Виктор Костин - Люди и Нелюди

Мне нужна Натали, а вот жена мне не нужна даже и из круга. Пока, во всяком случае. Поэтому подымаю глаза, «Да, – говорю и киваю, – там есть очень хорошие кандидатуры и с родословной, – чему-то быстро улыбаюсь. – Но пусть они подождут, ни к чему мне это сейчас. У меня есть ты и мне пока достаточно, а проблем у меня и без этого хватает, чтобы еще и такие плодить на ровном месте. Цветы, стихи и поцелуи при луне… – лунах, спутниках, черт, черт, их же две здесь, палимся понемногу, палимся.

Натали Сергеевна молчит, чему-то задумалась.

– У тебя была несчастная любовь?

Я про себя думаю: «Была и не одна, как ни обидно».

Посмотрел, молча киваю в ответ.

– Ты же совсем молодой. Как это получилось? Кто она, скажешь?

Мотаю головой.

Чем мне нравятся дворяне – здесь есть честь, и ею вот в таких случаях можно как щитом прикрыться. Действует наверняка.

– Хорошо, – кивает Натали.

Она не настаивает, и мы просто сидим, потом она говорит:

– Я принимаю иногда это лекарство. Нет, не лечусь, ты не думай плохого. Просто мне иногда надо вот, а сейчас не знаю. У меня флакон остался, декада или даже меньше до конца срока, а мне вот и не надо его. – Несмелая улыбка. – Сейчас мне очень хорошо, будто я его и приняла. Ты настоящий волшебник, останешься завтра. Я покажу тебе флакон, и мы просто поговорим, хорошо?

Я соглашаюсь с ней и ухожу.

06.03.101 г. Шестница

Витоли-Сергей

Вчера весь вечер пытал родителей на предмет энерджазинских флаконов. Чем даже слегка, а может, и не слегка перепугал Витолину, мою, короче, нашу совместную общую маму. Она стала спрашивать, кто она и где живет. Ну почему у всех женщин, даже у собственной матери, сразу одни мысли? Пришлось опять рассказывать про дворянское собрание.

Вроде, успокоил, но флакона у нас нет. Они с очень малым сроком хранения и годности и брать про запас – зачем. Десять злотов на дороге не валяются, а обратно даже с полосками их не возьмут. Ну и ладно.

В школе ничего, а вот на дворянском собрании опять всех песочили, это уже начинает надоедать, и злятся все. Я по дороге поругался с Вихо и специально, чтобы его позлить, пошел играть в боло. Результат не порадовал: шесть на восемь в активные и восемь на шесть в пассивные, боевая, можно сказать, ничья. Вихо счастлив, зараза такая, ну и ладно, пусть его. Идя уже после домой, вспомнил, что я обещал, и потом весь вечер переживал. Мама только головой покачала, но я молча пошел сам в ванную стираться и без разговоров, виноват ведь.

07.02.101 г. Седмица

Сегодня на руси мне немного грустно и как-то виновато улыбается Бригида. Я лишь раз кивнул, что понял ее грусть. Последним было рисование. Сказать, что все рисовали корабли – это понятно и даже где-то ожидаемо, мной по крайней мере. После уроков перед собранием как бы случайно встретил Натали Сергеевну. Виновато развел руками и сказал, что буду обязательно, она серьезно кивнула.

Собрание прошло быстро, и я с постной миной пошел на занятия к Натали Сергеевне, мне все сочувствуют. Мне снова неудобно.

Оправдываться не пришлось. Не то чтобы мне не напомнили, но, скажем, посмотрели снисходительно, дескать, молодость, молодость.

Сразу предложили в наказание решить пару примеров, но когда я, проявив невиданный энтузиазм, даже взялся за мел, тут же остановили.

– Ладно, верю, что ты все уже знаешь – только вот откуда?

Я совершено искренне сказал:

– Да учился я. – Ведь ни капельки не соврал, а где учился, ведь никто не спрашивал, тем более когда.

– Верю, верю. На, смотри, – дает пузырек в руки, – вот это знаменитое лекарство энерджазинов. Не такое знаменитое, как «листочек», конечно, но все же. Лечит любые микробные болезни и особенно те, про что вам рассказывали на собрании, – и улыбается.

– Натали, а вам зачем? Вы же не больны…

– Понимаешь, оно неплохо подымает настроение, бодрит, знаешь ли. Когда… и в общем улучшает настроение, когда долго ничего не происходит, – решается наконец сказать она.

И грустно на меня посмотрела.

Не понял, а я здесь при чем, хотя…

– Понимаешь, я его принимаю раз в две-три декады, иногда и чаще. А вот сейчас, видишь, благодаря тебе и осталось целым.

Я, конечно, не семь пядей во лбу, но намек более чем прозрачен. Семейная жизнь ее очень, скажем, сложная. Видимо, либо ее благоверный не способен, либо не любит и или, скажем, может, нашел другую, там, что здесь более чем вероятно.

Решаю спросить осторожно:

– У него есть, появилась другая?

Подтверждает:

– Есть другая… паровичок.

Хоть мне и неудобно, но улыбки я не сдерживаю и прыскаю.

Она шутливо меня толкает ладошкой.

– Молчи, все вы, мужчины, со странностями.

– Да, мы такие. Можно посмотреть? – На флакон показываю рукой.

– Смотри, – пожимает плечами, – я же тебе и принесла.

Внимательно смотрю, рассматриваю, ведь сказка же, наяву, это наша земная «панацея», пусть и наполовину. На полную, но то уже «живая вода», вроде, зовется.

Пузырек из темно-зеленого стекла. Сверху пробка из дерева. По виду как пробковое дерево или что-то похожее. Все это опоясано ленточкой по боку из тонкой белой бумаги или чего-то похожего, и такие же полоски крест-накрест идут через пробку по верху. Вроде как наше шампанское, сбоку цифры 1403 и все. Спрашиваю, что за цифры. Это дата: 14 число, третий месяц. Еще семь дней будет годное, потом все, пропадет.

– Что, – спрашиваю, – выдыхается?

– Не знаю. Хочешь попробовать? – протягивает мне обратно флакон, что я ей вернул.

– Я не знаю, – пожимаю плечами не особо уверенно.

Она открывает и дает мне. Делаю глоток.

Размер пузырька грамм на сто от силы, а то и меньше будет. На вкус вода водой. Только что-то, действительно, похоже, как будто тоника выпил или того же «тарена» под язык положил. Это еще с той жизни – сам пробовал раз, смутные у меня впечатления остались, хотя многие подсаживались и где-то его доставали потом все время.

И это всего один глоток. В это время солнце зашло за тучу, и до этого небогатый свет стал еще меньше, и я увидел – над пузырьком был как легкий пар. Причем, что интересно, он не струился, как это бывает над всеми жидкостями, а, скорее, напоминал тесто как вот подымается, вроде, и вот-вот вылезет и не вылезает или вот упадет и не падает пока, потому как, бывает, и падает, но то не наш случай.

Над пузырьком вот такая небольшая шапка или шапочка была. Выглянуло снова солнце, и шапка пропала, или, скорее, ее не стало видно, заметно. Попросил: «Можно я отойду?» – Кивнула. – Отошел в темный угол.

Шапочка была снова видна. Я пытался наклонять, чтобы жидкость почти вытекала, и просто ставил ровно: шапка была и, казалось, совсем не обращала внимания на мои «тонкие» манипуляции. Какая-то неправильная шапка, не подверженная действию гравитации. Попробовав, как в церкви, на алтаре, потянуться к этой шапочке – уж очень было похоже на то, что и там видел, только здесь в миниатюре, и тут… как же я удивился, что она сразу вытянулась в мою сторону слегка. Я поднес флакон ближе, чтобы только присмотреться, и опять попробовал так же потянуться.