Ксения Медведевич - Кладезь бездны

Золотое лицо Милосердной безжизненно затвердело под алой моросью. Оскальзывающиеся в лужах айсены деловито хмурились, примериваясь лезвиями к шеям плачущих крестьян. Подвернутые ноги сидящей богини стали темными от крови. Настала очередь молодого Вьена – еще одно вскрытое горло плеснуло упругой длинной струей на колени статуи.

В руках айсенов еще хрипела вдова Сой – плохая судьба у этой семьи, уже в трех поколениях плохая, зря он одобрил помолвку их дочери с кузнецом из столичного предместья, злая удача может перейти к семейству Ва и погубить детей – как в зал проникло нечто, заставившее замерзнуть босые ступни Луанг Ная.

Монахи и послушники за его спиной с шумом втянули в себя воздух. Настоятель мог бы испугаться – завесу невидимости рвут любое неосторожное движение или звук. Но не испугался.

Он просто окоченел от ужаса.

Луанг Най потом вспоминал, что в тот миг забыл, как дышать: в раскрытые двери храма влилась Сила. Светящийся шар, распираемый изнутри потусторонней жутью и мощью. В белесом мерцании этой мерзости айсены один за другим теряли человеческий облик, прорастая петушиными головами и склизко блестящими клубками змей внутри грудной клетки.

Истекающий гнилостным светом шар подплыл к безобразной груде мертвых тел. Подрожал над ней – плотоядно, как наставленный член готового к совокуплению жеребца. А потом вспыхнул, мгновенным, моментальным движением метнулся к статуе – и с чваканьем втянулся внутрь прямо в том месте, где на груди богини выгравировано было широкое, царственное ожерелье.

В 485 году аята халиф аль-Амин разбудил Тарика аль-Мансура ради борьбы с карматами.

В том же году эмир верующих приказал заложить верфи и строить флот, дабы переправить войска в земли еретиков. Карматы же укрепились в аль-Ахсе и совершали дерзкие набеги на земли халифата.

Всевышнему было угодно, чтобы между аль-Амином, сидевшем на золотом престоле халифов, и его братом аль-Мамуном случилась размолвка, и сказанные между ними резкие слова обратились во вражду, и в государстве началась смута.

Аль-Мамун двинул свои войска на столицу, и Всевышний судил так, что во время осады города аль-Амин погиб вместе с харимом. Жители Мадинат-аль-Заура приветствовали нового халифа и вышли к нему в цветах его дома, а Ситт-Зубейда, мать покойного властителя, сказала: «Я потеряла одного сына, а с аль-Мамуном приобрела другого». Все, испросившие прощения, получили его, и старые распри были позабыты.

Осенью 488 года аята еретики-карматы, подобные шакалам пустыни, набросились на святой город Медину. Многие приняли венец мучеников в страшное время осады, и лишь приход войск сиятельного принца Ибрахима аль-Махди уберег жителей от мучительной смерти под мечами налетчиков.

Зимой 489 года окончены были труды по строительству флота, и в Басру прибыл халиф аль-Мамун со свитой. Туда же стекались войска, созванные эмиром верующих ради священного похода против карматов, туда стремились воины- гази .

Что же до судьбы Тарика, то достоверно известно, что в царствование аль-Амина он попал в опалу и был отстранен от командования. Многие ученые мужи также утверждают, что и в глазах нового халифа аль-Мансур не нашел благоволения и долгое время пребывал в немилости. Рассказывают, что эмир верующих заточил Тарика в замке Мейнха и под разными предлогами отказывался освободить его. Другие говорят, что халиф отправил Тарика с тайным поручением в пустыню, и тот год провел, скитаясь с бедуинами среди песков, в поисках ответов на странные вопросы, недоступные разуму смертных.

Тем не менее с началом похода на карматов эмир верующих счел разумным вызвать аль-Мансура к войскам в Басру.

Во имя Всевышнего, милостивого, милосердного, наши известия хороши, а не дурны.

Карматы отброшены.

Дело, ради которого в Медину приехал каид Марваз, разрешилось к удаче. Нерегиль схвачен, мы вручили ему фирман с предписанием немедленно прибыть в ставку халифа.

Агентам разослано шифрованное уведомление: «кот пойман».

Каиду Марвазу с отрядом дан приказ препроводить нерегиля в Басру. Прошу обеспечить надлежащие меры охраны, негласный надзор, а также безопасность агентов. Даже если нерегиль не вооружен, следует считать, что он вооружен и крайне опасен.

Каид Марваз с людьми, отрядом маридов и подопечным прибыли в город. В Хире все спокойно. Сводный отряд джиннов ведет себя согласно предписаниям и установлениям. Да будет славен Всевышний.

Ханьский квартал Хиры, некоторое время спустя

Расталкивая лбом бумажные фонарики, каид Марваз перся вверх по улице – как бык. Полые сферы с шелестом расступались, мелодично позвякивали свисавшие с них металлические трубочки, и каид шел сквозь тоненький звон и перешептывания. Полуденная улица спала, только пыльные шарики фонарей неуместными гроздьями качались на ветру.

Зеленые с золотом драконьи морды водостоков свешивались к плечам, в пустых темных проемах лавок безмятежно сидели львы в пол человеческого роста – из крашеной глины львы, конечно. Хозяева лениво высовывали головы на звон, щурили и без того узенькие глазки и медово улыбались: не угодно ли чего почтенному господину? Одинаковые лица, одинаковые черные шапочки, из-под шапочки по низко склоненной, затянутой в шелк спине змеится косичка.

– Долго еще?

По зимнему времени не припекало, но пылить шлепанцами по солнечной стороне улицы было невмоготу.

Мелко трусивший перед Марвазом ханец извернулся и оскалил желтые крупные зубы:

– Не изволь беспокоиться, сайида, уже совсем скоро придем…

Сзади покаянно засопел посредник – вот кому Марваз отвесил бы плюху с превеликим удовольствием. А как же: почтеннейшему угодно поглядеть на самое большое в Куфе зеркало? Воистину, Всевышний свидетель, за таким зеркалом мой господин, это светило мужества и благородства, украшение воинства халифа и девиз храбрецов должен отправиться в ханьский квартал, где Абу Касим покажет ему такое зеркало, да проклянет меня Всевышний и да вычеркнет из списков, предназначенных к спасению в день Последнего суда, если Абу Касим врет…

Так посредник – юлящий и извивающийся гаденыш из Бану Худ – улещивал Марваза сегодня утром. К полудню каид успел выпить чайник отвратительного пустого чая в лавке торговца древностями на базарной площади Хиры – это туда его затащил вертлявый языкатый змей из племени первостатейных обманщиков. Да уж, про Бану Худ говорили, что те способны продать верблюда его же хозяину, а что есть Хира как не столица мошенников и сынов нерадивости из племени, умудрившегося обобрать даже Благословенного, когда тот прибыл из пустыни с караваном ансаров…