Анна Мистунина - Доброе утро, Царь!

За ужином, поданным в небольшой уютной зале с раскрытыми окнами, выходящими в зеленый сад, они с Римушем сидели вдвоем. Таша не пришла. Римуш невесело признался, что его сестра каждый вечер уходит гулять со Свободным, работником плотницкой мастерской, где недавно еще работал и сам Римуш. Бывает, Таша остается у него на ночь. Свободный уже просил у Римуша ее руки. Римуш согласился, но…

Он сердито фыркнул в кубок с темным вином и замолчал.

– Тебе это не нравится? – спросила Иарра.

– Он на нее и не смотрел, пока она я был простым Бездомным. А как я стал Римушем из Палаты энсов, с Бессмертными, которого все боятся, так сразу – жениться!

– А что Таша?

Он снова фыркнул:

– Говорит, любит.

– И ты ей не запретишь? – он скривился, и Иарра поправилась: – Да, помню-помню, Бездомные не принуждают своих женщин. Только чужих.

Она улыбнулась, и оскорбившийся было Римуш понял шутку. Усмехнулся и погрозил ей пальцем. Иарра сказала серьезно:

– Ты же понимаешь, что это не продлится долго. Я не про Ташу, про вас всех. Тебя терпят, пока не могут справиться, но…

– Как только смогут, меня убьют, а остальных загонят обратно в рабство, – спокойно закончил за нее Римуш.

– Да.

– Я им не позволю.

– Ты не понимаешь, Римуш. Даже со своими Бессмертными, ты не справишься. Вы победили только из-за войны с Дарастаном. Когда все мужчины вернутся домой… Даже раньше, как только придут корабли…

– Нет, – сказал он. – Это ты не понимаешь. Мы лучше умрем, но не вернемся к той жизни. Мы ничем не хуже вас!

– Конечно, нет, Римуш. Вы такие же люди, я это знаю.

– А другие? – спросил он. – Тоже знают?

– Сомневаюсь в этом.

– Тогда я им докажу.

– Как? – спросила Иарра. – Не подумай, что я выведываю твои секреты, мне просто интересно. Ты умеешь превращать людей в Бессмертных. Как это может быть? Может, ты не тот, за кого себя выдаешь? Наверно, ты колдун из Эссарда?

– Нет, – он улыбался, довольный. – Я тебе не скажу, нельзя.

– Ты родился Бездомным? На ферме, как Таша мне рассказывала? Или это все ваша легенда для отвода глаз?

– Нет, не легенда. Я простой Бездомный Римуш.

– Так в чем же твой секрет?! – воскликнула Иарра. – Ну, хоть что-то ты можешь мне рассказать?

Он засмеялся, потом посерьезнел.

– Как-то раз к нам с сестрой постучали в дверь. Это было ночью, в дождь. Я открыл. Там стоял человек, весь мокрый. Он сказал впустить его, если я устал быть тем, кто я есть. Или прогнать, если я трус и мне нравится жить Бездомным. Я принял его за пьяницу.

– Но ты его впустил?

Римуш снова улыбнулся:

– Говорю же, он был весь мокрый.

– Расскажешь, что было дальше?

– Нет. Нельзя.

– Ты загадочный человек, Римуш. Я не встречала никого похожего на тебя.

И снова этот захлебывающийся восторг в его ответе:

– А ты, ты… очень красивая!

Энс Карана пытался изобразить влюбленность, и это выглядело жалко. Римушу не надо было ничего изображать. Странное дело – Иарра почувствовала себя польщенной. А ее репутация все равно уже безвозвратно погибла.

«Ты что?» – ахнула Элетия.

«Даже не думай!» – предупредила Лада.

«Я вас не спрашиваю, вы уже достаточно сегодня натворили! Мне надоело, что все решают за меня. Мать, Карана, Имир, даже вы двое, хоть и давно умерли. На этот раз я сама все решу, вам ясно?»

«Нет!» – воскликнули они хором, но Иарра не стала слушать. Улыбнулась Бездомному:

– Значит, ты не жалеешь, что в тот раз вы меня не убили?

Ему хватило одного взгляда. В следующую секунду Римуш оказался рядом. Сначала упал на колени, заглядывая ей в глаза, понял, что не ошибся, вскочил, подхватил ее на руки и понес, жадно и восторженно целуя на ходу. Лада и Элетия кричали в ее голове. Иарра отмахнулась от них, обхватив Римуша за шею и чувствуя, как, впервые со смерти деда, в ее мире появляется что-то надежное. Что-то, принадлежащее лично ей.

Что-то, в чем она не станет сомневаться.

Как непривычно и как прекрасно – спать без сновидений и просыпаться без голосов в голове. Иарра лежала, не открывая глаз, и наслаждалась этим удивительным чувством – ей ничего не приснилось. Никаких далеких миров, образов ушедшего и любовных сцен с Имиром. Где-то на задворках сознания обиженно молчали Лада и Элетия. Иарре не было до них дела.

Единственный, о ком ей хотелось думать, спал, обхватив ее руками и ногами, как будто даже во сне утверждал свое право собственности, и, свидетели Двое, она ничего не имела против. Так хорошо ей не было, кажется, целую вечность.

Вот он зашевелился, отодвинулся. Через мгновение ее щеку защекотало его куцее подобие бороды и голос прошептал в ухо:

– Ты не спишь.

– Не сплю, – призналась Иарра и открыла глаза.

День перевалил, наверное, за половину. Сквозь сон она смутно слышала пение рогов – сколько раз, два? Высокое окно заслоняли ребристые ставни снаружи и занавеси изнутри, но в комнате было светло. Можно было видеть кровать в совершенно измятых простынях, винные пятна, крошки печенья, разбросанную по полу одежду, там же опрокинутый кувшин, кубок и осколки второго – все свидетельства творимых ими ночью безумств.

О да, им было весело! Уже под утро обоих одолела жажда и Римуш отправился на поиски еды и питья в одной простыне, которую Иарра замотала на нем наподобие церемониального плаща, набросив один конец со спины на левое плечо, проведя под правой рукой и расправив спереди так, чтобы второй конец был перекинут через левую руку. Совершенно ничего такой «плащ» не скрывал, но они хохотали до слез, пока он не ушел и еще больше – когда вернулся с вином и печеньем, а сползшая простыня тащилась за ним по полу и Римуш прижимал ее локтем, чтобы не потерять. Потом они пили друг за друга, за Высших, за Бездомных, за любовь и даже, кажется, за энса Карану – чтобы он утопился с горя в хорошем, обязательно аргальском вине. Потом опять занимались любовью, пока не заснули, причем Иарре казалось, что лично она провалилась в сон раньше, чем все закончилось.

Теперь Римуш глядел опасливо, как будто за время сна она могла протрезветь и передумать.

– Ты жалеешь? – спросил он.

– Нисколько. А ты?

Ответ Римуша занял много времени и оставил обоих без сил. Позже, лежа головой у него на груди, Иарра прошептала:

– А я знаю, почему Бездомные не принуждают своих женщин.

– Почему? – Римуш гладил ее волосы, расправляя их вдоль своего тела наподобие покрывала.

– Их не приходится принуждать. Они сами на вас набрасываются, потому что знают, как с вами хорошо. У тебя, наверно, отбою от них нет?

– Теперь у меня будешь только ты.

– Это хорошо.

– А ты? – его рука замерла на ее волосах. – У тебя есть кто-то, кроме меня?

– Никого, – ответила она не столько Римушу, сколько своим внутренним молчаливым наблюдателям. – У меня есть только ты. Мне надо домой, забрать некоторые вещи, но я боюсь, что…