Сергей Малицкий - Тень Лучезарного

– И начал учиться фехтованию и колдовству, – продолжила Кама.

– Начал, да не закончил, – ответил Иктус. – Еще о чем спросить хочешь? Или ответить уже готова?

– Ни то, ни другое, – пожала плечами Кама. – Но все узнаешь. Под тобой – двадцать тысяч? Я очень рассчитываю на твою дружину, Иктум, очень.

Еще раз взглянул на Каму, пожал плечами, поклонился и ушел. И вот думай теперь, верить ему или не верить. Прабабка даку вышла замуж за безнаследного принца? Чудно. Хотя, кто ее знает. Вот Касасам собрал из лучших воинов, проверенных и надежных, – тайный отряд. Во главе поставил как раз женщину-даку. Фангу. В первый день Кама даже не хотела на нее смотреть, а потом пригляделась, и теперь уж глаз не может отвести. Чем она отличается от дакитки? Только тем, что губы чуть выдаются вперед? Все одно на волка не похожа, если только что-то лисье есть в лице, но и волчье тоже имеется. Во взгляде. Мороз по коже. Но если Касасам ей верит, то что остается Каме?

И все-таки четыре дня уже прошло, а что она успела сделать из того, что поручил ей Син? К мечу прикасается только теперь, а должна приучиться к нему. Хитреца мага ни сама, ни Касасам так и не сыскали. Магов вообще нет в Лаписе. Говорят, что магов в Эрсет и Дакките выбивали, отлавливали, уводили балахонники в первую очередь. И удастся ли убедить Фалко в том, что она затеяла? И что это за музыка, дыхание, голос на севере, что доносит до нее этот меч?

– Это Игнис, – отпустила руки Камы Процелла. – Где-то на севере. Или в Ардуусе, или в Бэдгалдингире. И ему будет сегодня очень трудно. Очень трудно. Прости, я не поняла, о чем ты думала, но слышала все имена. Ты думала об Орсе, Ви, Касасаме, обо мне и Дивинусе, о Ремордете, Спиранте, Иктусе, Канеме. И мне кажется, что я могу тебе помочь.

– Чем? – пошевелила пальцами Кама. Меч, едва Процелла убрала ладони, опять стал едва различимым.

– Мне кажется, что один маг в Лаписе есть. Я приведу его к тебе.

– Будь осторожна, – попросила Кама. – Приведи человек десять, близких ему или похожих. Мы скажем, что ищем стражника или еще чего-нибудь, и незаметно переговорим с ним. Я переговорю. Это очень важно, Процелла.

– Я понимаю, – погладила Процелла ножны, и снова загудели в ушах Камы музыка и ветер.

– И вот еще что, – прищурилась Кама. – Меч останется у тебя. Он тебя слышит, пусть и дальше слушает. А надо будет посоветоваться с его хозяйкой, будем это делать вдвоем. А Дивинус останется в Лаписе. Со мной ты и меч. Только сделай его внешне похожим на настоящий. Оплети рукоять кожей, затяни тканью или тоже кожей ножны. Поняла?

– Поняла! – обрадовалась Процелла.

– Да найди еще один меч, небольшой, как бы в пару, но чтобы без оружия не оставалась, – сказала Кама. – Ты ведь понимаешь, что просто так выдергивать из ножен твою гордость не стоит.

– Понимаю, – закивала Процелла.

– Что с пальцем? – спросила Кама. – Порезалась?

– Перстень, – покраснела Процелла. – Как раз в тот день, когда ты вернулась. Перстень Игниса. Раскалился, едва палец не сжег до кости. Только скинула, а он расплавился и в дым.

– И ты молчишь? – вздохнула Кама. – Больше ничего не чувствуешь? Шума какого-то в ушах? Биения?

– Нет, – удивилась Процелла.

– Ваше Высочество, – появилась в дверях Имбера. – Прибыли Касасам, Орс и Ви. Говорят, что у них все получилось.

