Валерий Михайлов - Виктор

Перед смертью она сообщила Габриэлю, что их с герцогом сын и единственный законный наследник жив и скрывается у надежных людей. Также она сказала, что убийство было совершено не только ради герцогства, но и ради корнуэльского клада – огромного богатства, спрятанного корнуэльскими герцогами. В те времена постоянных войн и междоусобиц легко можно было лишиться не только титула и имений, но и головы. Сообщив это, она открыла Габриэлю место, где хранились фамильные богатства герцогов.

Со временем Габриэлю удалось отомстить за смерть родителей и вернуть себе доброе имя. Также он сумел найти и клад, где среди прочего был обнаружен и ларец с Зеркалом. Это Зеркало принадлежало ему. Но он ещё не был готов вернуть его на место, и Зеркало вместе с ним вновь кануло в безвременье, чтобы вынырнуть оттуда сейчас. Такая вот история.

– Но подожди!.. Если так, то как Зеркало могло найтись в Рослине? И наоборот? – не понял Виктор.

– Зеркало – весьма необычный предмет. Каждый раз оно появляется вместе со всеми участниками тех событий, и в конце очередного действия исчезает вновь…

– И так до бесконечности?

– До тех пор, пока мы не будем готовы к решающему походу. При этом каждый раз оно будет появляться в новом месте и будет связано с новой историей. Такова воля Пророка.

– Но зачем?

– А зачем поют птицы, зачем всходит солнце, зачем зеленеет трава?

– Знаешь, я бы предпочёл послать всё это подальше и зажить обычной человеческой жизнью.

– Если бы у тебя был выбор. Но его нет. Надеюсь, это ты уже понял?

День помолвки Виктор вспомнил необычайно отчётливо, со всеми деталями. Всё в тот день, казалось, подчеркивало радость и красоту момента, даже погода (с самого утра было тепло и солнечно, что для Шотландии большая редкость).

Перед обедом к Мак-Розам зашёл местный священник, отец Бенджамин Мак-Нил – буквально на минутку, поговорить о предстоящем на следующей неделе сельском празднике. Как он ни отнекивался, ссылаясь на неотложные дела (а отнекивался он, надо сказать, весьма неубедительно), Мак-Розы уговорили его остаться на обед.

Высокий, крепкого сложения и немного склонный к полноте, он был похож на большого ребёнка, всё ещё верящего в чудеса. Его вера в бога была сродни вере детей в деда Мороза, добрых и злых фей и могущество волшебной палочки. На его если и не красивом, то, как минимум, привлекательном лице мирно уживались выражение наивности, простоты и одновременно ума. В округе он слыл добрым чудаком, готовым поверить любому обещанию, любой фантазии, рассказанной под грифом «чистая правда». Его постоянно обманывали, а он неизменно прощал обманщиков с поистине христианским смирением.

Когда все собрались за столом, Виктор попросил немного внимания.

– Друзья, я хочу сообщить вам… – начал он.

Эту речь он мысленно репетировал не менее сотни раз, однако все те красивые и одновременно простые слова, которые он собирался произнести, вдруг разом, как по команде исчезли из его памяти, уступив место банальным тяжеловесным штампам, пригодным разве что для дурных романов. Окончательно запутавшись в словах, Виктор покраснел, как мальчишка.

Несмотря на ораторский провал Виктора, его слова вызвали поистине взрывной эффект. Все буквально набросились на будущих молодожёнов с поздравлениями, словно между ними началось соревнование в выражении чувств. Глаза Стефани наполнились слезами, а Генри распорядился подать к столу ту самую бутылку виски, которая хранилась для особо важных событий. Но всех переплюнул отец Бенджамин. Благословив влюбленных, он разродился такой долгой и одновременно искренней речью о взаимности, дружбе и любви, что прервать её смогло только приглашение пить кофе. От всего этого Виктор и сам чуть не расплакался. В его голове, правда, пару раз промелькнула мысль о том, что немаловажную роль в подобном проявлении чувств играет тихий, спокойный, однообразный уклад жизни этих людей, для которых любое, даже пустяшное в другом месте событие, становилось Событием-с-большой-буквы, если только оно вносит хоть какое-то разнообразие в бесконечную вереницу совершенно одинаковых дней. Но Виктор решительно отбросил все сомнения в искренности своих новых друзей.

Кофе решено было пить в музыкальной зале. Виктор уже слышал, что Стефани прекрасно поёт и неплохо играет на рояле, но когда она села за инструмент… Возможно, искушённому критику её голос и манера петь показались бы далеко не идеальными, но та искренность, с которой она их исполняла, и глубокое проникновение в саму суть шотландских баллад заставили гостей забыть обо всём остальном.

На следующие несколько недель поместье Мак-Розов превратилось для Виктора одновременно и в рай, и в ад. Мак-Розы приняли его как родного сына, причём их радушие и любовь не имели даже тени навязчивости. Фактически обитатели дома собирались вместе только за обеденным столом. В остальное время каждый занимался своими делами. Большую часть дня, как и положено влюблённым, Виктор проводил с Жозефиной. Они катались верхом или на лодке, гуляли по саду или участвовали в незатейливых деревенских развлечениях.

Жозефина справлялась с ролью настолько великолепно, что ни один даже самый изощрённый зритель не смог бы усомниться в её искренности. А вот Виктор действительно был влюблён, и его чувства с каждым днём становились все сильней и сильней. Играя на людях роль невесты, наедине с Виктором Жозефина была приветливой, ласковой и нежной ровно настолько, насколько такое возможно между хорошими друзьями, но не больше. Возможно, если бы Жозефина действительно была к нему равнодушна, он бы сумел справиться с разгоравшейся в душе страстью, но он чувствовал, что тоже далеко ей не безразличен. Виктор готов был голову отдать на отсечение, что его чувства не лишены взаимности, но по какой-то причине Жозефина вынуждена их скрывать. По какой?!

Эта неопределённость и превращала его жизнь в ад. Неоднократно Виктор хотел расставить все точки над «i», но Жозефина, словно чувствуя его настроение, каждый раз уводила разговор в другую сторону, даже не дав Виктору его начать. Ему ничего не оставалось, как тихо сходить с ума, заботясь о том, чтобы на лице при этом сохранялось выражение счастья.

Единственным лекарством, ненадолго усмиряющим душевную боль, были беседы с отцом Бенджамином, частенько заглядывавшим к Мак-Розам в гости. Говорили они обычно ни о чём, но от священника исходило столько любви и тепла, что Виктор на какое-то время действительно избавлялся от всех своих страданий. Если бы ему в детстве встретился такой священник, Виктор наверняка стал бы верующим человеком.

Прошло около двух недель, показавшихся Виктору вечностью, прежде чем он смог поговорить с Жозефиной.