Анна Мистунина - Доброе утро, Царь!

В мирное время здесь в любой день можно было встретить целую команду уборщиков, но ныне архив оказался в таком же небрежении, что и весь остальной город. Ее прикосновения оставляли следы в густеющем слое пыли на полках и ящиках.

Лишь один раз ее чуть не обнаружили. Только магия да еще быстрота помогли Иарре успеть спрятаться между ящиков с разбитыми глиняными таблицами, когда в зал хранилища вошел не кто-нибудь, а энс Карана собственной персоной.

Он был один. Зажатая твердыми боками ящиков Иарра с раздражением подумала, что даже нынешние времена не научили энса водить за собой охрану. После ночного нападения на Римуша это было попросту глупо. И что ему понадобилось здесь, в архиве?

Ее бывший жених проследовал через зал с зажженной лампой в руках. Даже сейчас его сопровождал аромат духов – мирт и корица, самоуверенность и сладострастие. Его кошачьи шаги звучали не громче шелестения одежд. Иарра невольно задержала дыхание. Энс пристроил лампу на краю стола в дальнем конце зала и принялся не спеша рыться в одном из ящиков. До Иарры доносился лишь шорох перекладываемых таблиц да изредка негромкий глиняный стук. Не найдя того, что искал, Карана переставил лампу и занялся другим ящиком, затем, оставив и его, взялся за третий.

Он никуда не спешил. Иарра не знала, сколько прошло времени. У нее затекла спина, край рейки, которой был сколочен ящик, больно упирался в ребра, но пошевелиться она не решалась. Когда же он наконец уйдет?

Устав ждать, мысленно потянулась к энсу. Тот что-то нашел: он выпрямился, обернувшись так, чтобы свет падал на древний манускрипт в его руках, и погрузился в чтение. От него исходило ощущение отчаянной, какой-то остервенелой решимости и жажды, радость и еще что-то – чувство, которое было хорошо знакомо в последнее время ей самой. Ощущение почти пойманной догадки, ускользающей тайны, которую надо только прижать покрепче, и она раскроется. Холодея от недобрых предчувствий, Иарра проникла в его сознание.

В вихре образов, что обрушился на нее, немудрено было потеряться – там были и Римуш, и Исхфан, и Бессмертные, она сама и ее дед, легенды и слухи, свитки и манускрипты в таком количестве, что сделало бы честь любому Синему. Энс Карана всерьез увлекся исследованиями, и искал он…

– Энс! Энс Карана! – в дверях появились двое запыхавшихся молодых Красных.

Энс вздрогнул, задев и уронив на пол глиняную таблицу. От таблицы откололся кусок.

– Прости, энс, – извинился Красный. – Ты велел позвать тебя, как прибудет балла.

Все еще оставаясь в его разуме, Иарра увидела, о какой балле идет речь – то была незнакомая ей старуха с татуировкой Синего дома Эбратхиль. Карана рассчитывал на ее помощь, но сейчас испытал лишь раздражение. Документ, который он держал в руках, оказался подлинным сокровищем, и конец его поисков был близок. Нужда в старой летописице почти отпала.

Но все же энс сам пригласил ее и теперь должен был к ней выйти.

– Иду, – сказал он.

Нехотя свернул манускрипт и убрал его на дно ящика, затем принялся укладывать поверх него другие свитки, пока ящик не оказался полон. Энс Карана постарался придать ему нетронутый вид, даже подумал, не присыпать ли сверху пылью. Никто не должен был заглянуть сюда до тех пор, пока он не вернется и заберет свою добычу. Тайна была слишком велика и слишком опасна, чтобы позволить кому-то еще в нее проникнуть.

Иарра покинула его разум и еле дождалась, когда стихнут вдалеке его шаги. Оставшись одна, выбралась из своего убежища и бегом кинулась к оставленному энсом ящику.

Карана унес лампу, и она почти не думая зажгла над головой белый магический свет. Затем вытаскивала старинные свитки, заглядывала в них и без всякого почтения кидала прямо на пол, пока наконец не нашла его – на самом дне. Она знала, что именно обнаружит, но по пальцам пробежала дрожь, когда они нащупали и извлекли наружу манускрипт.

Большая редкость для Красного – владеть древним языком. Карана им владел. От волнения сводило скулы, когда Иарра медленно разворачивала хрупкий пергамент. Могла бы и не разворачивать, она знала текст наизусть. В конце концов, именно она когда-то давно была женщиной, написавшей его.

«Я расскажу всю правду о том, что видела, о том что сделала и что сделали со мной. Пусть ее запишут на глине и на коже; я хотела бы высечь ее в камне, чтобы когда под солнцем истает даже память о нас, люди все еще сторожили его, но теперь не осталось уже никого, кто был бы способен это воплотить…»

Иарра подняла глаза от древних полустершихся букв. Кожа, на которой они были начертаны, высохла и грозила рассыпаться в пальцах. Сколько столетий эта копия пролежала здесь, в темноте? Как ускользнула от бдительного ока Хранителей?

«Ты говорил, что остались всего два экземпляра, дед. Как же ты мог ошибиться?»

Энс Адай не отозвался, он навсегда ушел в темноту, доверив тайну своей единственной наследнице. Ей ответила Лада:

«Никогда нельзя знать, что сокрытое действительно сокрыто. Читай дальше, Иарра».

Там не могло быть ничего нового – ни единой буквы, но в голосе Сильнейшей прозвучало нетерпение и тревога и такой же тревогой отозвалась молчавшая Элетия. Иарра опустила взгляд к знакомому тексту.

«Я, Элетия, до сегодняшнего дня называемая Царицей мира, клянусь Молчащими богами, клянусь своей кровью и проклятой Силой, что все это правда.

Я родилась в городе Арше под сенью всемилостивого Имира, Царя царей. Его слава превосходила славу солнца и звезд. Правители всех земель в страхе преклонялись перед Имиром и называли его богом, и никто, до самых краев земли, не смел перечить его воле. В незапамятные времена он явился из-за пределов мира, от края великой тьмы. Земля тогда была во власти ночных созданий, которых люди называли хладными демонами, пожирающими человеческие души…»

Они вздрогнули, наверно, все трое. Лада мрачно проговорила:

«Вот оно что!»

Иарра мысленно повторила последнюю строчку. Элетия только вздохнула.

– Ты знала? – прошептала Иарра вслух. – Ты догадалась уже давно, правда? Почему ты молчала?

«Извини. Я до сих пор надеялась, что ошиблась».

«А ведь ты единственная из нас, кто мог понять все сразу! Ты знаешь все об этих существах!»

«Ошибаешься, – возразила Элетия. – В мое время хладные демоны уже были легендой».

Давней и страшной легендой – поняла Иарра по ее недоброму молчанию. Достаточно страшной, чтобы пережить тысячелетия и сохраниться, когда само имя Имира превратилось в сказку. Прижимая свиток к груди, она развернулась и прошла в передний конец зала хранилища, к стеллажам с разбитыми таблицами. В отличие от содержимого ящиков, они не представляли особой ценности – сюда попадало лишь то, что сохранилось во множестве экземпляров, как, например, предназначенные для изучения списки закона или эта легенда, самая известная из легенд доисторического Арша. Иарра легко нашла ее. От таблицы откололся край, часть текста была уничтожена трещиной, но для того, кто привык разбирать древние надписи, в этом не было ничего невозможного. Она провела по буквам ладонью, стряхивая пыль. И прочла: