Виктор Ночкин - Хищники Дня и Ночи

– Спасибо, Джеремия Свифт. Я думаю, вернувшись, ты услышишь обо мне.

– Лучше бы я услышал не о тебе, а о твоих делах.

Колдун еще раз хлопнул по плечу агента, кивнул Чаглави, развернулся и пошел прочь. Ночной, придерживая шляпу, поспешил следом.

– Свифт, а почему ты сказал Руму, чтобы он тебя не подводил?

– Чаглави, я надеюсь, мы оба вернемся… Не рассказывай никому о Руме, хорошо? Даже Лашману. Королю это не пригодится, а мне и Руму твоя болтовня может повредить.

– Хорошо. Я не стану рассказывать. Но почему он может подвести тебя?

– Я должен был убить его. Но не убил, даже наоборот.

– Потому что он проник в секрет колдунов? Узнал тайное?

– Можно сказать и так… Рум – хороший человек, но если его знания достанутся кому-то другому, может случиться беда. Этот мир не готов… Давай не будем говорить о том, что видели в Маздале? Как если бы этого не было вовсе? Считай, что все тебе приснилось, забудь. Смотри, вон уже виден Лайвас.

– Я ничего не различаю…

– Видишь дым? Это и есть Лайвас. Самое заметное, что есть в этом городе – дым.

Чаглави не стал переспрашивать, скоро дойдут – он все увидит сам. Местность вокруг расстилалась пустынная, но не безжизненный, выжженный солнцем край, как у великих гор, а просто заброшенная. Здесь не обрабатывали землю, не пытались орошать и сеять. Климат на южном побережье был немногим лучше, чем к северу – куда слабей ощущалось дневное свечение горных хребтов, но больше чувствовался солнечный жар. И в самом деле, облако дыма не рассеивалось, держалось на месте. К облаку сходились дороги, по которым двигались пешеходы и повозки. Порт под дымной тучей напоминал темного мохнатого паука, который копошится в центре паутины из ниток – дорог.

Ночному показалось странным, что Лайвас не был окружен стенами. Даже видимой границы у странного города не было. Начиная с какого-то места попадались лачуги, собранные из всевозможного мусора, вырытые в сухом грунте землянки и просто груды тряпья и грязи, которые, вероятно, служили кому-то спальным местом. Постепенно это обиталище человеческих отбросов, которое и трущобами-то язык не повернется назвать, сменялось просто бедными домишками, убогими и кособокими – словно строители нарочно старались сделать свои творения как можно более уродливыми.

Над всем этим поднимался дым и вонючие испарения. Небо над Лайвасом казалось серым, мутным, но и на небеса ночной стороны это не походило, сквозь дымку пробивался свет солнца, это было небо Дня, только такое же грязное, как и земля здесь. Вверх все так же невозможно смотреть днем.

– Ты можешь не прятаться, – заметил Джеремия, – в Лайвасе встречаются всякие люди, а пришельцы с Амагара и вовсе похожи на Ночных. Здесь тебя не станут преследовать за непривычный разрез глаз.

– А если все-таки спросят, кто я и откуда?

– Ответишь: пусть проваливает своей дорогой. Здесь ни у кого нет права настаивать, если ты не желаешь отвечать. Здесь вообще нет иного права, кроме права сильного. Равновесие в Лайвасе принимает странную форму.

– Я смотрю, здесь даже нет стен. – Чаглави вертел головой, озирая грязь и груды мусора, при этом юноша старался дышать ртом, чтобы не так ощущалась вонь.

– Здесь много чего нет. Нет стражи, нет совета старейшин, здесь не действуют обычные законы Дневных. Поэтому мы и явились в Лайвас, уплывать на Амагар куда лучше отсюда.

– Да, но все же… стены? Если этот город захотят разрушить?

– И что с того? На моей памяти его разрушали раз пять, что ли. Посмотри на эти дома – как ты полагаешь, их строили навеки? После разорения Лайвас поднимается вновь – и в прежнем виде. Этот город уничтожить невозможно.

