Екатерина Стадникова - Беглец

– Мама? Что за шутки? Где сиятельство?

– Отдыхает, – мягко улыбнулась Каси.

По правую сторону от трона стоял Ватто, спрятав руки в рукава своей сапфировой мантии. По левую – не стыдясь ранений, возвышался широкоплечий и рослый Просперо, возглавлявший монастырь Илнара. Немолодой рыжий островитянин с седеющей бородой не знал, гость он или пленник, но держался уверенно.

– Покажите трофей, – попросил Ватто.

– Как будто это что-то меняет! – Веснушчатая физиономия Просперо побагровела. – Кто-то должен ответить за преступления против нас.

– Против вас? – резко перебила Каси. – Ваши люди убили мою жрицу. Еще слово о преступлениях, и вам вырежут язык. Я вырежу вам язык.

Не дожидаясь окончания перепалки, Ватто приблизился и внимательно осмотрел отрубленную руку.

– Оно мертво, – громко объявил архимаг.

– Проводите Просперо в его покои, – распорядилась Каси.

Мужчины подчинились. Ватто с готовностью, алый маг без таковой. Он пождал губы и презрительно фыркнул. На лице леди Кателлинг не дрогнул ни один мускул.

– Война не состоялась. Пока, – после паузы продолжила она. – Серия подземных толчков отколола каменных грифонов от скалы. Они рухнули в море вместе с частью монастыря. Люди графа, Ватто и я спасли столько служителей и послушников, сколько смогли. Сэру Готфри не следует покидать замка, пока за ним не придет корабль с материка. Остальные псы и алые робы отбывают завтра на тюремной барке.

Леннарт поднял брови.

– Кроме тех, кто пожелает остаться, – кивнула Каси. – Мэтр Фрише, проводите своего подопечного.

В зал вошла красивая девушка в просторном зеленом одеянии. Она вела себя как служительница культа, так что Навен не сразу узнал Ринну. Девушка позволила себе украдкой улыбнуться.

– Возьми, он твой, – поравнявшись с Леннартом, Готфри протянул меч.

– Оставь себе… брат мой. – Он почти по-дружески похлопал гизрийца по плечу.

Тот коротко кивнул и скрылся из виду вслед за коронером и Ринной. Еще две девушки забрали корладцев. Оба Ардре держались браво, но их раны требовали заботы и исцеления. Орсо осторожно подтолкнул Лиль к выходу, боднув широким лбом.

В пустом зале сделалось зябко. Навен молчал. Ему нечего было сказать.

– Я – последняя верховная жрица Мадары.

– А я твой сын. Кровь от крови.

– Вот видишь, как все просто. – Каси не улыбалась. – Только не «я», а «мы». Орсо тоже. Моей вины тут нет. Хотя как посмотреть.

– Виноват я один.

– Ты был ребенком. Мирта, Ватто и я неверно оценили твой потенциал. И вот чем это обернулось. С точки зрения школы, превращение было почти безупречно. От родителей достался талант. Но подвело знание окружающей действительности. Който не просто зверь из леса. Превращение в него – как превращение в другого человека. Магия иного порядка. Вы не погибли, но изменились. У вас одна душа на два тела, если так можно выразиться. Никто не скажет точно – чья.

– Только он без меня может жить, а я без него…

– А ты перестаешь быть человеком.

– Слишком громко сказано, – отмахнулся Навен. – Мои раны без него не заживают так легко, как с ним.

– … и твое сердце черствеет.

– Это называется «зрелость», мам. Догадываешься, о чем я спрошу теперь?

Взгляд Каси подернулся легкой дымкой.

– Он был инквизитором алых роб, непревзойденным магом и ученым-богословом, – опережая вопрос, произнесла она. – Сиятельство по сей день верит, что за свою честь я выкупила свободу. Но мы любили друг друга. Недолго, но горячо. Он не знает о тебе. Мы расстались до того, как я сама… узнала о тебе.

– У него есть имя?

– Оно не поможет тебе найти его, – отрезала Каси.

– Зачем мне? – пожал плечами Навен.

– Очевидно, что ни я, ни Ватто не можем помочь вам с Орсо. Магия, разорвавшая, а затем сплавившая вас, будет крепнуть, расти и развиваться. Одним богам известно, чем кончится превращение. Может быть, твой отец, в силу своей причастности к охоте на отступников, знает больше о… запрещенных техниках и школах. Вернуть все на прежние места не сумеет никто. Остается верить, что изменения можно остановить.

– Нет, – твердо произнес он. – Я поклялся Орсо, что сделаю его человеком.

– Ого!

– Это все, что ты можешь сказать?

– На данном этапе.

Мало-помалу жизнь на острове возвращалась в норму. Слова Каси сбылись. Уцелевших послушников вернули родителям. А всех алых роб и псов согнали в порт, погрузили на барку и под военным конвоем проводили в открытое море.

Просто так убраться алые не могли. Просперо произнес на пирсе обличительную речь, которая имела бы смысл, прозвучи в другом месте и перед другой публикой. Он тоже вещал о единобожии и империи. Де Вельт не потрудился дослушать.

– Империя – это я, – громыхнул он. – Регент и великий магистр поиграли в правителей. Хватит. Передай всем мои слова. Вилейский Золотой Лев возвращается домой.

Разумеется, после этого никто ни о чем другом говорить не мог. Отправленные на рудники регентом опальные генералы, знать и духовенство прибывали в город. Изможденные и затравленные, они с трудом верили в окончание кошмара. Де Вельт же не уставал говорить, что не в праве дальше смотреть на произвол, умело подогревая в людях ненависть к и без того в конец обнаглевшему Пирре.

– Не религиозная война, так гражданская, – вздохнул Фрише, поравнявшись с Навеном.

– Это был вопрос времени.

– А я так надеялся дожить век спокойно. Без чисток и погромов. Без шибениц и костров.

– Их нет.

– Будут, мой мальчик. Где есть несогласные, всегда найдутся желающие их раздавить. И чем дальше от столиц, тем меньше во всем смысла и больше простой человеческой ненависти. Старых обид. Всерьез подумываю остаться здесь. На Хоринге.

Навен промолчал. Руки пахли смолой с погребения. Он искал в своем сердце скорбь, но не находил. Старый лис Рейнар пил третий день. Любой, кто приближался к его двери, рисковал получить в грудь арбалетный болт. Если такова человеческая скорбь, хорошо, что ее нет.

Через неделю в порту бросили якорь два корабля – «Арамера» и «Чайка». Соседство друг друга им явно претило. Тяжелый гизрийский линейный корабль «Арамера», сопровождаемый тремя судами поменьше, одним словом можно было охарактеризовать как «чересчур». Де Вельт, заметив это безобразие на горизонте, присвистнул и предположил, что Реми наверняка захватил с собой конницу. Просто на всякий случай.

Человек, сошедший на берег с брига «Чайка», произвел не меньший ажиотаж, чем новый наместник Гизрии вместе со всеми своими кораблями и свитой.

– Это пират! – Лавиния повисла на руке Леннарта. – Пойдем посмотрим поближе!

– Не стоит, – покачал головой тот.

Синие вороны с интересом разглядывали «Арамеру». Граф решил, что почетный караул должен произвести не меньшее впечатление, чем появление гизрийцев. Готфри не выказывал радости по поводу прибытия на Хоринг своего отца. Фрише подозревал, что «мальчишке пропишут плетей». Реми Лабелле совершенно точно был человеком серьезным и основательным. А его разведка работала не хуже, чем сеть крысиного короля или ищейки регента. Значит, выходки сына тайны не составляли.