушный Зевс, ожидающий ловкого мошенника для похвалы с глазу на глаз. Точнее, Громовержец там был, но в дальнем конце комнаты – он сидел за столом, подперев щеку кулаком, и тихонько смеялся. А еще с десяток верховных богов в упор смотрели на Юлиуса так, будто он ворвался без приглашения на званый ужин в дом правителя полиса. Впрочем, примерно так все и было, только «полис» – в сотни тысяч раз значимее.

– Гермес, тебе отказала хваленая скорость? – голос у Зевса был тихий, чуть хриплый, но когда он говорил, дрожали стены и пол под ногами.

– Я стер три пары крыльев на сандалиях, пока выполнял твое поручение, – Гермес сделал всего одно короткое и фактически не уловимое глазом движение, но вмиг оказался рядом с Зевсом, протягивая ему тонкий лист бумаги. – К тому же, не люблю копаться в бумажках.

Как только документ перекочевал в руки Зевса, боги наконец перестали сверлить взглядами несчастного Юлиуса, который готов был уже либо сквозь пол провалиться, и все, как один, посмотрели на Громовержца. Точнее, на договор, который он уложил на стол и победно улыбнулся.

На некоторое время в зале воцарилась тишина. Затем Посейдон – мошенник узнал его по трезубцу и короне – громко зевнул и отвернулся.

– Ну, и что это такое? Какая-то твоя отписка, Зевс? Отречение? – он хохотнул.

– Можно и так сказать, – улыбнулся в свою очередь Громовержец. – Сейчас подпишу, кстати, а то как-то нехорошо получается. Все уже, а я еще нет.

Правитель Олимпа протянул руку к документу. Из указательного пальца выскочила крошечная молния и, как заметил Юлиус, осталась сверкать на листе бумаги.

Боги недовольно зашумели. Корпс видел, как буквально налились кровью глаза Гефеста. Он сделал шаг вперед и что-то шепнул Посейдону. Теперь уже и бог морей смотрел на документ не смешливо, а подозрительно.

Мошенник подумал, что того и гляди прямо здесь начнется драка. По сути, если не считать Гермеса, Зевс находился в одиночестве в окружении врагов, но те, похоже, решили не рисковать. Появившийся из ниоткуда документ с их собственными подписями заставил небожителей быть более осторожными.

– Что это за игры? – спросил Гефест, чеканя каждое слово, как заготовку в своей кузнице.

– Никаких игр, – Зевс вдруг стал серъезным. – Эпоха игр закончилась. Больше никто не будет спокойно сидеть на вершине, пожиная плоды. Нам всем предстоит плодотворно поработать.

– Мы и не сидели, – Кузнец скривился. – Это вы прохлаждались и занимались не пойми чем.

– Все сидели. Просто у одних было преимущество: они пока сидели – получали силу. Согласен. Поначалу вы хорошо поработали, и это принесло свои плоды. Но потом вы поняли, что путь, по которому пошел мир, может не только возвысить вас, но и низвергнуть. И стали всеми силами этому мешать. А после решили взять власть в свои руки, пока можете. Не спорю, момент выбрали очень удачный. Чуть раньше – у самих сил бы не хватило. Чуть позже – не успели бы, – Громовержец пожал плечами. – Но теперь ваша сила будет измеряться не молитвами, а людскими делами. Идеями. Планами. И… впредь не стоит думать, что в противники вам достался никчемный старый бог, который уже ничего не может.

– Это почему же?

Вот теперь Юлиус уверился, что драка будет. Едва ли не синхронно Гефест, Посейдон и остальные сделали шаг вперед. Блеснул в неровном свете трезубец, качнулся молот, мелькнул чей-то кинжал, выскочивший из рукава. Мошенник не был трусом, но сейчас отчаянно осматривал помещение в поисках неприметных местечек, в которых можно было бы пересидеть и подождать, чем все закончится. От него сейчас не было никакого проку.

Зал заволокло тучами. Черными и тяжелыми. Они заполнили все пространство, так что Юлиус ничего не видел перед собой, кроме смутных силуэтов. Волосы знакомо встали дыбом, как будто мошенник вновь куда-то перемещался. Раскат грома прозвучал так внезапно, что Корпс вздрогнул.

А следом за ним, с такой же силой и мощью зазвучал голос Зевса.

– Остановитесь!

Слово прокатилось по всему залу. Отдалось от стен и ударило в голову. Затем оно стихло и единственным оставшимся звуком оказалось легкое потрескивание.

– Договор подписан, – произнес Громовержец уже более спокойно. – И вы сами подписали его. К тому же, в нем есть пункт, что отменить его действие могут только все боги разом. Если хотя бы один будет против – все останется, как было.

– Я не помню, чтобы я его подписывал, – возразил Гефест.

– Но ты узнаешь свою подпись? Или ты хочешь сказать, что это подделка?

Эту фразу Зевс произнес мягко, но смысл, вложенный в нее, мошенник понял сразу. «Уж не хочешь ли ты сказать, что я, повелитель Олимпа, вру тебе?» – вот что подразумевал Зевс.

«Действительно, он не выживший из ума старикан. И не веселый дедушка. Он – Бог! И не стоит об этом забывать», – подумал Юлиус и не смог понять, кому он адресует этот вывод – Гефесту или самому себе.

– Узнаю, – произнес Кузнец. – Хотя, повторюсь, не помню, чтобы я его подписывал. Бумажку принес Гермес, и я не удивлюсь, если здесь сокрыто какое-нибудь мошенничество.

– Ты меня обижаешь, – возмутился тот. – Когда это я опускался до подобного?

Тучи рассеялись, и Юлиус вновь смог рассмотреть присутствующих. Теперь они уже выглядели не так грозно. Кажется, боги были обескуражены. Некоторые – до такой степени, что стали уходить, не прощаясь. На том месте, где за мгновение до этого стоял Посейдон, взметнулась волна и с шипением ушла вниз, сквозь пол, оставив после себя островки пены. Прекраснейшая из бессмертных, Афродита, надула губки и, звонко цокая каблучками, направилась к двери. За ней, тяжело переваливаясь, пошла грузная Деметра, бормоча под нос что-то о нерадивых жрецах. «Молиться надо было лучше, храмы выше и жертвы богаче…» – сумел расслышать Юлиус. Гестия исчезла молча и незаметно.

Что же вы так, – Зевс оперся подбородком о сложенные руки, мягко улыбнулся и вмиг превратился в добродушного старичка, на вид абсолютно безопасного. Похоже на сытого кота, который убил и съел десяток мышей, а после этого прилег отдохнуть на пороге амбара с лоснящейся довольной мордой. – Почему ходите без напутствия? Или хотя бы без признания собственного поражения.

Насчет поражения мы еще посмотрим!

Гефест скрипнул зубами, развернулся и бросился к двери. По пути он в сердцах размахивал молотом направо и налево – так широко и сильно, что Юлиус вдруг обнаружил себя забившимся под стол и прикрывающим голову руками. Ум еще не успел проанализировать опасность, а инстинкт самосохранения уже сделал свое дело.