На окраинах людей встречалось немного, да и те торопились миновать предместья, кто направлялся в город, а кто – из него. Чем ближе к морю, тем более оживленными становились улицы, если, конечно, можно назвать улицами длинные полосы грязи между вереницами разнообразных строений. Строениям этим так же подходило название «дом», как и пустому пространству между ними – название «улица». На взгляд Чаглави, большая часть зданий в Лайвасе могла бы сгодиться разве что как хлев для нечистых газлонов.

Между серединой улицы и домами расположились торговцы разнообразным товаром – от плащей и оружия до всевозможной снеди. Куски плоти непонятного происхождения тут же, в лавках, жарились, пеклись и варились в воде и масле. Каждый торговец нахваливал свой товар, поэтому крик стоял неимоверный – под стать запаху, люди двигались сплошным потоком, подходили к лавкам, приценивались, заключали сделки, тут же на ходу жевали и запивали. Торговались, переругивались, обменивались новостями…

Чаглави стало не по себе среди этой толпы, ему хотелось ухватить Джеремию за пояс, чтоб не потеряться в сутолоке.

– Держись ближе! – крикнул, оборачиваясь, колдун. Кричать приходилось, чтобы не заглушил гомон толпы. – Сейчас пойдем в порт, там будет людно.

«Людно? – подумал Ночной. – А здесь что, нет?»

– И береги поклажу, – добавил Свифт. – Народишко в Лайвасе ненадежный! Тянут все, что сумеют!

– А отчего над городом столько дыма? – крикнул в ответ Чаглави. – Неужели из-за этой стряпни?

– Нет! Коптильни чадят! Рыбу здесь коптят! Мы туда не пойдем, сразу в порт!

Ближе к порту стало еще хуже – в самом деле, людней и шумней, но Чаглави не обращал внимания на окружающую толпу, он не сводил глаз со спины Свифта, так что не заметил, как вышли к морю.

Главная причина, по которой возник в этом месте город и по которой он снова и снова возрождается после погромов, – удобная бухта. Два скалистых мыса, далеко выходящих в море, почти смыкаются, охватывая просторную акваторию. Здесь удобно переждать шторм, поэтому бухту облюбовали купцы и путешественники. Если бы этот залив находился в королевстве Лашмана, в городе давно бы сидел князь или наместник, но законы Дневных были иными. Никто не имел права насильно взять власть над здешней общиной, лишить жителей Лайваса права избирать себе правителей. Наказать за разбой – это да, такое случалось регулярно.

Вдоль причалов стояли корабли. Чаглави уже случалось видеть суда, хотя бы недавно в Джейхуре, – но здесь поражало огромное разнообразие обводов корпусов, мачт, бортовых сетей и решеток. Моряки на кораблях переругивались друг с другом и с людьми на причале, по сходням волокли грузы, вездесущие торговцы здесь тоже норовили всучить какие-то безделушки и снедь… Над пристанью носились большие серые птицы, названия которых Чаглави не знал. На севере, в Джейхуре, таких не было.

Джеремия двинулся вдоль причала, без спешки осматривая суда. У одного остановился, окликнул сморщенного загорелого старика, глядевшего с бака: откуда? куда? Тот ответил, Свифт помахал рукой и пошел дальше. Снова выбрал, окликнул моряка, снова не то… Названия и колдун, и мореплаватели называли чудны́е, Чаглави таких прежде не слыхал. У одного корабля Свифт задержался – эти шли на Амагар, но не в тот порт, куда хотел попасть колдун. Моряк позвал шкипера, тот отказался делать крюк… Ночной медленно брел за спутником и чувствовал, что голова начинает напоминать котелок, в котором закипает густая похлебка. Крики, запахи, лица… Юноша еще ни разу в жизни не встречал столько нового и незнакомого, как за прогулку по пристани Лайваса. Ему сейчас хотелось забиться в какую-нибудь щель, затаиться, спрятаться, закрыть глаза и заткнуть уши. Да, и еще бы не дышать…