Вячеслав Вигриян - Перемещенный

Добрались таки и до его заначки. Степан дернулся было, отчаянно желая спасти кровно заработанные баксы, но ствол автомата худого недоросля предупреждающе нацелился в живот. Он даже прищелкнул языком от восторга, донельзя довольный произведенным эффектом. Немец явно развлекался. Видать, в этой глуши с развлечениями было туговато. Не спеша, даже чуть брезгливо, он поочередно разглядывал баксы, зачем-то нюхал, скручивал, затем тщательно сверил год выпуска каждой купюры и, более того, даже записал их в блокнот. У Степана не было никаких сомнений в том, что немец, будь на то его воля, промурыжил бы пленника до самой смерти, но вдруг широченные кусты прямо у него за спиной раздвинулись, и из них высыпало штук пятнадцать мужиков. Все, как один, бородатые, заросшие, со всколоченными шевелюрами и выпученными от усердия глазами. Позади еще двое таких же ханыг волочили пулемет безбожно устаревшей конструкции. Степан в детстве видал такой в краеведческом музее. Назывался он вроде бы «Максим», имел щит, прикрывающий от пуль, да пару колес — чтоб сие тяжеловесное чудо можно было катить по земле. Одеты они были как попало: кто в полинявшей гимнастерке и ярко-алых галифе, кто в холщовой рубахе до колен, из-под которой вызывающе торчали волосатые ноги, некоторые так вообще попросту нацепили на себя немецкие мундиры. Трофейные, надо полагать. Объединяло всю эту новую компанию лишь одно: ярко-алые ленточки, нашитые на обшлагах рукавов.

— Мужики, я свой!!! Сво-ой!!! — заорал Степан дурным голосом, моля Господа только об одном: лишь бы не зацепила его шальная пуля, лишь бы не коснулась чела костлявой дланью смерть-злодейка. — Смерть фашистским оккупантам!!!

Трое фашистов, с которыми Степан только что имел личную беседу, аж присели от его крика, а затем, словно опомнившись, синхронно развернулись к атакующим и… И тут Степану показалось, что он сходит с ума.

— Тух-тух-тух-тух-тух!!! — дергались в руках автоматы фашистов.

— Тра-та-та-та-та!!! — отвечал им пулемет «Максим». Это двое мужиков в арьергарде партизанской колонны мгновенно среагировали, направив его на врага. Остальные партизаны залегли и ответили таким плотным огнем, что у него едва не заложило уши.

— Пхххх… — к его ногам плюхнулась граната, и Степана медленно повело в сторону. Вот сейчас, сейчас…

Но все же что-то было не так. НЕПРАВИЛЬНО. Он провел взглядом по искаженным в боевом запале лицам. Оружие дергалось в их руках, но не было выстрелов! Выстрелы воспроизводили их губы. А граната? Граната и не взорвется. Вон у нее чека на месте, не выдернута.

— Разыграли, сссуки, — сказал он беззлобно, наклонился, подобрал гранату (обычная эфка), и взялся за чеку. И тут, словно по мановению волшебной палочки, наступила тишина.

— Отставить! — донеслось откуда-то со стороны партизан, а затем заговоривший поднялся и прямиком направился к Степану.

Мужик выглядел вполне прилично. В чистой, хоть и видавшей виды гимнастерке с аккуратно подшитым белым воротничком, военного покроя брюках. Не стар, но и не молод. Паутина тонких морщин у карих глаз, приземистый, смуглолицый, слегка полноват. Подходил он спокойно, не спеша, словно не замечая гранату в руках Степана. Степенно протянул руку для рукопожатия.

— Старший лейтенант Коваль, взводный партизанского отряда имени товарища Дзержинского, — и, увидев весьма красноречивый взгляд своего оппонента в сторону немцев, поспешно добавил — Советской Империи Рейха.

Если бы на Степана упала сейчас каменная плита весом в полторы тонны, а по ногам, весело полязгивая траками, прокатилась парочка Т-90-ых, вряд ли бы это произвело хоть какой-то эффект. Степан застыл. Глаза его безотрывно уставились на Коваля.

— Какой сейчас год? — наконец смог вымолвить он.

— Все тот же. Две тысячи четырнадцатый.

Старлей откровенно развлекался. Развлекались все. Но как-то беззлобно, доброжелательно. Похоже, появление Степана их ничуть не удивило. Серьезным оставался лишь немецкий офицер, но давалось ему это явно с трудом.

— Давай так, — командир партизан, что представился Ковалем, вытащил гранату из ослабевшей руки Степана. — Ты идешь с нами, добровольно. А по дороге поговорим. Узнаешь, что почем и на каком ты свете.

— Хотелось бы, — напряжение, овладевшее им при встрече с этой разномастной

компанией, потихоньку сходило на нет. От этих ребят не веяло опасностью, он бы это обязательно почуял.

— Уходить бы надо, Игнатьич, — подал голос седовласый мужик в тельняшке. Неровен час подстерегут нас тут, все поляжем.

Коваль молча кивнул. Кивок его послужил негласным сигналом — отряд чуть ли не мгновенно выстроился в колонну по три и втянулся в заросли, из которых так эффектно появился в свое время перед Степаном. Замыкала колонну троица немцев. Степан же оказался ближе к середине. Он шагал в ногу с парой плечистых мужиков хохлятской наружности. Чем-то они были между собою схожи — краснолицые крепыши, челки с пробором, глаза хмуро глядят из-под кустистых бровей. За плечами винтовки.

Веселье, вызванное появлением Степана, стухло сразу.

— Мужики, — Степан говорил тихо, ему тоже передалась негласная тревога окружающих. — Вы можете объяснить что здесь происходит?

Один из братьев, как их мысленно окрестил Степан, нехотя откликнулся:

— Отчего же не мочь? Можем. Ты вот… — прокуренный палец указал на Степана. — Был дома, а потом упал к нам. Из другого мира, значит, выкидыш.

— Какой выкидыш?

— Ну выкидыш из другого мира, перемещенец, — добавил другой «брат». — Много вас тут к нам падает. Потому и патрулируем, значит.

Степан задумался. Выходит, человек может выпасть из своего мира и попасть в другой. В данном случае — в этот.

— Есть два мира. Наш и твой, — продолжал между тем второй «брат», словно подслушав мысли Степана. — Твой мир людей выкидывает, выкидывает в наш. А наш мир никого не выкидывает.

— А почему мой мир выкидывает? И почему именно в ваш?

— Ну дык… — старший из братьев, который шагал по левую руку от Степана, призадумался. — Как бы тебе это половчее объяснить? Вот, допустим, я — твой мир. А Калистрат, — он мотнул головой в сторону второго «брата», — наш. Я, то есть твой мир, отношусь к тебе хорошо, тебе нравится у меня жить. Ты делаешь полезную работу, занимаешься любимым делом. За это тебе платят. И жена у тебя красавица-рукодельница, и дети не промах, и все в твоей жизни хорошо и красиво. А вот ежели не понравился ты мне, не сошлись мы, так сказать, характерами — значит все с точностью до наоборот будет.

— И что? — не понял Степан.

«Брат» ухмыльнулся в усы:

— Значит жить тебе у меня станет неуютно и захочется тебе, дружок, бежать от меня куда подальше. Таких вот «бегунов» я, твой мир, из себя и выкидываю.