Виктор Ночкин - Темные пророчества (сборник)

Фиеро со спутниками, сопровождаемый несколькими грустными монахинями, прошел в здание. В большом зале они остановились. Здесь было светло и пахло ладаном. Солнечные лучи, окрашенные в витражах праздничными колерами, наискось пронизывали пространство между рядами колонн, в разноцветных столбах света плясали золотые пылинки, свивая спирали в неспешном танце, под высокими сводами копился серый сумрак. Здесь душу охватывал светлый покой и умиротворение, здесь было мирно и радостно.

– Итак, – останавливаясь, произнесла настоятельница решительным тоном. – Вам угодно побеседовать с сестрой Амелией.

Это прозвучало скорее утверждением, нежели вопросом.

– Да, – кивнул Фиеро, – и чем скорей мы с принцессой придем к согласию, тем раньше мои люди покинут монастырь. Где Амелия? Велите позвать ее!

– За ней уже пошли. Но здесь нет принцесс, только сестры, только невесты господни. Беседуя с сестрой Амелией, помните, что и она…

– Невеста господня? – перебил герцог. – Ничего, невеста не жена. Послушайте… э…

– Сестра Лазония, – назвалась настоятельница. – Вы желаете увезти сестру Амелию из монастыря? Монахиню?

– Насколько мне известно, она не монахиня, – заметил Фиеро и оглянулся. – Отец Фомас?

Викарий скроил печальную мину и выступил из-за колонны, где собирался переждать опасный разговор.

– Господину моему епископу Меригену, – пробормотал он, глядя в пол, выложенный красными и желтыми плитками, – доподлинно известно, что ее высочество не приняли обета.

– Мериген, – с неожиданной злостью прошипела настоятельница, – вот, значит, как… И вы все решили, что наша обитель отпустит Амелию и лишится преимуществ, связанных с пребыванием ее здесь?

– Ничего из даров, принесенных ее высочеством, – торопливо объявил герцог, – не будет отнято у обители! Но поймите, стране нужна королева… и король…

– Вы?

– Я. Знать Рнентонны союзна со мной, так что… – герцог широко развел руками. – У вас нет выбора.

Настоятельница кивнула и, не оборачиваясь, помахала рукой. Из-за колонн в полосу света выступила Амелия.

– Ну, не стану вам мешать, – произнесла сестра Лазония, и Ренгану почудилось в ее голосе злорадство. – Идемте, сестры.

Но наемник не глядел на настоятельницу, не слушал, как Фомас, пристроившись к уходящим вдоль галереи монашкам, бубнит, что утекающее процветание обители могло бы поддержать обретение священной реликвии, подлинной нетленной главы святой Энигунды… Он не глядел, как Фиеро, облизывая пересохшие губы, опускается на колено и как Норган, прислонившись к колонне, теребит рукоять кинжала.

Сейчас Ренган видит только ее… Белое одеяние послушницы выделяется среди разноцветных солнечных лучей… неправдоподобно тонкая талия и напряженно стиснутые руки… Губы, которые Ренган помнил розовыми и улыбающимися, побледнели и судорожно сжаты, под глазами лежат широкие темные тени, а великолепные черные волосы скрыты под грубой тканью барбетты, от чего лицо кажется уже, а глаза – больше… Ренган глядит на Амелию, Амелия глядит в сторону, в разноцветную пустоту между колонн…

– Ваше высочество… – торопливо забормотал герцог, прижимая руки к сердцу, – мадам… Ваше высочество, осмелюсь просить руки, ибо… ибо… мои чувства к вам и государственные интересы Рнентонны… Страна третий год охвачена войной и…

Послушница мельком взглянула на коленопреклоненного герцога и тут же вновь уставилась в сторону. На бледных щеках проступили два четко очерченных пятна лихорадочного нездорового румянца, а тонкие пальцы сильней стиснули ткань подола.

– Что мне страна и государственные интересы, – быстро пробормотала она, – если Рэндольфа не вернуть?

– Но Амелия… ваше высочество, я… мой долг… Вся знать Рнентонны уже присягнула мне…

– Рэндольф поклялся, что победит на том злосчастном турнире, а я поклялась, что стану верной женой победителю. Я поклялась стать женой победителю турнира и хранить ему верность, – выпалила Амелия.

По-прежнему глядя в пустоту между колонн, девушка опрометью кинулась прочь, в сторону, в разноцветные столбы света, сквозь неспешный танец золотистых пылинок и… уткнулась в широкую грудь Ренгана. Она машинально уперлась в камзол ладонями и Ренган – тоже машинально – накрыл ее пальцы своими. Амелия уставилась на него широко распахнутыми глазами.

– Я тебя помню, – сказала принцесса.

– Я победил на турнире, – сказал солдат.

– Я вручила тебе приз, – сказала принцесса.

– Я вернулся, – сказал солдат.

За колоннами верзила Норган схватил за шиворот тщедушного герцога и легко приподнял над полом:

– Принцессы не для таких, как ты, – заявил граф, вынимая кинжал.

Фиеро, болтал ногами и задыхался от страха, а также от того, что ворот, натянувшись, сдавил горло. Вмиг побледнев, он пролепетал:

– Отпустите, сэр…

Норган разжал кулак, и герцог тяжело свалился на пол. Встряхнулся и прытко пополз на четвереньках прочь, в тень между колонн, причитая:

– Вы не сможете, сэр, не сможете. Вам не удастся завладеть страной, рнентоннские графы присягнули мне, присягнули на верность мне… Договор… Они подписали договор…

– Я поклялась быть верной женой победителю, – сказала принцесса.

– Я вернулся, – сказал солдат .

– Рэндольф умер, – сказала принцесса.

– Я победил на турнире, – сказал солдат.

Граф Норган шел за уползающим Фиеро, тяжело печатая шаг по красным и желтым плиткам, разноцветные пятна света, просеянного сквозь витражи, проплывали по мрачному лицу.

– Мне плевать, кому присягнули графы, – размеренно в такт шагам роняя слова, объявил гигант. – Я убью любого, кто встанет между мной и короной…

Герцог вскочил и бросился бежать, распахнул двери, замер на миг на пороге – черный силуэт в прямоугольном проеме – и медленно осел на пол, хватаясь руками за косяк… Под ним медленно растекалась лужа крови, а в груди торчала стрела. Когда Фиеро распахнул дверь, в зал ворвались звуки боя – лязг стали, свист стрел и зычные голоса, выкликающие «Слава императору!» В воротах кипела схватка – на конвой напали собравшиеся после поражения имперцы Керестена, которым удалось соединиться с гарнизоном сожженного Эрренголя. Норган сунул кинжал в ножны и бросился к выходу, сквернословя и вытаскивая на ходу меч… Но Ренган и Амелия не слышали ничего.

– У тебя такие тонкие пальцы, что буквы просвечивают сквозь них, когда ты читаешь, – сказал солдат.

– Нет, – сказал принцесса.

– А я не умею читать, – сказал солдат.

– Тогда я не смогу писать тебе писем, – сказала принцесса.

– А я не покину тебя, – сказал солдат.

Рядом возникли Фомас и Лазония, викарий прижимал к узкой груди округлый сверток и что-то твердил Ренгану о тысяче золотых, аббатиса дергала за рукав Амелию и что-то твердила о привилегиях и землях, которые хорошо бы оставить общине после того, как послушница возвратится в мир…