– У кого – что? – не поняла Кама.

– У каждого то, что и должно было получиться, – позволила себе улыбнуться Имбера. – Фалко Верти согласился с доводами Касасама. Орс обнаружил, что других гахов у нас нет, но на склонах гор напротив Амурру их иногда замечают.

– Есть ли вести с юга? – спросила Кама.

– Есть, – помрачнела Имбера. – Слышите плач? Это Бона и Таркоса. Хонор пал три дня назад. Не продержался против гахов и одного дня. Войско Муруса отходит к Утису. Но теперь воеводой Лаурус. Мурус погиб. Многие погибли. А в Хоноре король Хонора Гратус, королева Кларита и принц Урбанус – муж Таркосы. Все погибли, кто был в замке. Дружины Хонора больше нет.

– А гахи? – спросила Кама.

– Точно неизвестно, – пожала плечами Имбера. – Мурус вроде бы погиб в битве. Но говорят, что главные силы гахов где-то в горах.

– Сколько войска у Лауруса? – спросила Кама.

– Все еще больше ста тысяч, – сказала Имбера.

– Мы разобьем гахов, – ответила Кама и посмотрела на Процеллу. – Жена Лауруса по-прежнему живет у Фидусии?

– Если бы! – возмутилась Процелла. – Возится на первом ярусе замка, то на кухне, то в лекарской. А ее ребятишки пропадают в обиталище принцесс.

– Передай ей, что ее муж жив, – попросила Кама. – Пока жив.

Беда, которую ждали давно, пришла на двенадцатый день второго месяца зимы. Лаурус с самого утра замер в тревоге. Гул доносился из-за вершин Балтуту, как будто огромный великан ворочал глыбы камня, схлопывал их друг с другом, дробил в пыль и хохотал, оглашая гулким эхом холодные пропасти. Затем с ближних вершин сошла снежная лавина, присыпав две крайние улицы Хонора. Воинов там почти не было, а тех, что были, удалось к полудню откопать. Мурус дал команду отходить к западной окраине, потому как гул продолжался, а снега на склонах оставалось предостаточно. В полдень что-то оборвалось в небе. Лаурус, который все это время стоял рядом с Мурусом на плоской крыше трехэтажного особняка хонорского купца, обернулся на север. Небо, которое клубилось непроглядной мутью все последние недели, вдруг посветлело, только где-то в стороне самой середины Светлой Пустоши как будто остался темный столб, но глаз едва различал его. Четыре сотни лиг было от Хонора до Бараггала.

– Бьется что-то, – в недоумении нахмурился Мурус.

– Барабан на ордынском берегу, – протянул руку на юг Лаурус.

– Слышу, – поморщился Мурус. – Другое. Это камнепады… наверное, Урбанус Рудус рушит скалы над каменным коридором. Посылал же король Хонора сына в горы! И не барабан. Другое. Прислушайся.

Лаурус закрыл глаза. Постоял, прижимая пальцы к вискам. Снова открыл. Над головой вдруг начал кружить снег. Морозец был слабым, чуть-чуть добавить тепла, и легкая наледь на дорогах обратится в лужи. Кажется, весна на подходе, а еще и до середины зимы несколько дней. На дальнем берегу суетились ордынцы. На глазах собирали шатры, седлали коней, тянули повозки к западу. И что-то билось. Билось в висках, но не собственным пульсом, а общим, который сотрясал все, горы на востоке, реку и бескрайнюю степь, до самых далеких гор Габри на юге. Реку и тиренскую равнину на западе, поганую муть на севере. Всю Анкиду. Небо. Скрытое серыми облаками – солнце. Все под небом. Всю Ки. И даже каждая снежинка не только кружилась в воздухе, но вздрагивала с каждым ударом.

– Бьется что-то, – прошептал Лаурус, снова закрыв глаза, и в это мгновение Мурус закричал: