Роман Кузнецов - Хранитель Врат

Сказав это, Паук встал и молча зашагал по галерее. Остальная группа, пыхтя и ругаясь, поплелась следом.

– Рахман, остановись, – крикнул Бригадир в удаляющуюся спину. – У меня есть еще один вопрос, важный.

Рахман остановился и развернулся лицом к нему.

– Задавай, только быстрее, надо спешить.

– Рахман, – Бригадир приблизился и заглянул прямо в глаза, – почему ты не ушел? Зачем вернулся? Зачем рисковал? Паук бы ушел, а ты остался. Я не верю, что тебя просто поймали.

– Ты прав, Бригадир, – сказал Рахман, не отводя глаз. – Паук бы ушел, Рахман уйти не мог. Я воин, я поклялся вас охранять. Дал слово, нарушить нельзя – боги не простят. Да я и сам себя не прощу, не по Правде это. А потом, я – Хранитель. Я должен бороться с Навью. Если я не смогу запечатать переход сейчас, они наберут силу, Навь выйдет на волю. Нарушится равновесие, погибнет много людей. Зря погибнет. Бесцельно.

– Так ты же говоришь, что запечатать тебе не по силам?

– Это не значит, что не надо стараться. А потом, я не говорил, что мне не по силам. Я говорил, что мне тяжело и я не уверен в успехе. Но это не значит, что успех невозможен. А потом, я рассчитывал на вашу помощь, а вместе мы – сила.

– Так мы же ни черта не умеем.

– Вы начали думать – это уже полдела. Скоро научитесь чувствовать, потом доверять.

– Это как? Я могу чувствовать? – спросил Крот.

– Ты-то как раз умеешь лучше других. Могу показать, и ты сам все увидишь.

– Давай, – решительно заявил Крот. – Давай попробуем.

– Одумайся, о шахиншах, – шепнул ему в ухо Макс. – Я знаю, что в тебе бушуют великие силы и сокрушительная мощь, но стоит ли давать копаться в своих внутренностях непроверенному человеку, да избавит его судьба от плоскостопия.

– Я хочу попробовать. Что делать надо?

– Вах, вах, вах, какой дерзкий!

– Садись поудобней, – сказал Рахман. – Закрой глаза и слушай.

Крот сел, закрыл глаза и спросил:

– А что слушать-то? Тишину?

– Себя слушай, что ощущаешь. Я тебе помогу, усилю твое внимание знаком.

Рахман нарисовал на полу странную фигуру из трех пересекающихся кругов в одном большом. Потом в центре этого рисунка начертил какую-то руну. Посадил Крота в центр и попросил повторить медитацию. Рахман вытащил из кармана плоский камень с рисунком, вложил Кроту в ладонь. Повисла напряженная тишина, все боялись лишний раз пошевелиться, чтобы своим шумом не прервать медитацию товарища, даже фонари погасили. Так продолжалось минут пять, после чего Рахман встряхнул Крота и спросил:

– Что ты видел, что чувствовал?

Крот открыл удивленные глаза и сказал:

– Я спал. Видел сон: я на склоне горы прижимался к огромному валуну, да так сильно, что иероглифы молитв, выбитые на нем, отпечатались на коже. А валун дрожит, он готов упасть в пропасть, но я цепляюсь за него, потому что только он скрывает меня от хищника, который ходит рядом, там, в темноте и тумане. Я его не вижу, но знаю, что он там. Ищет меня.

– Далеко? – спросил Рахман.

– Нет, рядом. То приближается, то удаляется. Мне страшно.

– А где это было? Справа, слева, сверху, снизу?

– Спереди слева и чуть-чуть выше, – подумав, ответил Крот и добавил: – В основном…

– А где безопасно?

– Только за валуном. Но он дрожал и был готов сорваться вниз.

– Надо спешить, – резко выпрямился Рахман, уничтожив знак. – Вставай, сеанс окончен, ты справился. Теперь есть над чем подумать.

Они двинулись дальше. Рахман немного отстал. Что-то нарисовал на стене. Потом догнал и сказал, что нужно держаться правее. Шли споро, иногда Рахман останавливался, внимательно вслушивался в тишину, заставлял менять маршрут. Все чаще за их спинами слышался шорох чьих-то шагов, но Рахман успокаивал, говоря, что это свои, что это их охрана. Через некоторое время они вышли в огромный грот, из которого выходило три калибры. Рахман торопил, гнал в крайнюю правую щель. Она была чуть ли не на половину занесена глиной. Пришлось поработать копателями. Когда разбор завала подходил к концу, в дальней левой калибре раздался шум, кто-то бежал навстречу. Рахман заторопился и буквально втолкнул в полуразобранную калибру Крота, затем Макса. Следом, кряхтя и отдуваясь, влез Бригадир. Последним запрыгнул Рахман. За его спиной послышался рев, затем шум драки. Вой боли и разочарования, удары по телу, шлепки о камень.

– Давайте, ребята, быстро, быстро, – торопил Рахман.

– О сосуд мудрости, что там происходит? Кто там дерется? За что? – спросил Макс, протискиваясь в калибру.

– Это наш охранник. Бригадир знает, – ответил Рахман. – Думаю, он их удержит. Но не останавливаться. Увидишь калибру – сворачивай.

Они прошагали метров триста. Затем Крот свернул в узкий лаз, и метров через семьдесят они выпали в широкую каменную кишку, на треть заполненную водой. Пришлось шлепать по воде, потом, увидев уходящую вбок мощную каньонообразную галерею, с радостью устремились в нее. И не угадали, потому что она скоро кончилась и им пришлось ползать по такой дряни, как обломки скалы размером с голову пионера. Туристы нашли полутораметровую вертикальную трубу, которую прошли в распоре – спиной упираясь в одну стену, ногами – в другую. В более узких местах протискивались боком, поочередно упираясь локтями и бедрами в шершавые стены. Следом пошел лабиринт из узких и невероятно грязных лазов, пока наконец не выбрались в более широкий, но на редкость костоломный ход. Острые камни под коленками и локтями метров на сто – это совершенно изумительное по степени садизма приспособление для издевательства над человеком. По этому членовредительскому пути можно было двигаться и дальше, но Рахман жестом остановил колонну. Он долго всматривался в пустоту, начертил ножом сложный знак и бросил его на невидимого врага. Впереди послышалось злобное шипение, шорох, звуки падения камней.

– Туда нельзя, там смерть. Я не справлюсь, – сказал он. – Надо уходить быстрее.

Еще сегодня утром за такие слова Паука подняли бы на смех, со всех сторон слышались бы колкости и остроты разной степени тонкости и обидности, однако сейчас все притихли, никто не стал спорить, возражать. За последнее время на них свалилось слишком много неизвестного, мистического и смертельно опасного. Кажущиеся дикими, выросшими из предрассудков, бабушкиных сказок и древних легенд, слова их товарища о подземном мире, черных душах, призраках и прочей нечисти обрели смысл и реальную форму, а его странное нелогичное действие не раз спасало им жизнь. К тому же усталость, холод и отсутствие света обострили все чувства до предела. Парни и сами ощущали впереди нечто большое, голодное и крайне враждебное, оно притаилось там, впереди, во мраке, и ждет своей жертвы. Холодно. Неумолимо. Бездушно.