Алекса Марина - Бегство от Бессмертия

– Правда, а мне почему-то показалось, что я поделю точно поровну. Он выхватил чашу у меня из руки, чуть не расплескав Эликсир, и выпил остатки залпом, громко и судорожно глотая. Минуту мы смотрели друг на друга, я в ожидании, а он… Не знаю,, о чем он думал, я ни когда не лезла в его голову. Это не честно, контролировать любимого, держа его на коротком поводке шантажа, «а я все знаю». Мне вдруг стало хорошо. Наконец-то, свершилось. Я стану человеком, и мы сможем быть вместе. Глубоко вздохнув, я протянула руки к магу. В голове зашумело от счастья, и видимо, не только у меня. Он побледнел, хватаясь за грудь, начал оседать.

– Седрик, что с тобой? Он безвольно повис у меня на руках, зеленые глаза закатились, раздался хрип, и изо рта пошла кровавая пена.

– Седрик! – заорала я, опуская мага на пол.

– Что ты сделала с ним, чудовище! – на пороге в ярости метался Корнелиус.

– Я.. мы… я ничего – прошелестела я, сползая вслед за Седриком на пол. В голове уже били барабаны, а окружающее пространство приобретало багровый оттенок.

– Ты убила его, мерзкая тварь! Так умри и ты!– он навел на меня посох, его глаза метали молнии, а с губ послышалось заклинание. Но закончить Корнелиус не успел. Раздался хруст плоти, и его голова вдруг резко наклонилась вправо, отделяясь от туловища, а по ушам полоснуло дикое рычание вампира, от которого лопнули перепонки, в голове вспыхнул огонь, и густая черная кровь вампира закипела.

Кровь кипела, пузырясь, кости плавились в адской жаре, и поэтому тело не держало форму, растекаясь в пространстве. Я даже не плыла, я была сама жидкость. Кто-то пытался меня поднять, но я ускользала сквозь пальцы. Жидкое пламя, расправившись с костями, принялось пожирать мое мясо, затрещали волосы на голове. Сквозь сомкнутые веки вырывались языки пламени, как будто я хотела сжечь взглядом окружающий меня мир. Даже отрывки мыслей, хаотично возникающие в голове, не рождались, а приплывали откуда-то, обжигали мозг и утекали сами по себе, ничем не сдерживаемые. И первая мысль, просочившаяся сквозь охваченный огнем мозг, была:

– Наверно я умерла и попала в ад. Но мы – дети Дьявола, зачем ему нас мучить? И потом, просто отмщение без мстителей не бывает, так, где же исполняющие приговор? Пытаясь осмотреться, я завертела головой, и новая волна боли, еще сильнее, чем предыдущая погрузила меня во тьму.

***

Сначала я почувствовала тонкую струйку свежего холодного воздуха, невесомо щекочущую мое горячее лицо. Да, да, я не оговорилась, лицо и тело были горячими. Я не помню, какой температуры я была человеком, но сейчас я чувствовала жар идущий изнутри, и холодок снаружи. Все получилось, ликование, родившееся в недрах моей теперь уже человеческой души, дало мне силы открыть глаза. Интересно, какое сейчас время суток? Мой внутренний вампирский контролер, который помогает хищникам ориентироваться во времени, чтобы успеть скрыться до рассвета, говорил мне, что закатные сумерки. А глаза, что настал конец света. Так как все окружающее меня пространство было насыщено всеми оттенками красного. Я лежала в своей бывшей комнате на своей кровати в замке Гаюса. Но какого она была цвета? Стены и мебель цвета бордо, покрывало на моей кровати и занавеси на окне из солнечно желтых превратилось в насыщено оранжевые, свет из раскрытого окна струился и вовсе нежно вишневый. А может это кровь мага дает себя знать? Неужели бедный Седрик так все видел? Седрик! Как молния сверкнула в моей голове. Я вспомнила его, распростертого на пороге комнаты, с пеной на губах. Я вампир, я выжила, а он? Поднявшись с кровати, я ощутила сильное головокружение, радужные круги плыли у меня перед глазами. Надо собраться, вдруг Седрик нуждается в моей помощи. Проходя мимо зеркала, я кинула взгляд на свое отражение и остолбенела. На меня смотрел монстр. Бледная кожа вампира стала бронзовой, глаза ранее просто с черной радужкой почернели совсем, а радужка стала наоборот темно красной. Зрачок вытянулся, как у змеи, и представлял собой узкую щель, сквозь которую пробивался яркий свет, как работающий маяк на мысе в штормовую погоду. Но самыми страшными были волосы, из серебристо-пепельных, они стали совершенно белыми и жили сами по себе, как змеи на голове Медузы Горгоны, поднимаясь, опускаясь, как будто обнюхивая всех и вся. И сейчас я напоминала мертвеца, восставшего из могилы из ночных рассказов, которыми развлекали себя люди длинными зимними вечерами сидя у очагов.

Злобно фыркнув, я выскочила в окно, совершенно не представляя какое меня ждет приземление, все обошлось. Приземление оказалось мягким, взметнувшим в воздух сугроб колючих снежинок, осыпавшимися на меня мелким дождем. Снег? В этом году снег выпал очень рано, еще недавно мы с Седриком валялись на траве, ловя в ладони прохладные лучи осеннего солнца. Еще не успели осыпаться листья с деревьев и сейчас гнулись от тяжести снежных шапок на ветках, зеленая трава недоуменно выглядывала из-под снежных сугробов. А сам снег был не мягкий мокрый и пушистый, каким бывает первый снег, а колючим и морозным. Он сыпался сверху, как из мелкого решета мука.

***

Виктор Николаевич встретил меня с улыбкой:

– Ну, что у нас сегодня, как спала, помогло?

Что я ему могла сказать, что убила охранника клуба? Я мрачно молчала. Видимо он сам все понял без слов. Как и положено психотерапевту, он оптимистично улыбнулся:

– Ну, что ж остается последний вариант, ты ведь совершеннолетняя?

Я кивнула.

Он еще раз загадочно улыбнулся:

– Гипноз! Садись поудобней, расслабься, слушай меня.

Он достал из кармана халата маленький шарик на серебряной цепочке, поднял на уровень моих глаз, и, раскачивая вправо и влево, зажурчал сладким шепотом:

– Ты спокойна, расслаблена, в голове нет ни каких мыслей, они улетают дальше и дальше. Твои руки теплеют, глаза закрываются…

Мои глаза закрылись на минуту, чтобы открыться вновь, но уже черными провалами мрака. Виктор Николаевич дернулся, но оторвать свои глаза уже не смог. Его руки безвольно опустились, он медленно снял свой яркий галстук и расстегнул рубашку, подставляя мне свою шею. Я была голодна, и дважды просить меня не нужно было. То, что в приемной сидела секретарша, а у других кабинетов ожидали своих врачей несколько пациентов, меня не смутило.

Когда я открыла глаза, меня поразил запах. Он был настолько знакомый, какой-то приторно сладкий с пепельным налетом. Потом я различила цвет, его было много, и он был красный, стены, полы, мои руки и одежда. Я подошла к зеркалу, мое лицо тоже было в крови.

В кабинете царил погром, а между столом и кушеткой в странной изломанной позе лежал психотерапевт с разорванным горлом.

Нужно позвать секретаршу, – только подумала я, как резко зазвонил телефон, дверь приоткрылась и девушка-секретарь, параллельно объясняя кому-то, когда прийти на прием, заглянула в кабинет.