Сергей Малицкий - Тень Лучезарного

– А потом? – судорожно принялась натягивать белье Лава.

– Выходишь из предоставленных Амплусом покоев, спускаешься вниз и оказываешься на площади, – удивилась Лакрима. – Или ты думаешь, что я предложу тебе вылететь в окно? Окно, кстати, закрой.

– А меня выпустят? – спросила Лава.

– С облегчением, – проговорила Лакрима. – Что бы ни говорил Амплус, у него есть женщины в ордене. Но ни одна из них не расхаживает голышом по своей келье. Согласись, это нелегкое испытание даже для послушников ордена Земли. А уж знать, что вы творили всю ночь со своим молодым мужем…

– Они подглядывали? – ужаснулась Лава.

– Нет, конечно, – успокоила девушку Лакрима. – Но они знали. К тому же там все хорошо слышно. Во всяком случае, я твои стоны слышала даже из своей башни, всего лишь открыв окно. Но ты не тушуйся, дело молодое. Лучше поторопись. Балахончик ордена Воздуха ждет тебя в сундуке. Только ничего из амулетов. Ничего.

– У меня и нет ничего, – прошептала Лава в растерянности, но тут же поняла, что чужого голоса в ушах уже нет, и бросилась собираться.

Она успела. В несколько минут и оправилась, и облилась холодной водой, устроив, может быть, небольшой потоп в кельях ярусами ниже, и поела, и оделась, надев пояс Литуса на кольчужницу, но под гарнаш, нацепила меч даку, наручи, поножи, извлекла из сундука и в самом деле лежавший там лиловый, выгоревший балахон, и даже успела, краснея и улыбаясь, поправить постель. Затем она подхватила мешок и спустилась по узкой лестнице вниз. Ей не встретился ни один из послушников ордена. К тому же двери башни за ее спиной не только захлопнулись сами собой, но и как будто заперлись.

Под ногами скрипел снег, щеки обдавало легким морозцем, от реки на площадь полз туман, но три фигуры в полусотне шагов перед башней ордена Земли Лава разглядела. Она подошла к ним с робостью, но твердо. Все три, судя по силуэтам, были женщинами, но капюшон, заставив Лаву замереть, сдвинула с лица на затылок только одна – Лакрима. Лава замерла.

Она не раз видела прекрасную дакитку, но никогда не разглядывала ее вблизи и впервые смотрела ей в глаза. Впрочем, та и сама рассматривала Лаву. У дакитки были черные или темно-коричневые глаза. Черные, вразлет, брови, черные, коротко остриженные волосы. Нежная, чуть смугловатая кожа плавно закругляющегося к подбородку лица, тонкий нос, чуть высоковатые скулы, алые, едва заметно выдающие клыки – губы. Да, недаром в Ардуусе ходили слухи, что Лакрима никогда не снимает капюшон балахона со лба, чтобы не вносить разлад в головы и сердца сиятельных вельмож. Хотя где те вельможи? А красавица-дакитка, вот она. Здесь.

– Миленькая, – неожиданно произнесла Лакрима тем самым голосом, который уже звучал в ушах Лавы, и втянула тонкими ноздрями морозный воздух. – А каким мужчиной от тебя пахнет, просто ах! Но ты и в самом деле миленькая. Я бы даже назвала тебя красавицей. Много несчастий обрушилось на род Тотумов, я уж не говорю о роде Арундо, но и судьба одарила вас сверх меры. Пожалуй, две первые атерские красавицы Анкиды – это Камаена Тотум и Лава Арундо – Тотум по матери. Немного отстает от вас Процелла, но она еще нагонит, если останется жива. Есть и еще красавицы, но чтобы вот так, в одном роду… Хотя, Камаена меня не удивляет, все-таки в ней даккитская кровь. А вот ты…

Лава стояла не двигаясь.

– Но волосы в темный цвет ты покрасила зря. Я уже вижу светлые корни, перестань красить. Захочешь, верну тебе прежний цвет. К твоему лицу он подходит больше. Я бы добавила в твой облик чуть-чуть мягкости. Вот как раз волосы ее и дают… Твои амулеты в мешке?

– У меня нет амулетов, – ответила Лава.

– Что тогда у тебя в мешке? – удивилась Лакрима. – Я не могу ошибиться.

– Белье, веревка, сухое, чтобы переобуться, – перечислила Лава. – Немного еды. Огниво. Мои волосы.

– Твои волосы, – кивнула Лакрима и как будто обратилась к своим спутницам, которые не шелохнулись при этом. – Амулетов нет, но есть волосы. Так вот, моя милочка, запомни. Твои волосы – это самый сильный амулет, который только можно придумать. Сколько раз ты их срезала?

– Впервые, – призналась Лава.

– Что ж, – улыбнулась Лакрима. – Тогда в них мума столько, сколько не было бы, если бы ты их даже замачивала в нем. Но это единственный амулет, который я могу тебе разрешить. Идем.

Она развернулась и не пошла, а как будто поплыла через площадь, но не к башне ордена Воздуха, а в другую сторону, к башням угодников, что высились недалеко от Храма Энки. Солнце уже поднялось, площадь посветлела, но туман продолжал наползать, окутывать и храм, и основания башен угодников, чтобы подобраться и к шести магическим башням. К тому же опять закружился снег и стал добавлять белого к кровлям домов, окружающих площадь, к ступеням храма и всем башням. Лава оглянулась, бросила взгляд на них, вдруг показавшихся безжизненными и пустыми, снова обернулась на башни угодников и едва не споткнулась. Одна из них, та, что стояла чуть дальше от храма, была повреждена. То, что от храма казалось грудой камней, с этой стороны представало обрушением. Едва ли не четверть башни на всю ее высоту рухнула внутрь строения, выбросив наружу часть древних камней. И теперь снег старательно заметал открывшиеся проемы. Внутри них возились несколько человек. Рядом стояли две подводы, на которые старатели выносили и укладывали корзины.

– Хранилище рукописей обрушилось, – обернулась Лакрима. – Я бы о многом поговорила с герцогом Сигнумом, но здесь он поступает правильно. Спасает свитки и манускрипты. Может быть, они и есть главная ценность Эбаббара.

– А эта башня? – чуть повысила голос Лава, поняв, что они идут ко второй башне угодников. – Она не может рухнуть?

– А ты думаешь, что та башня рухнула от ветхости? – улыбнулась Лакрима.

– А от чего же? – спросила Лава, но ее вопрос остался без ответа.

Когда ступени второй башни угодников уже были близки, Лава еще раз окинула взглядом площадь. Заметила два дозора, стоящие на двух широких улицах, одна из которых вела к пристани и замку короля, а другая поднималась в ремесленные кварталы. Еще раз пригляделась к шести башням и подумала, что они явно пусты, но не пусты вовсе. «Где Литус», – появилась в голове мысль, и тут же слезы подступили к глазам, потому что на мгновение он показался Лаве недостижимо далеким.

– Заходи, – бросила Лакрима через плечо, и, поднявшись по древним ступеням, Лава ступила вслед за хозяйкой ордена и ее спутницами в неожиданное тепло. Древние ступени закручивались спиралью слева направо, своды и стены казались пропитанными тысячелетней пылью, но одновременно всюду царила чистота и как будто покой. Но та дрожь, то биение, что Лава почувствовала утром, стали сильнее.